Майкл Муркок
Жемчужная КрепостьЮ.Новиков. Перевод. 2002
Перевод стихов И. Потеевой
Посвящается Дэйву Тейту
И когда Элрик трижды солгал Киморил, своей нареченной, и возвел своего честолюбивого кузена Йиркуна регентом на Рубиновый Трон Мелнибонэ, и распрощался с Ракхиром — Алым Лучником, он отправился в земли неведомые, чтобы искать там мудрость, которая позволила бы ему править Мелнибонэ так, как еще никто не правил этой империей.
Но Элрик не ведал, что судьба уготовим ему еще одно испытание. Ему суждено было узнать многое, и сам он стал иным. Еще до того, как Элрик повстречал на своем пути Слепого Капитана и Корабль-что-Плывет-по-Морям-Судьбы, ему предстояло узнать, что его жизнь, душа и все, чем он жил, подвергаются опасности.
В Уфихе-Сормеере Элрику пришлось задержаться, дабы помочь договориться четырем неземным колдунам, которые по незнанию едва не уничтожили Молодые Королевства, но затем оказали услугу высшим целям Космического Равновесия; в Филкхаре он пережил любовную историю, о которой больше никогда не вспоминал; такой ценой приходило к нему понимание того, с каким могуществом и с какой болью связано обладание Черным Мечом.
Но в пустынном городе Кварцхазаате началось приключение, которое предопределило странный поворот в его судьбе на долгие-долгие годы...
Из "Хроник Черного Клинка".
КНИГА ПЕРВАЯ
Найдется ль в свете идиот,
Что смысл в кошмарном сне найдет,
И Хаос укротит, и демонов убьет,
Покинет он и королевство, и невесту
Лишь ради рока поворотов неизвестных
И самолюбию мученья предпочтет?
Из «Хроник Черного Клинка»
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ОБРЕЧЕННЫЙ ПРИНЦ В ОЖИДАНИИ СМЕРТИ
Так уж случилось, что в Кварцхазаате, городе, куда стремились все караваны, но куда попадали лишь немногие, оказался Элрик, наследный император Мелнибонэ, последний отпрыск королевской династии, правившей более десяти тысяч лет. Он лежал и готовился к смерти. Снадобья и отвары из трав и кореньев, которые обычно поддерживали в нем силы, закончились еще в последние дни длительного перехода по южной окраине Шепчущей пустыни, и нигде не мог он найти им замены в этом городе-крепости, больше знаменитом своими сокровищами, чем пригодными для жизни условиями.
Альбинос медленно протянул к свету дрожащие пальцы цвета выбеленной ветрами кости, и кроваво-красный драгоценный камень в Кольце Королей, последний символ унаследованной от древних предков власти, заиграл яркими лучами. Затем Элрик безвольно опустил руку. На долю секунды в нем мелькнула надежда, что Акториос вдохнет в него жизненную энергию, но камень был бесполезен, если его обладатель не имел достаточно сил, чтобы управлять им. Кроме того, Элрик вовсе не хотел вызывать сюда демонов. Лишь собственное безрассудство привело его в Кварцхазаат, и он не желал зла обитателям города. А вот они, пожалуй, и вправду возненавидели бы его, узнай они только его происхождение.
Когда-то Кварцхазаат был столицей страны рек и прекрасных долин, зеленых лесов и плодородных полей. Но все это было давно, более двух тысяч лет назад; еще до того, как мелнибонэйцы напали на эту страну, до того, как в пылу боя прозвучали чьи-то проклятия. Кварцхазаатская империя проиграла ту войну. Она погибла под массами песка, которые внезапно нахлынули на нее подобно приливу, оставив нетронутой только ее столицу и незыблемые традиции, которые и помогли городу выжить. Поскольку Кварцхазаат всегда стоял здесь, считали его жители, то город должен пережить саму вечность, чего бы это ни стоило. Хотя город давно утратил былое могущество, повелители Кварцхазаата считали своим священным долгом поддерживать его жизнь любыми доступными способами. Четырнадцать раз отправлялись вражеские армии в поход, чтобы разграбить легендарный Кварцхазаат. Четырнадцать раз сама пустыня наносила им поражение.
Главной же страстью города (как сказали бы некоторые — основной индустрией) было плетение сложных интриг его правителями. Республика, хотя только по названию, центр необъятной империи, пусть и полностью покрытой песком, Кварцхазаат управлялся Советом Семи (более известным среди жителей как «Шестеро и Седьмой»), который распоряжался большинством городских богатств и решал основные вопросы его внутренней и внешней жизни. Некие могущественные люди, которые предпочли не становиться членами этой Септократии, хотя и не обладали никакими внешними атрибутами власти, имели, тем не менее, значительное влияние. Одним из таких лиц, как стало известно Элрику, была Нарфис, баронесса Кувай'рская, которая жила в простой, но миленькой вилле на южной окраине города. Львиную долю своего времени она посвящала борьбе против своего соперника, старого герцога Рала, общеизвестного покровителя всех художников Кварцхазаата, чей собственный дворец на северных холмах был настолько же скромен, насколько прекрасен. Эти двое, как сказали Элрику, назначали своих членов Совета,— трех каждый,— в то время как седьмой, остающийся безымянным и известным как просто Секстократ (тот, кто правит Шестью), поддерживал равновесие, имея возможность одним голосом решить исход любого голосования в ту или другую сторону. Ухо Секстократа было желанным объектом для многих политиков города, включая баронессу Нарфис и герцога Рала.
Элрика замысловатые интриги Кварцхазаата интересовали столь же мало, как и политика его собственной страны. Мелнибонэйца привело сюда любопытство, а также то, что это был единственный оазис среди бескрайних песков, лежащих к северу от безымянной горы, разделяющей Плачущую пустошь и Шепчущую пустыню.
Ворочаясь на тонком соломенном тюфяке, не защищавшем его измученное костлявое тело от жесткого ложа, Элрик с грустной иронией размышлял о том, что его похоронят, и никто не узнает, что здесь погребен наследный правитель злостного врага этого народа. «Интересно,— думал он,— уж не уготована ли мне богами такая судьба?» Это был не тот грандиозный финал, о котором он мечтал, но все же подобная смерть не была лишена своей притягательности.
Когда Элрик в спешке и в некотором смятении покинул Филкхар, он сел на борт первого же покидавшего Расчил корабля, который доставил его в Ядмар. Там, хорошенько поразмыслив, он решил довериться старому илмиорскому выпивохе и купил у него карту, где был обозначен путь в легендарный Танелорн. Смутное подозрение альбиноса подтвердилось — карта оказалась фальшивкой и завела его в глушь, далеко за пределы какой бы то ни было человеческой цивилизации. Сначала Элрик решил пересечь Плачущую пустошь и добраться до Карлаака, но затем, сверившись с более достоверной картой мелнибонэйского происхождения, он обнаружил, что Кварцхазаат находится значительно ближе. Гоня своего полудохлого скакуна на север, Элрик встречал на пути лишь пересохшие русла рек и увядшие оазисы, потому что, не подумав, решил пересечь пустыню в засушливый сезон. Он не смог найти Танелорн и, похоже, уже никогда не увидит города, чьи богатства, если верить молве, были столь же сказочными, как и сам легендарный Танелорн.
По своему обыкновению, мелнибонэйские летописцы проявляли лишь мимолетный интерес к поверженным врагам, но Элрик помнил, что к исчезновению этой империи как противника получеловеческой расы альбиноса приложили руку маги Кварцхазаата. Как понял Элрик, руна, неверно произнесенная Фофеаном Далсом — герцогом-магом, далеким предком нынешнего герцога Рала, — была частью заклинания, которое призвано было затопить мелнибонэйскую армию песком и построить защитный вал вокруг целой страны. Элрику еще предстояло узнать, как этот досадный промах мага объясняли в Кварцхазаате. Интересно, сложили они легенды и мифы о том, что вина за злую участь города целиком лежала на плечах выходцев с Драконьего острова?
Затем Элрик задумался над тем, как его одержимость мифами привела его к почти неотвратимой гибели.
— Своей ошибкой,— пробормотал он, обращая взгляд малиновых глаз на Акториос, — Я показал, что в чем-то схож с прародителями этого народа.
Милях в сорока от павшей лошади Элрик был найден мальчишкой — тот отправился на поиски драгоценных камней и разных редкостей, которые время от времени всплывали на поверхность после песчаных бурь, непрестанно бушевавших в этой части пустыни и давших ей такое невеселое название. Отчасти благодаря этим бурям выжил город, хотя главной его защитой были потрясающей высоты стены.
Будь Элрик в добром здравии, он наверняка не преминул бы восхититься монументальной красотой города. Это была красота, рожденная развивавшейся веками без всякого влияния извне эстетикой. Хотя многочисленные зиккураты и дворцы были поистине гигантских размеров, в них не было ничего безвкусного или тяжеловесного. Они обладали неуловимой грацией: благодаря легкости стиля эти здания, с их красной терракотой и переливающимся серебристым гранитом, белой штукатуркой и богатой зеленой и синей росписью, казались сотворенными из воздуха по мановению руки волшебника.
Цветущие на многоэтажных террасах сады наполняли улицы ароматом, а фонтаны и ручьи, вода для которых поступала из глубоких колодцев, рождали тихие звуки, разносившиеся по широким. мощеным улицам, обрамленным, зелеными деревьями. Несмотря на то, что эту воду можно было бы направить на орошение полей, она вся шла на поддержание вида Кварцхазаата таким, каким он был в пору расцвета империи. В то же время вода здесь ценилась намного дороже драгоценных камней, потребление ее строго контролировалось, а кража воды считалась самым тягчайшим преступлением и сурово каралась.
Апартаменты Элрика никак нельзя было назвать величественными, так как состояли они из низенькой кровати на колесиках, соломы на каменных плитах, крошечного окна под самым потолком, простого глиняного кувшина и миски, в которой плескалась солоноватая вода, стоившая Элрику последнего изумруда. Нормы потребления воды на чужеземцев не распространялись, и любая вода, попадавшая на открытый рынок, становилась самым дорогим товаром Кварцхазаата. Вода Элрика наверняка была похищена из общественного фонтана. Предусмотренное существующими законами наказание за подобную кражу редко обсуждалось даже среди близких знакомых.
Редкие травы, необходимые Элрику, чтобы наполнить силой худосочное тело, даже если бы они и попали сюда неведомым образом, наверняка стоили бы намного дороже всех сбережений альбиноса, которые сократились до нескольких золотых монет — целого состояния в Карлааке, но не имевших никакой цены здесь, где золота было столько, что его использовали для постройки городских акведуков и канализации. Прогулка Элрика по улицам была утомительной и тягостной.
Раз в день мальчик, нашедший Элрика в пустыне и приведший его в эту комнату, наносил визит альбиносу, пялясь на него, как на редкое насекомое или попавшего в ловушку грызуна. Мальчика звали Энай, и хотя он говорил на распространенном в Молодых Королевствах наречии lingua franca, основанном на языке мелнибонэйцев, его акцент был настолько силен, что иногда невозможно было понять даже общего смысла.
Элрик снова попытался поднять руку, но лишь снова уронил ее. В то утро он уже свыкся с мыслью, что никогда больше не увидит свою любимую Киморил и никогда не взойдет на Рубиновый Трон. Ему было знакомо сожаление, но оно было всегда таким далеким, потому что из-за болезни он всегда пребывал в некоторой эйфории.
— Моя твоя продавай хотел.
Элрик, лежавший в тени, стал, моргая, всматриваться туда, откуда пробивался единственный луч света в комнате. Он узнал голос, но рассмотреть удалось всего лишь силуэт у двери.
— Неделя проходи — нечего на базар продавай. Только труп оставайся и твои скудноватые пожитки,— это был Энай, расстроенный не меньше Элрика возможностью близкой смерти его добычи.— Все равно ты редкий добыча. Твоя лицо как у наша старая враг, только оно белее любая другая человек, даже белее, чем кость. Я такие еще не видеть.
— Мне жаль, что я разочаровал тебя,— Элрик собрался с силами и приподнялся на локте. Он счел, что открывать свое истинное происхождение неразумно, поэтому сказал, что он — наемник из Надсокора, Города Попрошаек, который был пристанищем для изгоев и уродов всех мастей.
— Потом моя думать, что ты — колдун и отплатить моя — открывай потайная заклятье, чтобы моя становилась стать богатеем и даже один из Шести. Эх, зря моя тратить на тебя воду. Ты просто жалкая наемный вояка. Неужели у твоя нет ничего ценного? Может, какой-нибудь редкая вещица, например? — и взгляд мальчика упал на длинный узкий сверток, который был прислонен к стене у изголовья кровати.
— Это не драгоценность, парень,— мрачно ответил Элрик.— Тот, кто обладает этой вещью, словно принимает на себя заклятье, которое ничем нельзя снять,— Элрик улыбнулся, представив себе, как мальчишка ищет покупателя для Черного Меча, который из-под обрывка красной шелковой накидки издавал бормотание, словно больной старик, пытающийся вернуть себе речь.
— Это оружие, правда? — спросил Энай, чьи живые синие глаза казались огромными на фоне худого загорелого лица.
— Ага,— согласился Элрик.— Меч.
— Древний? — Мальчик засунул руку под полосатый халат и выдавил прыщ на плече.
— Довольно точное описание,— все это позабавило Элрика, хотя даже такой короткий разговор утомил его.
— Сколько лет? — Энай сделал шаг вперед, так что теперь он был полностью освещен лучом света. Это был типичный представитель народа, адаптировавшегося для жизни среди темно-желтых скал и темных песков Шепчущей пустыни.
— Наверное, десять тысяч,— потрясенное выражение лица мальчика заставило Элрика на мгновение забыть о неминуемой смерти. — Возможно, еще больше...
— Ого! Тогда эта меч совсем редкая! В Кварцхазаате редкие вещи собирать многие господа и дамы. Даже среди Шестерых есть такие. Великая повелитель Уничт Шлур, например, собирал доспехи всей илморийской армии и надевала их на мумия их старых хозяин. Мой хозяйка, леди Талифь, иметь коллекция боевая оружия — несколько тысяч, и все разные. Позволь мне взять твоя меч, господин наймит. И моя находи для него покупателя. Затем моя искай для твоя травы.
— К тому времени я буду в таком состоянии, что ты сможешь продать меня, а? — весело спросил Элрик.
Лицо Эная стало вдруг изменилось.
— О нет, господин. Тогда твоя становись достаточно сильная, чтобы справляйся со мной. Моя только бери своя доля, когда твоя находи себе работу.
Элрик почувствовал что-то вроде любви к мальчику. Сделав паузу, чтобы собраться с силами, он снова заговорил:
— Думаешь, я смогу заинтересовать работодателя? Здесь, в Кварцхазаате?
— Конечно,— расцвел в улыбке Энай.— Может, твоя становись телохранитель кого-то из Шести или кого-нибудь из их сторонник. Твоя странная личина помогай тебе быстро-быстро находи работу! Наши повелители — какие великие политики и интриганы.
— Приятно слышать,— Элрик сделал глубокий вдох,— что в Кварцхазаате меня может ждать достойная и полная жизнь,— он попытался взглянуть прямо в блестящие глаза Эная, но мальчик отвернулся от солнечного света, и лицо его скрылось от взора альбиноса.— Однако насколько я понял из твоих рассказов, необходимые мне травы растут только в Куане, а до него несколько дней пути — ведь он расположен в предгорье Зазубренных Столпов. Я умру прежде, чем самый быстрый гонец проделает половину пути до Куана. Ты хочешь успокоить меня, мальчик? Или твои побуждения не столь благородны?
— Господин, моя тебе говори, где травы растут. Кто-то моги все травы собрать и сюда их приноси.
— Ты знаешь такого аптекаря? Но сколько мне придется выложить за столь ценные лекарства? И почему ты раньше об этом ничего не сказал?
— Потому что моя не знай об этом,— Энай уселся на порог, где было относительно прохладно. — Моя узнавай кое-что после того, как к тебе прошлый раз приходи. Моя — самый обычная мальчик, а не умник и не колдун. Но моя знай, как менять невежество на знания. Моя невежда, господин, но моя — не дурак.
— Я разделяю твое мнение о себе, мастер Энай.
— В таком случае я могу брать меч и находить покупателя? — мальчик снова шагнул под солнечный луч, протягивая руку к свертку.
Элрик, покачав головой, рухнул на кровать. На губах его обозначилась тонкая улыбка.
— И я, юный Энай, полон невежества. Но в отличие от тебя, я считаю, что могу быть еще и дураком.
— Знание давать сила,— сказал Энай.— Сила может помогать мне входить в окружение баронессы Нарфис. Моя даже моги стать капитаном ее стражи. Моя даже моги получай титул!
— О, в один прекрасный день ты можешь обрести нечто большее,— Элрик втянул полную грудь застоявшегося воздуха — его тело содрогнулось, а легкие будто огнем обожгло.— Делай что хочешь, хотя я сильно сомневаюсь, что Бурезов добровольно пойдет к тебе.
— Можно моя смотреть на него?
— Валяй,— неуклюжими движениями, которые болью отзывались в его мозгу, Элрик перекатился на край кровати и сорвал с меча покрывавшую его ткань. Испещренный резными рунами, которые, казалось, неровно мерцали на клинке, из черного сверкающего металла, украшенный искусными древними рисунками — в некоторых можно было узнать драконов и демонов, переплетенных, словно в схватке, некоторые и вовсе ни на что не были похожи,— меч явно был неземным оружием.
Мальчик открыл рот от удивления и отпрянул назад, словно в порыве сожаления.
Элрик созерцал свой меч со смесью ненависти и какого-то вожделения.
— Некоторые говорят, что он обладает волей и разумом. Другие утверждают, что это демон, спрятавшийся под маской. Кто-то верит, что он соткан из остатков душ проклятых смертных, пойманных внутрь, подобно одному дракону из легенды, который якобы обитал в рукояти другого меча,— к собственному отвращению, Элрик обнаружил, что находит некоторое удовольствие в растущем беспокойстве мальчика.— Разве ты никогда раньше не видел артефактов Хаоса, мой господин Энай? Или тех, кто обручен с такими вещами,— их рабами?
Альбинос опустил длинную белую руку, погрузил ее в грязную воду и смочил губы. Его красные глаза вспыхнули, как угасающие угли.
— Во время моих путешествий,— продолжил он,— я слышал, что этот клинок называли боевым мечом самого Ариоха и говорили, будто он способен разрезать стены между плоскостями. Те, кто умирали на нем, считали его живым существом. А еще говорят, что это единственный представитель целой расы, живущий в нашем измерении, но способный вызвать сюда миллион своих братьев. Ты слышишь, как он говорит, мой господин Энай? Этот голос наверняка удивит и очарует случайных покупателей на вашем рынке,— и с бледных губ сорвался звук, который нельзя было назвать смехом, но все же в нем содержалась изрядная доля горького юмора.
Энай поспешно отпрыгнул обратно в пятно солнечного света, затем, прокашлявшись, спросил:
— И твоя называй эта создание по имени?
— Я зову свой меч Бурезов, но в Молодых Королевствах в ходу и другое имя — и для него, и для меня. Это имя — Похититель Душ. Он выпил много душ.
— Твоя — похититель снов! — воскликнул мальчик, не сводя глаз с клинка.— Почему ты до сих пор не нашел себе работу?
— Я не знаю такой профессии и не знаю, кому нужны «похитители снов»,— Элрик ясно показал, что ждет от мальчика дальнейших объяснений.
Но взгляд Эная был прикован к мечу.
— А моя душа он не выпивай, мастер?
— Если я пожелаю. Чтобы восстановить свои силы, мне достаточно позволить мечу убить тебя, может, еще несколько человек, и он передаст мне свою энергию. Затем я несомненно смогу найти себе коня и ускакать отсюда. Возможно, в Куан.
Голос Черного Меча стал более мелодичным, словно подтверждая слова хозяина.
— О, Гамек Идианит! — Энай вскочил на ноги, готовый убежать в любую секунду. — Это похоже на та история про стены Масс'абуна. Такие штуки иметь те, кто изо... изолировал нас. Да, их предводители вооружайся такими же мечами. Учителя в школе рассказывать нам об этом. И моя там сидеть-слушать. О, и что они там рассказывай! — и мальчик сдвинул брови — живой пример для любого, кто хотел бы указать на преимущества посещения уроков.
Элрику стало жалко перепуганного мальчонку.
— Я не склонен, юный Энай, поддерживать свою жизнь за счет тех, кто не угрожает мне. Отчасти поэтому я и оказался в столь затруднительном положении. Ты спас мою жизнь, сынок, и я не намерен убивать тебя.
— О, мастер. Вы еси зело опасна бестия! — от страха мальчик заговорил на языке более древнем, чем мелнибонэйский, и Элрик, который выучил древние языки для того, чтобы облегчить изучение тайн колдовства, понял эти слова.
. — Откуда ты знаешь этот язык? — спросил альбинос.
Несмотря на ужас, охвативший мальчика, он выразил крайнее удивление:
— Здесь, в Кварцхазаате, его называй «трущобный жаргон». Это тайная язык воров. Моя думай — в Надсокоре его можно часто слушай.
— Ах да, и в самом деле. В Надсокоре всякого наслушаешься,— Элрик снова был заинтригован, даже таким незначительным поворотом событий. Он потянулся к мальчику, чтобы успокоить его.
Это движение заставило Эная вскинуть голову и издать гортанный хрип. Ему явно не понравилось движение Элрика. Не проронив больше ни слова, Энай покинул комнату, и только шлепанье его босых ног некоторое время доносилось из коридора, а затем сменилось звуком шагов на узкой улочке.
Убедившись, что Энай ушел навсегда, альбинос ощутил резкий прилив грусти. Лишь об одном жалел Элрик сейчас — что он никогда больше не увидит Киморил и не вернется в Мелнибонэ, чтобы сдержать свое обещание и взять ее в жены. Элрик понял, что никогда не жаждал, да и никогда не возжаждет власти, поэтому он не стремился снова занять Рубиновый Трон, хотя и понимал, что это его долг. Может, он специально избрал такую судьбу скитальца, чтобы избежать власти?
Элрик знал, что кровь его, хоть и испорченная странной болезнью, все же была кровью его предков. И нелегко было отречься от своего наследного права и своей судьбы. Он ведь надеялся, что своим правлением сможет превратить Мелнибонэ из самовлюбленного, жестокого, находящегося в упадке осколка всеми ненавидимой империи в возрожденный народ, способный нести мир и справедливость народам всей земли и являть собою пример просвещения, который будет использован другими нациями для их собственного блага.
Ради возможности вернуться к Киморил он с готовностью продал бы Черный Меч. И все же в глубине души он сильно сомневался, что такое возможно. Черный Меч был больше чем средство к существованию и больше чем оружие против врага. Черный Меч был символом верности древним традициям, служил связующим звеном с Хаосом, и Элрик не думал, чтобы Ариох легко дал разорвать эту связь. Как только дело касалось подобных материй, этих намеков на великую судьбу, Элрик почему-то смущался и предпочитал игнорировать этот вопрос, насколько это было возможно.
— Вероятно, в бреду или смерти я порву эту связь и предам старых недобрых друзей Мелнибонэ.
Легкие перестали гореть, а дыхание становилось все слабее и слабее. Потом Элрику стало холодно. Ему показалось, что кровь замедлила свое течение в венах, когда он попытался встать и доплестись до неотесанного деревянного стола, на котором лежало немного снеди. Но сил не было — он мог лишь только смотреть на черствый хлеб, прокисшее вино и окаменевшие куски сушеного мяса, о происхождении которого лучше было не задумываться. Он не смог встать, не смог заставить себя двигаться. Он принимал свою близкую смерть если не с хладнокровием, то по крайней мере с определенной долей достоинства. Проваливаясь в пучину бреда, Элрик вспомнил свой отъезд из Мелнибонэ, затем — беспокойство своей кузины Киморил, ликование честолюбивого кузена Йиркуна, свои обещания, данные Ракхиру — Воину-Проповеднику из Фама, который также искал Танелорн.
Элрик задумался, оказался ли Ракхир—Алый Лучник более удачлив в своем поиске или уже лежал где-то на другом берегу бескрайней пустыни; его малиновые одежды изодраны в клочья ветром, вечно поющим свою заунывную песню, а плоть дотлевает на костях. Элрик всем сердцем надеялся, что Ракхиру удалось найти этот легендарный город. Затем альбинос обнаружил, что его тоска по Киморил стала невыносимой, и ему показалось, что он плачет.
Мелькнула мысль вызвать для спасения Ариоха, своего покровителя среди владык Хаоса, хотя раньше Элрик не желал даже думать об этом. Он боялся, что если он воспользуется помощью Ариоха еще раз, то потеряет намного больше, чем свою жизнь. Каждый раз, когда это могущественное сверхсущество соглашалось помочь, таинственный и скрытый договор между ними становился сильнее. «Но вряд ли эти размышления имеют какой-нибудь характер, кроме умозрительного»,— с горькой иронией подумал Элрик. Недавно Ариох показал явное нежелание приходить ему на помощь. Возможно, теперь Йиркун превзошел Элрика во всем...
С этой мыслью вернулись и боль, и желание вернуться к Киморил. Альбинос вновь попытался подняться. Положение солнца изменилось. Элрику показалось, что он увидел перед собой Киморил. Затем она превратилась в олицетворение Ариоха. Неужели владыка Хаоса даже сейчас решил поиграть с ним?
Элрик перевел взгляд на меч и попытался сосредоточить свое внимание на нем. Тот, казалось, шевелился под шелковой тканью и издавал шепот предупреждающим, а возможно, и угрожающим тоном.
Альбинос отвернулся от него.
— Киморил?
Он уставился на столб солнечного света и проследовал за ним взглядом вверх, пока не выглянул из окна в яркое небо пустыни. Теперь ему показалось, что там движутся фигуры — тени, которые были сильно похожи на людей, зверей и демонов. Когда очертания этих теней стали более четкими, Элрик увидел в них своих друзей. И среди них была Киморил.
— Любовь моя,— застонал Элрик в отчаянии. Он увидел Ракхира, Дайвима Твара, даже Йиркуна. Он позвал их всех.
И только услышав собственный надтреснутый голос, понял, что бредит, что его немногие оставшиеся силы растрачиваются на фантазии, что тело питается самим собой и смерть, должно быть, уже совсем рядом.
Мелнибонэец прикоснулся к своей брови и увидел, что по ней льется пот. Ему вдруг стало интересно, сколько каждая капля будет стоить на свободном рынке. Забавно. Хватит ли этого пота, чтобы купить немного воды, а лучше — вина? Или подобное производство жидкости противоречило странным законам Кварцхазаата относительно воды?
Он снова посмотрел на яркий солнечный свет, и ему показалось, будто он увидел каких-то людей. Возможно, это был отряд городской стражи. Пришли проверить его комнатушку и потребовать разрешение на потоотделение.
Потом возникло ощущение, что пустынный ветер, который никогда не улетал далеко от Элрика, ворвался в комнату, принеся с собой элемента-леи и, наверное, силу, которая должна была унести душу альбиноса в место ее последнего пристанища. Он почувствовал облегчение. Он улыбнулся. Он был рад, что эта борьба завершилась. Может, и Киморил вскоре присоединится к нему?
Вскоре? Что может значить Время в том мире, где все нетленно? Возможно, ему придется прождать целую Вечность, прежде чем они снова воссоединятся? Или всего лишь краткий миг? Или ему никогда уже не суждено увидеть ее? Неужели впереди его ждала только пустота, небытие? Или его душа попадет в новое тело, возможно, такое же болезненное, и снова перед ним будут те же неразрешимые дилеммы, те же ужасные моральные и физические страдания, которые преследовали его с тех пор, как он перешагнул порог зрелости?
Мысли Элрика все дальше уплывали от реальности, словно смытая с берега волной тонущая мышь, которая бешено барахтается, пока смерть не принесет ей забвение. Он хохотал и рыдал; он бредил и проваливался в сон, а последние жизненные силы уходили с капельками пота, струившимися по странному белокожему телу. Любой сторонний наблюдатель наверняка решил бы, что видит перед собой не человека вовсе, а уродливого больного зверя, лежащего в агонии на жестком ложе.
Пришла темнота, а с ней — яркие одеяния . людей из прошлого. Альбинос снова увидел волшебников, которые обучили его всем премудростям магии; увидел свою странную мать, которую никогда не знал, и еще более странного отца; жестоких друзей детства, от которых он мало-помалу отошел, не сумев найти удовольствие в сладострастных, ужасных играх Мелнибонэ; пещеры и секретные поляны Драконьего острова, тонкие башни и навязчиво вычурные дворцы его нечеловеческого народа, чьи предки лишь частично принадлежали этому миру; они пришли в него как прекрасные монстры, созданные для того, чтобы завоевывать и властвовать, прежде чем это не сменилось глубокой усталостью — «И слава Богу,— думал Элрик,— и не переродилось в самоанализ и болезненные фантазии.
И он закричал, потому что ему пригрезилась Киморил — ее тело было так же истощено, как его собственное, а Йиркун, гнусно хихикая от удовольствия, проделывал с ней совершенно непотребное. А затем ему снова захотелось жить, вернуться в Мелнибонэ, спасти женщину, которую он любил настолько глубоко, что часто отказывался признать силу своей страсти. Но он не мог. Когда видения испарились и перед глазами вновь появилось окно и темно-синее небо в нем, альбинос понял, что умрет совсем скоро и никто не сможет спасти женщину, на которой он поклялся жениться.
К утру горячка прошла, но Элрик знал, что ему отпущено не более одного-двух часов. Он открыл затуманенные глаза и увидел столб солнечного света, теперь ставший теплым и золотистым. Он не бил прямо внутрь, как вчера, а отражался от блестящих стен дворца, неподалеку от которого была выстроена его лачуга.
Вдруг ощутив что-то прохладное на растрескавшихся губах, Элрик мотнул головой и попытался дотянуться до меча: он испугался, ему показалось, что к нему приставили стальной предмет — возможно, чтобы перерезать горло.
— Бурезов...
Его голос был тих, а руки слишком слабы, чтобы оторваться от тела, не говоря уже о том, чтобы схватить эфес что-то бормочущего меча. Он закашлялся и понял, что ему в рот льют жидкость. Это была не та вонючая гадость, которую он купил на свой изумруд, но нечто свежее и чистое. Он пил, изо всех сил стараясь что-то разглядеть. Через мгновение перед ним был орнамент серебряной нашивки, мягкая золотистая рука, рукав из тонкой парчи и веселое лицо, которое он не узнал. Мелнибонэец снова закашлялся. Эта жидкость была не просто водой. Неужели мальчишка нашел этого добросердечного аптекаря? Снадобье походило на одно из тех, что Элрик принимал для поддержки своих сил. Жадно втянув воздух, он с благодарностью и любопытством посмотрел на человека, который пусть и ненадолго, но воскресил его. Улыбаясь, его временный спаситель с нарочитой элегантностью поправил не по погоде тяжелые одежды.
— Доброе утро, господин Вор. Хочется верить, что я не оскорбляю вас. Я предполагаю, что вы — гражданин города Надсокор, где все виды краж совершаются с достоинством?
Элрик, осознавая щекотливость момента, счел разумным не противоречить ему. Принц-альбинос медленно кивнул. Кости все еще ломило.
Высокий, чисто выбритый мужчина закрыл фляжку крышкой.
— Мальчишка по имени Энай сказал мне, что у вас есть меч, который вы хотели бы продать?
— Возможно,— уверенный в том, что улучшение самочувствия временно, Элрик с осторожностью продолжил: — Хотя мне кажется, что об этой сделке большинство покупателей сразу же пожалеют...
— Но меч — это не основной инструмент при твоем ремесле, а? Не сомневаюсь, что ты где-то потерял свой кривой посох. Обменял его на воду?
Элрик решил посмеяться над пришельцем. Он позволил себе снова понадеяться на жизнь. Жидкость придала ему достаточно энергии, чтобы вернуть остроумие и некоторую долю обычной силы.
— Ну,— сказал он, изучая незнакомца.— Может быть.
— Ого! Решил прикинуться простачком? Это так принято в Гильдии Воров Надсокора? Лукав тать, хоть и личиной прост...— последняя фраза была сказана на том же арго, что употребил вчера Энай.
И только сейчас Элрик догадался, кто на самом деле был незнакомец и зачем он пришел. Невероятно, но у мелнибонэйца появился шанс выбраться из затруднительного положения. Альбинос насторожился:
— Пришел нанять меня на службу, не так ли? Купить мою удаль? Мою и моего меча?
Мужчина изобразил на лице полное безразличие.
— Если хочешь,— но было ясно, что обстоятельства вынуждали его торопиться. — Мне велели передать тебе, что Кровавая Луна вскоре упадет на Бронзовый Шатер.
— Понятно,— Элрик притворился, что эта тарабарщина произвела на него глубокое впечатление.— В таком случае нам нельзя терять ни минуты.
— Точно так же считает мой господин. Эти слова для меня пустой звук, но для тебя они имеют значение. А еще мне велели предложить вам вот это, если вы откажетесь. Вот,— и незнакомец, широко улыбаясь протянул серебряную фляжку. Элрик принял ее, отпил немного и почувствовал, как силы возвращаются, а боль постепенно уходит.
— Твой хозяин решил нанять вора? Что же такое ему понадобилось, чего не могут украсть для него воры Кварцхазаата?
—Удивительно, как вы быстро все схватываете. Просто на лету,— мужчина забрал фляжку.— Меня зовут Раафи ас-Кееме. Я служу весьма влиятельному в этой империи человеку. У него, как мне кажется, есть для тебя задание. Мы много слышали о мастерстве надсокорийцев и всегда надеялись, что кто-нибудь из ваших забредет в наши края. Ты хотел что-то украсть у нас. Брось, это еще никому не удавалось. Лучше воровать для нас.
— Должен признать, что вы дали весьма мудрый совет,— Элрик встал с кровати и опустил ноги на пол из плитки. Силы, которые вдохнула в него жидкость из фляжки, уже начали утекать из его измученного тела. — Может, скажете, чего вам от меня надо, господин? — он протянул руку к фляжке, но та уже исчезла в рукаве Раафи ас-Кееме.
— Конечно же, мой господин,— живо откликнулся мужчина,— как только выясним о вас еще немного. Как сказал мальчик, вы воруете не только драгоценности. Я слышал что-то о похищенных душах.
Элрика это немного встревожило, и он с подозрением посмотрел на мужчину, который сохранял все то же невозмутимое выражение лица.
— В некотором роде...
— Отлично. Мой господин желает воспользоваться вашими услугами. Если вы успешно выполните задание, вы получите бочонок этого эликсира, чтобы добраться до Молодых Королевств или любого другого места на ваше усмотрение.
— Вы предлагаете мне мою жизнь, мой господин,— медленно произнес Элрик,— и только ею я могу расплатиться за это.
— Ах, мой господин, вы не лишены, таланта купца — знаете, что почем, как я погляжу. Думаю, мы сможем ударить по рукам. Не соблаговолите ли проследовать за мной в определенное место?
Улыбаясь, Элрик взял Черный Меч двумя руками и рухнул обратно на кровать, прижавшись плечами к стене и источнику солнечного света. Положив меч на колени, он помахал рукой с деланным гостеприимством.
— Не соизволите ли вы остаться и посмотреть, что я могу предложить вам, досточтимый господин Раафи ас-Кееме?
Мужчина в богатых одеждах энергично потряс головой.
— Ну уж нет. Вы, несомненно, привыкли к вони этой комнаты и вашего тела, но, смею заверить вас, смрад неприятен людям, к нему непривычным.
Элрик воспринял это со смехом. Он поднялся на ноги, повесил черные кожаные ножны на пояс и вложил в них бормочущий меч.
— Тогда ведите меня, мой господин. Должен признаться, что мне не терпится узнать, какая страшная опасность ждет меня впереди. Что это за огромный риск, который заставил местных воров отказаться от награды, которую могут предложить владыки Кварцхазаата?
А про себя уже твердо решил: второй раз он не позволит своей жизни так легко покинуть его. «Спасением я обязан моей Киморил»,— решил альбинос.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
ЖЕМЧУЖИНА В СЕРДЦЕ МИРА
В зале, где солнечный свет был разрезан на пыльные косые полосы массивной решеткой, встроенной в аляповато расписанный потолок дворца
Гошасиз, замысловатая архитектура которого была разрушена чем-то более жестоким, чем время, повелитель Го Фаази развлекал своего гостя и предлагал ему загадочный эликсир и еду, ценимые в Кварцхазаате не меньше драгоценностей.
Помывшись и переодевшись, Элрик стал выглядеть достаточно бодрым, хотя темно-синие и зеленые шелка его одеяния подчеркивали белизну кожи и длинных тонких волос. Меч, вложенный в ножны, покоился рядом, на резном подлокотнике его кресла, и альбинос готов был выхватить его в любой момент, если окажется, что эта публика задумала заманить его в ловушку.
Повелитель Го Фаази был одет и подстрижен согласно местным представлениям о моде. Его черные волосы и борода были завиты в симметричные колечки, кончики длинных навощенных усов — закручены и вздернуты вверх, густые ' брови — обесцвечены, чтобы на лице лучше выделялись бледно-зеленые глаза и губы, несущие тяжелый груз ярко-красной помады. Само же лицо было покрыто таким слоем белил, что по цвету напоминало кожу Элрика. Повелитель сидел спиной к свету за дальним концом стола, слегка наклоненного по направлению к гостю, так что больше всего Фаази был похож на судью, возглавляющего процесс над преступником.
Элрик сразу же понял, что встреча будет нарочито неспешной, но его это не расстроило.
Повелитель Го был сравнительно молод — чуть за, тридцать — и говорил приятным, довольно высоким голосом. Он указал пухлыми пальцами на разделявшие их тарелки с инжиром, финиками в листьях мяты и засахаренной в меде саранчой, затем пододвинул поближе к Элрику серебряную фляжку с эликсиром. Это было сделано неуклюже, с плохо изображенным радушием: было видно, что обычно эта роль отводилась слугам.
— Друг мой, отведай еще немного. Еще,— он не был уверен в Элрике и относился к нему с явным подозрением. Альбинос понял, что дело у повелителя было срочное, хотя Го пока не признался в этом сам, как он не передал это и с курьером, посланным за Элриком в лачугу.— Может быть, на столе нет твоего любимого яства? Дай знак — и его немедленно подадут.
Элрик поднес к губам желтую салфетку.
— Я очень признателен вам, повелитель Го. Я не ел такого вкусного обеда с тех пор, как покинул земли Молодых Королевств.
— Ах да. Я слышал, там еды в избытке.
— Не меньше, чем бриллиантов в Кварцхазаате. Вы бывали в Молодых Королевствах?
— Нам нет нужды покидать Кварцхазаат,— с некоторым удивлением ответил повелитель Го.— Что есть у чужеземцев такого, чего нам здесь не хватает?
Элрик заметил про себя, что у народа, повелителем которого был Го, много общего с его собственным. Мелнибонэец взял еще одну фигу с ближайшего блюда и стал медленно жевать ее, наслаждаясь сочной мякотью, затем посмотрел прямо в глаза повелителю Го.
— А как же тогда вы узнали о Надсокоре?
— Мы не путешествуем сами — но к нам прибывают путешественники. Некоторые из них уходят с караванами в Карлаак и еще куда-то. Иногда они привозят рабов. О, какие только невероятные россказни о дальних странах они нам не плетут! — и Го снисходительно рассмеялся.— Но я не сомневаюсь: в море лжи есть крупица правды. Вот похитители снов, например, живут обособленно и осторожны во всем, что касается их ремесла. Но мы слышали, что в Надсокоре могут найти пристанище все воры, какие только есть на свете. Немного требуется ума, чтобы прийти к выводу, который лежит на поверхности...
— Особенно если он практически не отягощен знаниями о других странах и народах,— улыбнулся Элрик.
Повелитель Го не уловил сарказма альбиноса. Или проигнорировал его.
— Надсокор — твой родной город, или ты сам выбрал его?
— В лучшем случае я могу назвать его временным домом,— честно признался Элрик.
— Внешностью ты очень схож с людьми из Мелнибонэ, чья жадность стала причиной нашей теперешней незавидной жизни,— поведал Элрику Го Фаази.— Наверное, в жилах твоих предков текла мелнибонэйская кровь?
— Я в этом не сомневаюсь,— Элрик недоумевал, почему повелитель Го не может сделать вывод, который сам собой напрашивался.— А что, у вас народ Драконьего острова по-прежнему ненавидят за содеянное?
— Ты имеешь в виду их попытку захватить нашу империю? Думаю, да. Но Драконий остров давным-давно погребен волнами песка — такова была наша страшная месть,— а вместе с островом исчезла и вся эта жалкая империя, Зачем так много говорить об исчезнувшей расе, которая была заслуженно наказана за свою дерзость?
— И в самом деле,— Элрик понял, что Кварцхазаат, чтобы оправдать свое поражение и дальнейшее бездействие, похоронил весь народ Мелнибонэ и обрек его на существование в легендах. В таком случае он действительно не мог быть мелнибонэйцем, потому что Мелнибонэ больше не было. По крайней мере, на этот счет Элрику можно было не волноваться. Более того, этих людей настолько мало интересовал весь остальной мир и его обитатели, что повелитель Го Фаази не стал продолжать свои расспросы. Кварцхазаатцы уже решили для себя, кто такой Элрик, и на этом успокоились. Это заставило альбиноса задуматься о способности человеческого ума нафантазировать
Бог знает что, а затем с пеной у рта доказывать, что это правда, причем искренне веря в это.
Беда Элрика была в том, что он совершенно не понимал, за представителя какой профессии его приняли и какое задание собирался поручить ему повелитель Го.
Кварцхазаатский аристократ опустил пальцы в чашу с ароматной водой и омыл бороду, с нарочитой небрежностью позволив жидкости стечь на пол, покрытый геометрическими узорами мозаики.
— Мой слуга сказал мне, что ты понял его слова,— сказал он, вытирая руки о тонкое, почти прозрачное полотенце. И снова было видно, что обычно эта роль отводилась слугам, но Фаази решил пообедать с Элриком наедине, возможно, опасаясь, что его секреты будут подслушаны.— На самом деле слова пророчества немного иные. Ты знаешь их?
— Нет,— со всей прямотой признался Элрик. Ему вдруг стало интересно, что станет делать повелитель Го, когда поймет, что альбинос не тот, за кого себя выдает.
— Когда Кровавая Луна падет на Бронзовый Шатер, откроется путь к Жемчужине.
— Ага,— поддакнул Элрик.— Именно так.
— А кочевники говорят, что Кровавая Луна появится над горами менее чем через неделю. И она воссияет над Жемчужными Водами.
— Точно,— согласился Элрик.
— Таким образом, мы наверняка будем знать путь к крепости.
Элрик кивнул головой с самым серьезным видом, какой ему только удалось изобразить.
— И человек, подобный тебе, со знаниями о материях как естественных, так и сверхъестественных, который может пробраться сквозь реальность и нереальность, который знает пути между границами сна и бодрствования, сможет сломать защиту, расправиться со стражами и похитить Жемчужину! — в голосе повелителя смешались страсть, похоть и крайнее волнение.
— И в самом деле,— согласился император Мелнибонэ.
Повелитель Го воспринял немногословность Элрика как признак осторожности.
— Так ты похитишь Жемчужину для меня, господин Вор?
Элрик выдержал длительную паузу. Было видно, что он старается все тщательно взвесить.
— Как я понимаю, это будет довольно опасно.
— Конечно-конечно. Наш народ уверен, что никто кроме представителя твоей профессии не сможет даже войти в крепость, не говоря уже о том, чтобы завладеть самой Жемчужиной!
— А где же находится эта Жемчужная Крепость?
— Я думаю — в Сердце Мира. Элрик нахмурился.
— В конце концов,— заметил повелитель Го с ноткой раздражения в голосе,— этот драгоценный камень известен как Жемчужина из Сердца Мира, не так ли?
— Согласен с вашими доводами,— сказал Элрик, подавляя страстное желание почесать затылок. Вместо этого он задумался, не выпить ли еще этого чудесного эликсира, хотя у него появилась смутная тревога — из-за туманных намеков повелителя Го и потому, что эта жидкость казалась ему все более приятной.— Но есть ли другие ниточки...
— Я думал, что это ваше дело, господин Вор. Естественно, сначала придется поехать в Оазис Серебристого Цветка. Сейчас у кочевников как раз очередное сборище. И весьма важное, как я полагаю. Связанное с Кровавой Луной. Скорее всего, в Оазисе Серебристого Цветка тебе откроется путь. Ты ведь слышал об этом оазисе, верно?
— Боюсь... э... что у меня нет карты,— немного запинаясь, объяснил Элрик.
— Это не беда. Ты когда-нибудь путешествовал по Красной Дороге?
— Как я уже упоминал, я чужак в вашей империи, повелитель Го.
— Но ваша история и география неразрывно связаны с нашими!
— Боюсь, мы немного невежественны в этом вопросе, мой повелитель. Мы в Молодых Королевствах столь долго находились в тени зловещего Мелнибонэ, что не имели возможности познать радость обретения мудрости.
Повелитель Го приподнял неестественно белую бровь.
— Да,— сказал он,— конечно же, это именно так. Ладно, господин Вор, мы дадим тебе карту. Но по Красной дороге ехать достаточно легко, поскольку она ведет из Кварцхазаата прямо в Оазис Серебристого Цветка, а дальше лежат лишь горы, которые кочевники называют Зазубренные Столпы. Думаю, они не представляют для тебя интереса. Это таинственная дорога, и она не обозначена, как ты скоро сам в этом убедишься, ни на одной обычной карте. По крайней мере, ни на одной из тех, что есть в нашем распоряжении. А наши библиотеки — самые полные в мире.-
Как же хотелось Элрику отсрочить свой смертный приговор, если он приготовился продолжать свой фарс, пока не выберется из Кварцхазаата и не окажется на пути к Молодым Королевствам.
— И коня, я надеюсь. Вы дадите мне скакуна?
— Лучшего из лучших. Тебе нужно разыскать твой кривой посох? Или это всего лишь символ?
— Я смогу найти другой.
Повелитель Го задумчиво почесал свою необычную бороду.
— Как скажешь, господин Вор. Элрик решил сменить тему разговора.
— Вы почти ничего не сказали о моем вознаграждении,— он поднял кубок, и повелитель Го наполнил его неловким движением.
— А сколько ты за это обычно просишь? — спросил Кварцхазаатец.
— Ну это же не простое задание,— Элрика стала веселить необычность ситуации.— Вы понимаете, что в Молодых Королевствах весьма мало людей моей профессии, не говоря уже о мастерстве, и еще меньше их попадает сюда, в Кварцхазаат...
— Если ты принесешь мне эту Жемчужину, господин Вор, ты станешь обладателем несметных богатств. По крайней мере этого должно будет хватить, чтобы сделать тебя одним из самых влиятельных людей в Молодых Королевствах. Я одарю тебя всем, что должно быть у благородного человека. Наряды, драгоценности, дворец, рабы. Или, если ты пожелаешь продолжить путешествие, я Дам тебе караван, на который можно будет купить целую страну в Молодых Королевствах. Ты сможешь стать там принцем, а может, и королем!
— Воистину головокружительные перспективы,— язвительно заметил альбинос.
— Прибавь это к тому, что я уже потратил и еще потрачу на тебя. Я думаю, ты сочтешь вознаграждение весьма солидным.
— Ага. Несомненно, это щедрая награда,— Элрик нахмурился и осмотрел зал, в котором сидел, всю эту драпировку и дорогие безделушки, целые мозаики из драгоценных камней, украшенные витиеватым орнаментом карнизы и колонны. Он решил поторговаться, потому что этого наверняка от него ждали.— Но если мои знания, касающиеся Жемчужины, настолько важны для вас, повелитель То,— я даже не представляю, что вы сможете купить на нее,— то вы должны признать, что цена, которую вы мне предложили, может оказаться и не столь большой.
Теперь пришла очередь веселиться Го Фаази:
— Жемчужина купит мне место в Совете Шести, которое вскоре освободится. Безымянный Седьмой назначил цену за это — Жемчужину. Вот почему она нужна мне так срочно. Сделка уже заключена. Ты наверняка сам догадался. Есть соперники, но ни один из них не пообещал так много.
— А эти соперники знают о вашем предложении?
— Несомненно, об этом ходят слухи. Но я посоветовал бы тебе хранить молчание...
— Вы не боитесь, что я смогу найти себе в городе более щедрого заказчика?
— Ах, наверняка найдутся те, кто предложит тебе больше, если ты окажешься таким жадным и вероломным. Но они не смогут предложить тебе того, что предлагаю я, господин Вор,— и на лице повелителя Го Фаази возникла зловещая ухмылка.
— Почему вы так уверены? — Элрик вдруг почувствовал, что попал в ловушку, и инстинктивно протянул руку к Бурезову.
— У них нет вот этого,— повелитель Го пододвинул поближе к альбиносу серебряную фляжку, и Элрик с некоторым удивлением заметил, что уже допил очередной кубок эликсира. Мелнибонэец снова наполнил бокал и медленно выпил его. Ужасная догадка осенила его, и ему стало страшно.
— Что может быть таким же редким, как Жемчужина? — альбинос поставил пустой кубок на стол и вдруг понял, что знает ответ на этот вопрос.
Повелитель Го отчетливо произнес, не сводя с Элрика пристального взгляда:
— Думаю, ты понимаешь... И снова улыбнулся.
— Да,— Элрик окончательно пал духом и почувствовал, как растет внутри него злость, смешанная с бескрайним ужасом.— Эликсир, я полагаю...
— О, его достаточно просто изготовить. Это, конечно же, яд — наркотик, питающийся энергией твоего тела и дающий лишь иллюзию бодрости. Вскоре наркотику нечем будет питаться... Смерть, которая неизбежно наступит, всегда крайне мучительна. Какое жалкое зрелище представляют те люди, которые лишь неделю назад начали принимать это зелье и совсем недавно считали себя достаточно могущественными, чтобы править миром! — повелитель Го расхохотался, и локоны на бороде и голове затряслись.— Но даже умирая, они умоляют дать им еще немного напитка, который убил их. Разве в этом не заключена определенная ирония, господин Вор? Ты спросил, что может быть таким же редким, как Жемчужина. Ну что, теперь ответ ясен тебе? Это жизнь человека, согласен?
— Значит, я умираю. Зачем же мне служить вам?
— Потому что у меня есть противоядие. Оно возмещает все, что похитил наркотик, и не вызывает привязанности у тех, кто пьет его. В течение считанных дней оно восстанавливает здоровье и лишает болезненной тяги к зелью. Я могу дать тебе достаточно наркотика, чтобы ты смог выполнить задачу, и если ты вернешься вовремя, я дам тебе противоядие. Достаточно тебе такой награды?
Элрик выпрямился в кресле и положил руку на эфес Черного Меча.
— Я уже говорил вашему посланцу, что не слишком держусь за жизнь. Есть вещи, которые я ценю выше.
— Я даже догадываюсь, какие именно,— с жестокой игривостью воскликнул повелитель Го Фаази,— и уважаю твои принципы, господин Вор. Ты хорошо изложил свою точку зрения. Но есть еще одна жизнь, за которую ты в ответе, не так ли? Я говорю о жизни твоего сообщника.
— У меня нет сообщника, повелитель.
— Как это нет? Как это нет, господин Вор? Не пройдешься ли со мной немного?
Элрик хоть и не доверял этому человеку, но не видел причины не последовать за ним, когда тот важной походкой направился к огромной арке дверей. Бурезов на поясе вновь возроптал и заерзал на поясе, как учуявшая добычу гончая.
Коридоры дворца, выложенные зеленым, коричневым и желтым мрамором в виде прохладного леса, благоухающие самыми изысканными ароматами цветущей зелени, вели мимо комнат прислуги, мимо зверинцев, мимо бассейнов с рыбами и рептилиями, мимо сераля и оружейной палаты, пока повелитель Го не подошел к деревянной двери, у которой стояли два стража в неудобных и вычурных кварцхазаатских доспехах. Увидев хозяина, они задрали подбородки, увенчанные намасленными и причудливо завитыми в невероятные формы бородами, и подняли алебарды, украшенные резьбой.
— Открывайте,— приказал Го Фаази, и один из солдат достал из-под кирасы массивный ключ и вставил его в замок.
За дверью оказался небольшой внутренний дворик с высохшим фонтаном, маленькой крытой галереей и несколькими жилыми помещениями в дальнем конце.
— Где ты? Где ты, мой малыш? Покажись-ка! Быстро! — повелитель Го не скрывал своего нетерпения.
Послышался металлический звон, и в проходе появилась чья-то фигура. В одной руке она держала кусочек какого-то фрукта, а в другой — пару мотков цепи. Шла фигура с явными затруднениями, поскольку у нее на поясе был тяжелый металлический обруч.
— О, мой повелитель,— обратилась фигура к Элрику,— моя не думай, что из-за вас моя будет так плохо.
Улыбка Элрика была мрачной.
— Может, ты это заслужил, а, Энай?— альбинос дал волю своей злости.— Я не заключал тебя в темницу, мой мальчик. На самом деле, мне кажется, что ты сам сделал этот выбор. Ты попытался играть с силой, которая не знает жалости.
Повелитель Го пропустил, это замечание мимо ушей.
— Мальчишка подошел к слуге Раафи ас-Кееме,— сказал он, разглядывая мальчика с явным интересом,— и предложил твои услуги. Сказал, что он действует от твоего имени.
— Да, так оно и было,— подтвердил Элрик, и его улыбка стала еще шире, когда он увидел замешательство Эная.— Но ведь это не запрещено вашими законами.
— Конечно же, нет. Он оказался очень предприимчивым.
— Значит, поэтому он попал в тюрьму?
— Это сделано по соображениям целесообразности. Удовлетворит тебя такой ответ, господин Вор?
— Будь обстоятельства другими, я подозревал бы какую-нибудь мелкую пакость,— медленно произнес Элрик. — Но я знаю вас, повелитель Го, как человека благородного. Вы же не станете держать этого мальчика с целью запугать меня. Это — ниже вашего достоинства.
— Надеюсь, мой господин, что я был и останусь благородным человеком. Однако в нынешние времена не все благородные люди этого города связаны древними понятиями о чести. Тем более когда ставки в игре столь высоки. Ты поймешь это, хоть сам ты и не благородных кровей. Боюсь, тебя даже нельзя назвать порядочным человеком.
— В Надсокоре меня считали таковым,— спокойно ответил Элрик.
— О да, конечно. В Надсокоре,— повелитель Го указал на Эная, который с блуждающей на губах улыбкой переводил взгляд с одного мужчины на другого, совершенно не понимая их диалога. — В Надсокоре, я уверен, в любом удобном случае всегда берут заложника.
— Но это же нечестно, повелитель,— голос Элрика дрожал от негодования, и ему приходилось прилагать недюжинные усилия, чтобы не схватиться правой рукой за Черный Меч, висевший у него на левом бедре.— Если я погибну, так и не достигнув цели, мальчик умрет, как и в случае, если я просто убегу.
— Да-да, все именно так, мой дорогой Вор. Но видишь, в чем дело — я надеюсь, ты вернешься. Если нет... что ж, мальчик все равно пригодится мне. И живой, и мертвый.
Энай уже не улыбался. Его глаза медленно округлялись от ужаса.
— О нет, повелители!
— Ему не причинят вреда,— повелитель Го опустил холодную напудренную руку на плечо Элрику. — Потому что ты вернешься с Жемчужиной из Сердца Мира, правда?
Элрик сделал глубокий вдох, успокаивая себя. Он чувствовал странную потребность, которую не мог понять. Была ли эта жажда крови? Хотел ли он обнажить Черный Меч и дать ему высосать душу из этого недалекого интригана?
— Мой повелитель, если вы отпустите мальчика,— начал мелнибонэец ровным тоном,— то я готов обещать вам... нет, я могу поклясться...
— Дорогой Вор, в Кварцхазаате полно мужчин и женщин, которые раздают направо и налево клятвенные заверения. Я уверен, что они говорят совершенно искренне, когда делают это. Они могут принести страшные клятвы, вспоминая самое дорогое и святое для них. Но затем обстоятельства меняются, и они забывают свои обещания. Я считаю, что небольшие меры предосторожности никогда не повредят, чтобы напомнить о данных обязательствах. Мы здесь, как ты сам понимаешь, играем в игры с очень большими ставками. В целом свете нет ставок выше. Место в Совете! — последнее предложение было сказано патетическим тоном, без всякой насмешки. У повелителя Го явно не было большей цели в жизни.
Элрика уже воротило от доморощенной софистики повелителя и его провинциализма, поэтому он повернулся к Го Фаази спиной и обратился к мальчику со следующими словами:
— Ты узнаешь, Энай, что на долю тех, кто связывается со мной, выпадает мало счастья. Я предупреждал тебя об этом. И все же уверяю тебя, что приложу все силы для того, чтобы вернуться и спасти тебя.
Следующее предложение, произнесенное на воровском жаргоне, имело следующий смысл: «Но не верь этой грязной скотине и попытайся убежать сам».
— Никаких воровских словечек! — крикнул внезапно обеспокоенный повелитель Го, — или оба сейчас же умрете! — видимо, в отличие от своего курьера, он не понимал этого наречия.
— Лучше не угрожать мне, повелитель Го,— Элрик положил ладонь на рукоять меча.
Фаази расхохотался.
— Что?! Какая воинственность! Разве ты не понимаешь, господин Вор, что эликсир, который ты пьешь, уже начал убивать тебя! У тебя есть еще три недели, и только противоядие спасет тебя! Разве тебя не гложет желание выпить еще немного наркотика? Если бы такие эликсиры были безвредными, тогда почему бы нам не пить их и не стать богами?!
Элрик не был уверен, что было источником внезапно нахлынувшей острой боли — сознание или тело. Он понял, что даже когда вся его сущность желала смерти Кварцхазаатца, тяга к эликсиру была едва ли не Сильнее этого. Даже на пороге смерти, когда его собственные снадобья не могли помочь, не жаждал он чего-либо так сильно. Все его тело била крупная дрожь. И он тщетно пытался овладеть собой. Голос альбиноса был ледяным:
— Это уже не мелкая пакость, повелитель Го. Поздравляю вас. Вы — самый жестокий, коварный и мерзкий человек в мире. Члены Совета такие же безнравственные, как и вы?
Повелитель Го еще больше удивился:
— Недостойные речи ведешь, господин Вор. Я делаю все это с одной лишь целью — заручиться гарантией, что какое-то время ты будешь следовать моим интересам,— он снова хихикнул.— И теперь у меня есть твердая уверенность, что сейчас твои интересы стали моими. Что здесь плохого? Не думаю, что отъявленному вору пристало оскорблять знатного кварцхазаатца лишь потому, что он знает, как правильно заключить сделку!
Ненависть Элрика к человеку, который некоторое время назад вызывал у него легкое раздражение, грозила целиком поглотить его. Но сейчас, когда он смог снова взять себя в руки, он больше не горячился.
— Так вы говорите, что я ваш раб, повелитель Го?
— Если тебе будет угодно, молено сказать и так. По крайней мере, пока ты не принесешь мне Жемчужину из Сердца Мира.
— Если мне все-таки удастся найти для вас эту Жемчужину, как я могу быть уверенным, что вы дадите мне противоядие?
Повелитель Го пол<ал плечами:
— Это уж тебе решать. Для чужеземца ты очень умный человек и до сих пор выжил благодаря собственным мозгам. Но смотри не ошибись. Это снадобье сварено исключительно для меня, и больше нигде ты не найдешь его рецепт. Лучше придерживайся условий нашей сделки, господин Вор, и ты уедешь отсюда невероятно богатым человеком. Даже своего маленького друга получишь обратно целым и невредимым.
Относительное спокойствие Элрика сменилось мрачной приподнятостью духа. Теперь, когда к нему вернулись силы (неважно, каким противоестественным образом), он мог легко расправиться с повелителем Го, да и со всем городом, если захотел бы. Словно прочитав его мысли, Бурезов зашевелился на его бедре, и повелитель Го бросил короткий нервный взгляд на огромный рунный меч. И все же Элрик не хотел умирать и не желал смерти Энаю. Он решил выждать немного. Притвориться, по крайней мере, что служит повелителю Го, пока не узнает побольше об этом человеке и его замыслах, а также пока не выяснит, если это возможно, что-нибудь о природе наркотика, к которому он испытывал такую сильную тягу. Возможно, это был распространенный в Кварцхазаате напиток, и многие обладали противоядием. Но кроме Эная в этих краях у Элрика не было друзей, даже союзников, готовых бороться против повелителя Го как против общего врага.
— Возможно,— сказал Элрик.— Только мне наплевать, что станется с мальчишкой.
— Ох, мне кажется, что я могу легко прочитать твои мысли, господин Вор. Ты похож на кочевников. А кочевники — на народы Молодых Королевств. Они придают невероятно высокое значение жизням своих товарищей. Эта сентиментальная преданность — их общая слабость.
От Элрика не ускользнула ирония, скрытая в этой сентенции, потому что мелнибонэйцы точно так же считали себя превыше подобных сантиментов, и Элрик принадлежал к тем немногим, кого действительно волновало, что происходило с кем-то кроме ближайших родственников. По этой причине он здесь и оказался. «Судьба,— подумал он,— преподавала мне порой весьма странные уроки». Альбинос вздохнул. Он надеялся, что его не убьют.
— Если с мальчиком что-то случится, пока меня не будет, повелитель Го, если его хоть пальцем тронут — тебя постигнет участь в тысячу раз страшнее той, что ты уготовил ему. А потом я добавлю еще немного от себя! — глаза Элрика прожигали аристократа ярко-красным огнем. Казалось, что они озарились адским огнем, вспыхнувшим в голове у Элрика.
Го Фаази вздрогнул, затем улыбнулся, чтобы скрыть свой испуг.
— Нет, нет, нет! — его белые брови взметнулись.— Не пристало тебе запугивать меня! Я объяснил тебе все условия. Предупреждаю тебя, господин Вор, я к такому не привык.
Элрик рассмеялся, но огонь в его глазах не погас.
— Я заставлю тебя привыкнуть ко всему, к чему ты приучил других, повелитель Го. Что бы ни произошло. Понимаешь меня? Этого мальчика не тронут!
— Я же сказал тебе...
— Я предупредил тебя,— на ужасные глаза альбиноса упали веки словно он затворил двери в плоскость Хаоса, но все равно повелитель Го сделал шаг назад. Голос Элрика превратился в холодный шепот: — Клянусь всеми силами, что подвластны мне: я отомщу тебе. И ничто не остановит меня в этом. Даже все твои богатства. Даже сама смерть.
На это раз повелителю Го не удалось изобразить на лице улыбку.
Энай вдруг ухмыльнулся, как обычный счастливый ребенок, каким он был до всех этих событий. Очевидно, он поверил в слова Элрика.
Принц-альбинос бросился в сторону повелителя Го, как голодный тигр на добычу. Затем пошатнулся и резко вздохнул. Эликсир явно терял свою силу или требовал новую порцию — Элрик не знал, что именно произошло. Ничего подобного он раньше не испытывал. Он жаждал еще этого напитка. Грудь и живот раздирала мучительная боль, словно их изнутри грызли крысы. Элрик еще раз вздохнул.
Теперь к повелителю Го вернулась часть былого расположения духа.
— Откажешься служить мне — и твоя смерть неизбежна. Я бы посоветовал тебе быть более вежливым, господин Вор.
Элрик выпрямился с некоторым чувством собственного достоинства.
— Запомни вот что, повелитель Го Фаази. Если ты нарушишь любой пункт нашего договора, я сохраню верность слову и причиню тебе и всему городу такие страдания, что ты пожалеешь, что вообще услышал мое имя. А ты услышишь, как меня зовут, только в последнюю минуту перед смертью. Своей смертью, повелитель Го Фаази, а также смертью всего города и его пустоголовых жителей!
Кварцхазаатец хотел было что-то ответить, но слова застряли у него в горле, и он выдавил только:
— У тебя есть три недели.
Собравшись с последними силами, Элрик извлек Черный Меч из ножен. Черный металл пульсировал, черное сияние исходило от него, а вырезанные на клинке руны извивались и плясали под жуткую грозную песню, зазвучавшую вдруг во дворце, эхом разносясь среди старинных башен и минаретов Кварцхазаата.
— Этот меч пьет души, повелитель Го. Он может выпить и твою, дав при этом мне больше сил, чем любое твое снадобье. Но сейчас у тебя есть крошечное преимущество передо мной. Я соглашаюсь с условиями сделки. Но если ты солжешь...
— Я не лгу! — повелитель Го отступил и спрятался за высохшим фонтаном.—• Нет, господин Вор, я не лгу! Ты должен делать все, что я говорю тебе. Принеси мне Жемчужину из Сердца Мира, и ты получишь все, что я обещал тебе: сокровища и две жизни — свою и мальчишки!
Бурезов взревел, явно требуя душу Фаази немедленно.
— Я уеду утром,— Элрик неохотно вложил меч в ножны.— А ты скажи мне, какие городские ворота выведут меня на Красную дорогу, ведущую к Оазису Серебристого Цветка. И еще — ты честно посоветуешь мне, как лучше расходовать этот ядовитый эликсир.
— Идем,— нервно воскликнул повелитель Го.— Немного эликсира есть в коридоре. Он ждет тебя. У меня нет желания портить нашу встречу...
Принц-альбинос облизал губы, сухость которых уже стала досаждать ему. Он задержался и посмотрел на дверной проем, где только что виднелось лицо мальчика.
— Идем, господин Вор,— Го Фаази схватил Элрика за локоть. — В коридоре есть еще эликсир. Прямо сейчас ты сможешь выпить. Тебе уже не терпится сделать это, правда?
Фаази говорил правду, но альбинос направил всю свою ярость на то, чтобы подавить тягу к напитку. Он закричал:
— Энай! Юный Энай!
Мальчик медленно подошел к двери. — Что, мой господина?
— Я клянусь тебе, что ты не пострадаешь по моей вине. А этот грязный глупец прекрасно понимает, что если он тронет тебя, пока меня не будет, он умрет самой страшной смертью. И все же, мальчик, помни о том, что я тебе только что сказал, потому что я не знаю, чем закончится для меня это испытание,— Элрик замолчал, затем добавил на жаргоне: — Возможно, смертью.
— Я слышу тебя,— ответил Энай на том же языке..— Но я умоляю вас, мой господин, не умирать. Я так хочу снова увидеть вас живым.
— Довольно! — повелитель Го зашагал по двору, жестами призывая Элрика присоединиться к нему.
— Идем. Я дам тебе все необходимое, чтобы найти Жемчужную Крепость.
— Я буду глубоко признателен вам, если вы не дадите мне умереть. Тогда я буду самым благодарным мальчиком на свете, мой господин,— успел выкрикнуть Энай, прежде чем солдаты затворили дверь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПО КРАСНОЙ ДОРОГЕ
Итак, на следующее утро Элрик Мелнибонэйский покинул древний Кварцхазаат, не зная, что он ищет и где это искать; знал он только, что ему следует ехать по Красной дороге до Оазиса Серебристого Цветка, где нужно найти Бронзовый Шатер и там узнать, как дальше искать Жемчужину из Сердца Мира. И если он не сможет выполнить это таинственное задание, то расплатой за это будет, по меньшей мере, его собственная жизнь.
Повелитель Го Фаази не смог дать Элрику больше никаких пояснений, и было видно, что честолюбивый политик выложил все, что ему было известно:
— Прежде чем откроется путь к Жемчужине, Кровавая Луна должна поджечь Бронзовый Шатер.
Ничего не зная о легендах или истории Кварцхазаата и совсем мало — о его географии, Элрик решил следовать имевшейся у него в распоряжении карте. Она была достаточно проста. На ней была изображена дорога, тянувшаяся не менее ста миль от Кварцхазаата до оазиса со странным названием. Дальше была цепь небольших гор под названием Зазубренные Столпы. Бронзового Шатра на карте не имелось, как не было там и какого-либо упоминания о Жемчужине.
Повелитель Го считал, что кочевники знают об этом больше, но не был уверен, что они захотят разговаривать с Элриком. Альбинос надеялся, что когда кочевники поймут, кто он такой, и станут обладателями небольшого количества золота, которым снабдил его Го Фаази, они окажутся гостеприимными хозяевами, но он ничего не знал ни о внутренних районах Шепчущей пустыни, ни об их населении. Известно было мелнибонэйцу только одно: повелитель Го презирал кочевников, считая их примитивным народом, и очень негодовал, что их время от времени пускают в город для торговли. Элрику искренне хотелось верить, что кочевники окажутся воспитаны лучше тех, кто мнил себя повелителями всего этого континента.
Название Красной дороге подходило как нельзя лучше: темная, словно высохшая кровь, она извивалась среди пустыни, зажатая между двумя высокими берегами, и нетрудно было догадаться, что раньше этот тракт был рекой, на чьих берегах и основали некогда Кварцхазаат. Каждые несколько миль берега становились ниже, открывая вид на бескрайнюю пустыню, тянущуюся во все стороны,— море переливающихся дюн, которые до бесконечности тянулись куда-то вслед за бризом, слабый голос которого напоминал пение разлученных любовников.
Солнце лениво карабкалось вверх по яркому, цвета индиго, небу, неподвижному, как театральная декорация, и Элрик не раз с благодарностью вспомнил Раафи ас-Кееме, выдавшего ему перед отъездом местный наряд — белую накидку с капюшоном, просторный белый камзол и широкие штаны, белые холщовые сапоги по колено и козырек, защищавший глаза. Его конь — массивный и выносливый, но в то же время грациозный и резвый скакун — был также одет в парусину для защиты от палящего солнца и потоков песка, которые бесконечно струились над землей. Очевидно, предпринимались немалые усилия по очистке Красной дороги от этих потоков, которые, задерживаясь у берегов, постепенно превратили их в высокие стены.
Ненависть Элрика к Го Фаази не уменьшилась ни на йоту; не утратил он и решимости остаться в живых и спасти Эная, вернуться в Мелнибонэ и воссоединиться с Киморил. Эликсир повелителя Го действительно вызывал страшное привыкание, и Элрик вез в седельных сумках две фляги этого наркотика. Теперь он поверил в то, что снадобье вскоре убьет его, а противоядие имелось только у повелителя Го. Эта вера усиливала его решимость отомстить аристократу при первой же возможности.
Красная дорога казалась бесконечной. Небо излучало невероятную жару, а солнце поднималось все выше и выше. Вскоре Элрик, ненавидевший бесполезные раскаяния, поймал себя на мысли, что сожалеет обо всем происшедшем. И почему только он оказался таким дураком и поверил моряку из Илмиора, купил у него злополучную карту, а потом отправился в пустыню, как следует не подготовившись к этому путешествию.
— Призвать на помощь сверхъестественные силы сейчас будет безумием,— обратился альбинос вслух к пустыне.— Кроме того, мне может понадобиться их помощь, когда я достигну Жемчужной Крепости.
Элрик знал, что хоть самоистязание пока еще не толкнуло его на новые глупости, оно продолжало руководить всеми его действиями. Без ненависти к самому себе его мысли были бы яснее, и он мог. быстрее догадаться о хитрых планах повелителя Го.
И даже теперь альбинос сомневался в своей интуиции. На протяжении получаса ею преследовало чувство, будто кто-то следит за ним, но никого кроме него самого на Красной дороге не было. Мелнибонэец начал то и дело оборачиваться, вдруг без всякой причины останавливаться и скакать пару ярдов в обратном направлении. Но судя по всему, он был настолько же одинок в середине пути, как и в его начале.
— Наверное, этот проклятый эликсир затуманил мне мозги,— пробормотал Элрик, хлопая по пыльной материи на шее у лошади.
Огромные насыпи по бокам дороги становились меньше, превратившись в небольшие холмики. Натянув поводья коня, Элрик; стал вглядываться в дюны, и ему показалось, что он заметил среди туч песка какое-то движение. То там то сям пробегали маленькие создания на длинных ногах, передвигающиеся в точности, как крошечные человечки. Элрик напряженно следил за ними, но вскоре они исчезли. Зато появились новые существа, побольше размером. Они двигались с гораздо меньшей скоростью — казалось, они ползут под песком, а над ними кружит какая-то черная туча, преследуя их во время неспешного передвижения по пустыни.
Элрик стал понимать, что по крайней мере в этой части Плачущей пустоши земля была не такой безжизненной, как ему казалось. Оставалось надеяться, что огромные существа не рассматривали человека в качестве добычи.
И снова возникло ощущение, что сзади кто-то есть. Резко развернувшись, Элрик краем глаза успел заметить нечто желтое — возможно, плащ,— но оно быстро исчезло за холмом. Пришлось бороться с соблазном остановиться и отдохнуть часик-другой— хотелось добраться до Оазиса Серебристого Цветка как можно скорее. Времени на то, чтобы найти Жемчужину и вернуться с ней в Кварцхазаат, было отпущено не так много.
Бриз принес новый запах. Не знай Элрик, что находится посреди пустыни, он подумал бы, что кому-то вздумалось сжечь очистки,— в воздухе витала та же кислая вонь. Где-то на полпути к горизонту он увидел слабый дымок. Неужели кочевники были так близко к Кварцхазаату? Насколько он понял, они не любили приближаться к городу ближе чем на сотню миль без особых на то причин. А если там и разбили лагерь люди, то почему они не поставили шатры поближе к дороге? Никто ничего не говорил Элрику про бандитов, поэтому он не боялся нападения, только теперь его стало мучить любопытство, и он продолжил путь с некоторой осторожностью.
Стены вокруг снова выросли и спрятали за собой пустыню, но запах паленого чувствовался все сильнее и сильнее, пока не стал вовсе невыносимым. От вони сжималось горло, и слезились глаза. Смрад стоял наиомерзительнейший, словно рядом жгли разлагающиеся трупы..
И снова стены немного понизились, и снова можно было видеть, что происходит вокруг. Не более чем в миле от Элрика уходили в небо двадцать столбов дыма, а над ними кружились и носились зигзагами странные тучи. Элрик стал подозревать, что наткнулся на какое-то племя, передвигавшееся по пустыне на повозках. Наверное, эти кочевники устроили стоянку и разожгли костры для приготовления пищи. Но каким образом повозки пересекали дюны и впадины, понять было трудно. Опять же непонятно, почему они свернули с Красной дороги.
Как бы ни хотелось выяснить, что происходит, Элрик понимал, что поступит неразумно, если свернет с дороги. Он снова мог заблудиться и оказаться даже в худшем положении, чем в тот день, когда Энай подобрал его на окраине Кварцхазаата.
Он уже собирался спешиться и дать отдых если не всему телу, то своему рассудку и глазам хотя бы на часок, когда ближайшая к нему стена начала трястись и прогибаться, а затем на ней появились глубокие трещины. Тошнотворная гарь хлынула на Элрика с новой силой, и он закашлялся, тщетно пытаясь изгнать из легких это зловоние, а его скакун начал ржать и остановился на месте, не реагируя на рывки поводьев.
Неожиданно на дорогу сквозь образовавшиеся в стенах отверстия хлынула стая существ. Это их Элрик ошибочно принял за людей. Теперь, когда альбинос увидел их поближе, он увидел, что это была странная порода крыс — они бегали на задних лапах, а передние, короткие, поджимали к груди. На их длинных серых мордах выделялись полураскрытые пасти, усеянные множеством острых мелких зубов, а огромные уши делали их похожими на неких летающих созданий, пытающихся покинуть землю.
Раздался страшный грохот и треск. Черный дым ослепил Элрика, а его конь попятился. Альбинос увидел нечто проламывающееся сквозь разрушенную стену — массивное телесного цвета туловище на дюжине ножек и щелкающие челюсти. Существо явно охотилось за крысами, своей обычной добычей. Элрик попридержал лошадь и обернулся, чтобы получше рассмотреть создание, которое он считал давно вымершим. Он слышал об этих жуках, но думал, что те водились только в далекие-далекие времена. Их называли огненными жуками. По странному капризу природы эти огромные насекомые выделяли маслянистый секрет на свои тяжелые панцири. То и дело некоторые пятна этого секрета, подставленные солнечным лучам, загорались, затем пламя перепрыгивало на новые участки, и порой на толстых спинах жуков горело до двадцати огоньков. Гасли они только на короткое время, когда насекомые зарывались в землю для спаривания.
Вот что Элрик видел вдали. Огненные жуки охотились. Сейчас они двигались с потрясающей скоростью. По крайней мере дюжина насекомых приближалась к дороге, и Элрик к своему ужасу осознал, что ему и его коню суждено вскоре попасть в мясорубку, предназначенную для крыс-человечков. Он не думал, что огненные жуки особо разборчивы в вопросах происхождения их добычи, и его легко могли сожрать существа, которые еще никогда не нападали на человека. Конь продолжал пятиться и фыркать и поставил на землю все четыре копыта, только когда Элрик силой заставил его остановиться. Затем мелнибонэец вытащил Рунный Меч и усмехнулся, понимая, насколько бесполезен этот меч, пусть и магический, против серо-розовых панцирей, с которых брызжут огненные капли. Бурезов вытягивал мало энергии из примитивных существ, подобных этим. Оставалось надеяться, что у него получится с первого раза сломить какой-нибудь твари хребет одним ударом и вырваться их кольца жуков.
Элрик взмахнул огромным Черным Мечом и лишил одного жука какого-то болтающегося отростка. Тот вряд ли заметил потерю и даже не остановился. Элрик завопил и бросился назад: на него полился огонь. Потом горящая жидкость взвилась столбом к небу — это Элрик ударил жука по надкрыльям, не причинив тому, однако, заметного ущерба. Испуганное ржание лошади слилось с завыванием Черного Меча, и Элрик, направляя скакуна то в одну, то в другую сторону в поисках выхода, услышал свой собственный пронзительный крик. Тем временем под копытами лошади суматошно носились туда-сюда крысочеловечки, тщетно пытавшиеся зарыться в твердую глину наезженной дороги. Кровь запятнала руки и ноги Элрика, а также холщовую ткань, которая была накинута на коня. На ткань попало несколько брызг горящего секрета жуков, они прожгли небольшие дырки. Жуки неспешно продвигались сквозь добычу, набивая желудки,— у них был праздник. Они сомкнулись в кольцо столь плотное, что наезднику на лошади протиснуться сквозь него было невозможно.
Элрик всерьез задумывался, не проскакать ли ему по спинам огромных жуков, но они были слишком скользкими для этого. Но другой надежды не было. Он уже собирался заставить лошадь двинуться вперед, когда услышал в воздухе странный гул — это со всех сторон на пиршество слетались мухи. Эти падальщицы, которые повсюду следовали за огненными жуками, подъедали остатки пищи и копались в их экскрементах. Мухи с ног до головы облепили Элрика, и без того перепуганного. Альбинос пытался расправиться с мошкарой шлепками, но та покрыла мелнибонэйца толстым слоем. Противное жужжание оглушило его, он почти ослеп от мириад крошечных созданий.
Конь снова заржал и стал спотыкаться. Элрик безуспешно пытался посмотреть вперед. Дыма и мух было слишком много и для него, и для коня. Мухи забивались в рот, нос и уши. Мелнибонэец непрерывно кашлял и сплевывал их на землю, где с громким писком погибали крысочеловечки.
Вдруг альбинос смутно услышал какой-то звук, и мухи чудесным образом взлетели вверх. Слезящимися глазами он разглядел, что жуки тоже ринулись куда-то, причем все вместе и в одну сторону. Не задумываясь, Элрик пришпорил коня и ринулся в образовавшийся проем, жадно хватая ртом воздух, хотя и не знал, удалось ли ему спастись или он просто переместился в больший круг жуков, потому что шум и дым все еще сбивали его с толку.
Выплюнув еще пару мушек, мелнибонэец поправил козырек и всмотрелся вперед. Жуков больше не было видно, хотя позади слышался их гул. Среди дыма и пыли показались новые силуэты.
Это были всадники. Они ехали по обеим сторонам Красной дороги и отгоняли жуков длинными копьями, не причиняя тварям сильной боли, но все же заставляя их двигаться. Итак, заостренные палки оказались сильнее меча Элрика. На всадниках были желтые развевающиеся плащи, полы которых поднимались при каждом их движении подобно крыльям, словно это птицы методично гнали огненных жуков прочь, в пустыню, пока на дороге не остались только крысочеловечки, да и те, обрадовавшись неожиданному спасению, быстро зарылись в норы.
Элрик не стал убирать Бурезова в ножны. Он прекрасно понимал, что эти воины могли спасти его случайно и могли даже обвинить его в том, что он оказался у них на пути. Была и другая возможность — куда более вероятная,— что именно эти люди следовали за ним некоторое время и теперь не хотели, чтобы огненные жуки стащили их добычу из-под самого носа.
И вот один из облаченных в желтое наездников отделился от своих спутников и поскакал к Элрику, приветственно размахивая поднятым копьем.
— Премного вам благодарен,— произнес альбинос.— Вы спасли мою жизнь, господин. Хочется верить, что я не слишком помешал вашей охоте.
Всадник был выше мелнибонэйца и очень худ, с вытянутым темным лицом и черными глазами. Его голова было обрита наголо, а обе губы украшены миниатюрными татуировками, словно рот его закрывала маска из тонкого разноцветного
кружева. Копье он так и не опустил, и Элрик приготовился защищаться, зная, что у него было больше шансов уцелеть в схватке даже с таким количеством вооруженных людей, чем с огненными жуками.
Мужчина нахмурился, услышав речи принца-альбиноса, но лишь на секунду. Затем его лоб разгладился.
— Мы не охотились на огненных жуков. Мы увидели, что происходит, и поняли, что вы не знаете, как убрать с дороги этих тварей. И мы как можно быстрее пришли к вам на помощь. Меня зовут Манаг Исс из Желтой секты, кровный родственник советника Исса. Я один из Магов—Искателей Приключений.
Элрик что-то слышал о подобных сектах, которые являлись высшей кастой воинов Кварцхазаата и во многом были в ответе за те заклинания, что затопили империю песком. Неужели повелитель Го, не доверяя ему, послал за ним слежку? Или это просто были наемные убийцы?
— И тем не менее хочется поблагодарить вас, Манаг Исс, за ваше вмешательство. Встретить члена вашей секты — большая честь для меня. Я — Элрик Надсокорский из Молодых Королевств.
— Да? А мы знаем вас. Мы следили за вами, ждали, пока мы не удалимся от города на приличное расстояние, чтобы поговорить с глазу на глаз, ничем не рискуя.
— Не рискуя? От меня не исходит никакой угрозы в вашу сторону, господин Маг—Искатель Приключений.
Манаг Исс явно не принадлежал к тем людям, что привыкли часто улыбаться, и когда он улыбнулся, его лицо странно перекосилось. К мелнибонэйцу и Иссу уже приближались остальные всадники, которые прятали длинные копья в ножны, прикрепленные к седлам.
— Я и не хотел сказать этого, господин Элрик. Мы пришли к вам с миром и станем вам добрыми друзьями, если вы захотите принять нас. Моя кровная родственница передает вам наилучшие пожелания. Она — супруга Советника Исса. Однако наша фамилия остается Исс. Мы в нашем клане склонны выбирать супругов той же крови.
— Я рад знакомству с вами,— альбинос выдержал паузу, ожидая, пока разговор продолжит его собеседник.
Манаг Исс помахал длинной коричневой рукой, ногти на пальцах которой были удалены, а вместо них была нанесена такая же татуировка, что и на губах.
— Не соизволит ли господин спешиться и поговорить, потому что мы явились с посланиями и предложениями даров.
Элрик засунул меч в ножны, перекинул ногу через седло и спрыгнул на пыль Красной дороги. Он посмотрел, как огненные жуки, медленно переваливаясь, скрылись вдали, наверное, в поисках новых крысочеловечков, и их дымящиеся спины напомнили мелнибонэйцу костры в лепрозориях на окраинах Ядмара.
— Моя кровная родственница желает, чтобы вам стало известно, что она, как и вся Желтая секта, к вашим услугам, господин Элрик. Мы готовы дать вам все, что вы пожелаете и что вам необходимо в поисках Жемчужины в Сердце Мира.
Элрика это немного удивило.
—Боюсь, что буду помехой вам, господин Манаг Исс. Вы, верно, направились на поиски сокровищ?
На странном лице Манага Исса появилось и тут же пропало нетерпеливое выражение.
— Нам известно, что покровительствующий тебе повелитель Го Фаази пообещал Жемчужину в Сердце Мира Безымянному Седьмому, и тот, в свою очередь, пообещал ему место в Совете взамен этого. Мы выяснили достаточно, чтобы понять, что такое могли поручить только необычайному вору. А Надсокор полон необычайных воров. Эту задачу, как вы, несомненно, знаете, Маги—Искатели Приключений выполнить не смогли. Столетиями члены всех сект пытались найти Жемчужину в Сердце Мира, как только появлялась Кровавая Луна. Те немногие, что вернулись в Кварцхазаат, оказались безумными и умерли вскоре после этого. Лишь недавно нам удалось раздобыть некоторые свидетельства того, что Жемчужина на самом деле существует. Нам известно, однако, что вы — похититель снов, хотя вы, дабы скрыть свое ремесло, не носите с собой свой кривой посох, и мы знаем, что лишь похитителю снов высочайшего мастерства под силу добраться до Жемчужины и вернуться с ней обратно.
— Вы поведали мне даже больше, чем я знаю, Манаг Исс,— искренне ответил Элрик,— и это правда, что меня нанял повелитель Го Фаази. Но вы также должны знать, что я не по своей воле отправился в это путешествие,— и мелнибонэец, доверившись интуиции, рассказал Манагу Иссу, в какие сети заманил его повелитель Го.
Манаг Исс с готовностью поверил ему. Его татуированные кончики пальцев пробежались по паутине на губах, пока он обдумывал услышанное.
— Этот эликсир хорошо известен Магам— Искателям Приключений. Мы изготавливаем его на протяжении тысячелетий. Это правда, что он питает того, кто им пользуется, его же сущностью. Противоядие изготовить гораздо сложнее. Я удивлен, что повелитель Го заявляет, будто владеет им. Лишь некоторые секты среди Магов—Искателей Приключений владеют небольшими его количествами. Если вы вернетесь с нами в Кварцхазаат, мы, конечно же, сможем доставить вам противоядие не позднее, чем за день.
Элрик неспешно все осмысливал. Манаг Исс наверняка был нанят кем-то из соперников Го Фаази. Это заставило альбиноса с подозрением относиться к любому предложению, каким бы щедрым оно ни казалось. Советник Исс, или леди Исс, или кто бы там ни жаждал продвинуть в Совет своего ставленника, наверняка ни перед чем не остановятся, чтобы достичь своей цели. Насколько Элрик знал, Манаг Исс мог сделать ему подобное предложение лишь с целью усыпить его бдительность, чтобы потом альбиноса было легче убить.
— Простите меня за резкость,— ответил мелнибонэец,— но у меня нет оснований верить вам, Манаг Исс. Я уже понял, что Кварцхазаат — это город, где основной спорт — интриги, но у меня нет желания становиться игроком в команде заговорщиков тех или других, как делают ваши дорогие сограждане. Если противоядие для этого эликсира действительно существует, как вы утверждаете, я буду куда более склонен поверить в это, если вы, например, обязуетесь встретить меня в Оазисе Серебристого Цветка — скажем, через шесть дней. У меня достаточно эликсира, чтобы продержаться три недели, то есть дождаться восхода Кровавой Луны и вернуться к вам в город. Этот поступок убедит меня в вашем бескорыстии.
— Я тоже буду откровенен,— сказал Манаг Исс стальным голосом.— Я нанят на работу, я связан клятвой крови, обязательствами перед сектой и своей честью члена святой гильдии. Мне поручено любой ценой убедить вас либо отказаться от своего задания, либо продать мне Жемчужину. Если вы не откажетесь от задания, то я согласен купить Жемчужину за любую цену, кроме, разумеется, места в Совете. Таким образом, я готов вам дать столько же, сколько повелитель Го, плюс все, что вы пожелаете.
В голосе Элрика послышалось сожаление:
— Вы не можете дать мне столько же, Манаг Исс. Есть еще мальчик, которого повелитель Го убьет.
— Ну, мальчик наверняка не играет большой роли.
— Несомненно, он играет маленькую роль в тех больших играх, в которые играют кварцхазаатцы,— устало ответил Элрик.
Осознав, что он сделал ошибку, Манаг Исс поспешно добавил:
— Но мы спасем мальчика. Скажи нам, где найти его.
— Думаю, я буду держаться условий первой сделки,— сказал Элрик.— Я не вижу большой разницы между двумя предложениями.
— А что, если кто-нибудь убьет повелителя Го? Элрик пожал плечами и обернулся, чтобы вновь запрыгнуть в седло.
— Спасибо за помощь, Манаг Исс. Я обдумаю ваше предложение по дороге. Вы же понимаете, у меня мало времени, чтобы найти Жемчужную крепость.
— Господин Вор, я должен предупредить вас...— Манаг Исс смолк на полуслове. Он оглянулся назад — на Красной дороге показалось небольшое облачко пыли. В нем угадывались смутные силуэты в развевающихся бледно-зеленых плащах. Манаг Исс выругался, но когда он увидел предводителей нового отряда, на губах его застыла странная улыбка.
Элрик по одеяниям этих людей понял, что они тоже были Магами—Искателями Приключений. У них тоже были татуировки, только на веках и запястьях, а их вздымающиеся от ветра накидки, достигавшие щиколоток, были украшены вышитым цветком, который был многократно повторен в миниатюре на орнаментах рукавов. Предводитель вновь прибывших чародеев спрыгнул с лошади и направился к Манагу Иссу. Это был низенький человек, красивый и чисто выбритый, если не считать небольшой козлиной бородки, которая согласно кварцхазаатской моде была намаслена и неестественно загнута кверху. В отличие от членов Желтой секты, он был вооружен мечом, который висел без ножен на простом кожаном ремне. Коротышка проделал жест, тут же повторенный Манагом Иссом.
—Приветствую тебя, Олед Алешам! Да пребудет с тобой мир. Желтая секта желает многих успехов секте Наперстянки и жаждет знать, зачем вам понадобилось так далеко заехать по Красной дороге,—произнес Манаг Исс, хотя, как и Элрик, наверняка знал, зачем Олед Алешам и его люди следили за ними.
— Мы явились, чтобы дать защиту похитителю,— ответил предводитель секты Наперстянки, кивнув в сторону Элрика.— Он чужеземец, оказавшийся в наших краях, и мы хотим взять его под свое покровительство по законам предков.
Элрик отреагировал на это широкой улыбкой.
— А вы, господин Олед Ашалам, случайно не имеете отношения к Совету Шести и Седьмого?
Чувство юмора у Оледа Ашалама оказалось намного лучше, чем у Манага Исса.
— О, мы имеем отношение практически ко всему в Кварцхазаате, господин Вор. Мы направляемся в Оазис Серебристого Цветка и полагаем, что вам может понадобиться помощь во время выполнения вашего задания.
— Нет у него никакого задания,— отрезал Манаг Исс, но сразу же пожалел, что солгал так глупо и грубо. — Я хочу сказать — никаких заданий кроме тех, что он разделяет со своими друзьями из Желтой секты.
— Поскольку законы нашей гильдии запрещают нам сражаться, то мы не станем, я надеюсь, с помощью силы выяснять, кто будет сопровождать нашего дорогого гостя до Оазиса Серебристого Цветка,— с хихиканьем сказал Олед Алешам. Ситуация его чрезвычайно веселила. — Может, отправимся туда все вместе? И всем достанется по частице Жемчужины, а?
— Нет никакой Жемчужины,— оборвал его ерничание Элрик,— и не будет, если кто-то станет постоянно путаться у меня под ногами. Спасибо, господа, за участие в моей судьбе, и счастливо вам оставаться.
Обе соперничающие секты на некоторое время оцепенели. Не успели они решить, что же делать дальше, как на обломках стен, проломленных огненными жуками, показалось с полдюжины воинов, одетых в тяжелые черные плащи с капюшонами, чьи лица были скрыты под масками. Мечи их были извлечены из ножен.
Элрик догадывался, что вряд ли можно было ждать от этих людей добра, поэтому отступил назад, так, чтобы люди Манага Исса и Оледа Алешама окружали его со всех сторон.
— Эти тоже из ваших, господа? — поинтересовался он, опуская руку на эфес меча.
— Это Братство Моли,— сообщил Олед Алешам,— туда входят наемные убийцы. Они умеют только убивать, господин Вор. Лучше вам договориться с нами. Видимо, кто-то решил, что вас нужно убить, не дав вам возможности увидеть восход Кровавой Луны.
— Вы поможете мне защититься? — спросил альбинос, садясь в седло и готовясь к схватке.
— Мы не можем,— ответил Манаг Исс с чувством искреннего сожаления. Мы не можем сражаться со своими. Но они не убьют вас, если мы вас окружим. Настоятельно рекомендую вам принять наше предложение, господин Вор.
И тут необузданная ярость — черта характера, доставшаяся Элрику вместе с кровью предков,— овладела альбиносом, и он решительно выхватил Черный Меч из ножен.
— Мне надоели эти жалкие торги,— выкрикнул Элрик.— Убедительно прошу вас отойти с моего пути, Манаг Исс, потому что я намерен сражаться.
— Их слишком много! — Олед Алешам был потрясен. — Вас забьют, как беззащитное домашнее животное. Они — профессиональные убийцы.
— Я тоже, господин Маг—Искатель Приключений. Я тоже,— с этими словами Элрик бросил коня вперед, сквозь ряды оцепеневших чародеев из Желтой секты и секты Наперстянки, прямо на предводителя Братства Моли.
Рунный Меч взвыл в унисон со своим хозяином. Бледное лицо озарилось бесовской энергией, а красные глаза засверкали адским огнем, и в первый раз Маги—Искатели Приключений осознали, какое необычайное создание было среди них, и насколько они недооценивали его.
Бурезов взлетел вверх, увлекая за собой руку Элрика, затянутую перчаткой, и черная сталь клинка, казалось, впитывала в себя лучи палящего солнца. Черный Меч упал — как будто случайно — и расколол голову предводителя Братства Моли, раскроив его до грудины, и с громким воем всосал его душу в самый миг смерти. Элрик обернулся в седле, и меч плавным взмахом перенесся в сторону, вонзившись в бок убийцы, напавшего на Элрика слева. Мужчина издал пронзительный крик:
— Он захватил меня! О нет, только не это!
И убийца отправился вслед за своим предводителем.
Остальные всадники в масках, увидев смерть своих товарищей, стали осмотрительнее и взяли альбиноса в широкий круг, ища выход. Наверное, они были уверены, что им нужно было всего-навсего нагнать вора из Молодых Королевств и убить его. А теперь в живых осталось лишь пять черных всадников. Они стали взывать о помощи, но их товарищи по гильдии — Манаг Исс и Олед Алешам — не горели желанием отдавать приказы, которые привели бы к подобной нечестивой смерти их собственных людей.
Элрик не быль столь щепетилен. Он ринулся на следующего убийцу, который с необычайной ловкостью парировал удар и даже умудрился пробить защиту Элрика, но лишь на секунду, пока его меч не упал наземь вместе с рукой, и мужчина тяжело опустился в седло, заливая все вокруг хлещущей из обрубка кровью. Еще одно изящное движение — наполовину Элрика, наполовину Рунного Меча,— и убийца лишился своей души. Остальные «черные плащи» попрятались среди своих товарищей в желтом и зеленом. В их глазах застыл ужас. Все поняли, что имеют дело с магией, причем с магией настолько мощной, что они и не подозревали о ней.
— Постой! Постой! — закричал Манаг Исс.— Не нужно больше никого убивать! Мы явились сюда, чтобы сделать похитителю предложение. Вас прислал сюда старый герцог Рал, верно?
— Хватит плести интриги вокруг Жемчужины,— проревел один из людей под маской.— Он сказал, что чистая смерть будет лучшим решением. Но эти смерти мы не можем назвать чистыми.
— Те, кто нанял вас, установили такие правила,— возразил Олед Алешам.— Вор! Убери свой меч. Мы больше не желаем сражаться с тобой!
— Еще бы,— мрачно заметил Элрик. Жажда крови все еще обуревала его, и он с трудом пытался унять ее.— Что, захотели убить меня без боя? Вы все идиоты! Я уже предупреждал повелителя Го: у меня достаточно сил, чтобы уничтожить вас всех. Как вам повезло, что я дал себе клятву не использовать свою мощь, чтобы заставить других исполнять мои желания. Но я не клялся умирать от рук наемных палачей! Убирайтесь! Убирайтесь в свой Кварцхазаат!
Последние слова мелнибонэец почти прокричал, и его меч отозвался эхом, когда он воздел его к небу, чтобы дать всем понять, какая участь постигнет тех, кто не подчинится.
Манаг Исс мягко возразил:
— Мы не можем, господин Вор. Мы должны выполнять приказ. Так принято в нашей гильдии, и так поступают все Маги—Искатели Приключений. Если мы взялись за выполнение задания, оно должно быть выполнено. Единственная преграда для этого —• смерть.
— Тогда я вас всех поубиваю,— принял простое решение Элрик. — Или вы убейте меня.
— Мы ведь можем заключить сделку, о которой я говорил,— сказал Манаг Исс.— Я не обманывал вас, господин Вор.
— Мое предложение также остается в силе,— добавил Олед Алешам.
— Но Братство Моли поклялось убить меня, - напомнил Элрик едва ли не радостным голосом,— а вы не можете защитить меня от них. Не можете вы, как я полагаю, и обеспечить им защиту от меня.
Манаг Исс попытался отпрянуть от людей в черном, но вскоре стало понятно, что наемные убийцы ищут защиты среди его людей.
Затем Олед Алешам пробормотал что-то Манагу Иссу, и предводитель Желтой секты надолго задумался. Затем он кивнул и жестом указал на членов Братства Моли. Некоторое время они совещались, затем Манаг Исс поднял глаза и обратился к Элрику:
— Господин Вор, мы нашли решение, которое позволит нам оставить вас с миром и вернуться с честью в Кварцхазаат. Если мы отступим сейчас же, сможете ли вы дать обещание не следовать за нами?
— Если я сдержу слово, не давайте этим мотылькам атаковать меня снова,— попросил Элрик спокойным тоном, опуская ревущий меч.
— Уберите ваши мечи, братья! — крикнул Олед Алешам. Мотыльки безропотно повиновались.
Затем Элрик вложил Черный Меч в ножны. Нечистая энергия, которую альбинос извлек из тех, кто задумал погубить его, заполняла его, и он чувствовал все высокомерие и мощь старинной крови. Он рассмеялся в лицо врагам.
— Известно ли вам, кого вы собрались убить, господа?
Олед Алешам слегка нахмурил брови.
— Я начинаю догадываться о вашем происхождении, господин Вор. Говорят, что повелители Сияющей Империи когда-то, в стародавние времена, носили такие же мечи, как и тот, что сейчас у вас в руках. И выглядите вы как наши давно погибшие враги. Неужели все это означает, что империя Мелнибонэ не утонула?
— Я предоставлю вам возможность решать это самому, господин Олед Алешам,— в душу Элрика закралось подозрение, что эти люди задумали какой-то трюк, но ему было почти все равно. — Если бы ваш народ поменьше времени тратил на поддержание надуманных мифов о себе и больше внимания уделял изучению мира вокруг себя, то я думаю, у вашего города было бы побольше шансов выжить. А сейчас он прогибается под тяжестью неправдоподобных сказок. Легенды, которые подогревают у вашей расы чувство гордости за свою историю, прогнили насквозь. Если Мелнибонэ утонет, господин Маг—Искатель Приключений, то, скорее всего так же, как тонет сейчас Кварцхазаат...
— Нас мало волнуют философские материи,— выпалил Манаг Исс, теряя остатки терпения.— Мы не задаемся вопросами о мотивах и идеалах тех, кто нанимает нас на службу. Это записано в скрижалях нашей секты.
— И вы повинуетесь! — улыбнулся Элрик.— Поэтому вы гордитесь своим упадком и отгораживаетесь от реальности.
— Ступай своей дорогой!— крикнул Олед Алешам. — Негоже проводить с нами беседы на темы морали, и не наше дело выслушивать их. Мы давно уже отучились.
Элрик принял этот мягкий упрек и направил уставшего коня в сторону Оазиса Серебристого Цветка. Он не оборачивался, чтобы посмотреть на Магов—Искателей Приключений, но догадывался, что те были поглощены переговорами. Альбинос даже начал насвистывать, глядя на бесконечную ленту Красной дороги. Энергия, похищенная у его врагов, наполнила его эйфорией. Мысли его были о Киморил, о возвращении в Мелнибонэ, где он надеялся обеспечить возрождение нации за счет тех самых изменений, о которых он говорил Магам—Искателям Приключений. В этот момент цель казалась немного ближе, а разум — чище, чем в последние несколько месяцев.
Ночь опустилась быстро и принесла с собой резкое понижение температуры, заставив альбиноса дрожать и похитив частицу его хорошего настроения. Он извлек из седельной сумки одежду потеплее, надел ее, привязал коня и принялся разводить костер. К эликсиру, от которого он зависел, Элрик не притрагивался еще со встречи с Магами—Искателями Приключений. Тяга к зелью уменьшилась, хотя все еще ощущалась, но теперь у Элрика появилась надежда освободиться от зависимости и отказаться от дальнейшей торговли с повелителем Го.
— Все, что мне надо сделать,— сказал мелнибонэец сам себе, доедая скупой ужин: — это постараться каждый день отбивать атаки Братства Моли...— с этими словами он положил инжир и хлеб обратно в сумку, закутался в плащ и уснул. Сны его были понятными и знакомыми. Элрик был в Имррире, Призрачном городе, и Киморил стояла рядом с ним, а он полулежал на Рубиновом Троне и созерцал свой двор. Но это не были обычные придворные, окружавшие императоров Мелнибонэ тысячи лет их правления. Это был двор, состоявший из мужчин и женщин из всех уголков света, из всех Молодых Королевств. Из Элуэра, из Неизведанного Востока, из Фама, даже из Кварцхазаата. Здесь обменивались знаниями и взглядами, а также всевозможными товарами. Это был двор, где вся энергия была направлена не на поддержание самого себя в неизменном виде до скончания веков, а на поиски новых идей, ведение споров о человеке. Двор, где свежие мысли воспринимались не как угроза его существованию, но как неотъемлемое условие для его процветания, где богатства расходовались на эксперименты в науках и искусстве, на поддержку нуждающихся, на помощь мыслителям и ученым.
Блеск Сияющей Империи превратился из тусклого мерцания гниения в яркий свет разума и доброй воли.
Таким был сон Элрика, отчетливый как никогда. Это был всего лишь сон, но ведь ради того, что в нем происходило,— именно поэтому он скитался по свету, ради этого он отказался от власти, которая принадлежала ему по праву, ради него он рисковал своей жизнью, своим рассудком, своей любовью и всем, что было у него ценного, потому что он верил — жизнь нужна для того, чтобы рисковать ею ради знания и справедливости.
И поэтому его соотечественники страшились его. Справедливым можно было стать, как полагал Элрик, не за счет нахождения у власти, но только приобретя опыт. Необходимо было испытать унижение и пережить беспомощность, по крайней мере, в некоторой степени, чтобы представлять себе, что это такое. Если кому-то хочется стать по-настоящему справедливым, ему нужно отказаться от власти. Это была логика не Империи, но логика того, кто на самом деле любил эту землю и жаждал увидеть зарю тех времен, когда люди освободятся от бремени честолюбия ради достоинства и самоуважения.
— Ах, Элрик,— сказал Йиркун, подползая подобно змее к Рубиновому Трону,— ты враг собственного народа, враг его богов и враг всего, что я боготворю и жажду. Вот почему ты должен быть уничтожен, а я — заполучить все, чем ты владеешь. Все...
И тут Элрик проснулся. Все тело было покрыто липким потом. Он протянул руку к мечу. Йиркун явился ему во сне в образе змеи, и теперь альбинос готов был поклясться, что слышал невдалеке какое-то шуршание по песку. Конь с шумом втянул воздух и фыркнул, выказывая растущее беспокойство. Элрик поднялся на ноги, и плащ упал на землю. У ноздрей лошади образовалось облачко пара. Над головой, заливая пустыню бледно-голубым светом, висела луна.
Шуршание приблизилось. Элрик вгляделся в высокие «берега» дороги, но ничего не увидел. Он знал наверняка, что огненные жуки не возвращались. То, что альбинос услышал вскоре, упрочило эту уверенность. Это был сильный поток смрадного дыхания, сопровождавшийся резким звуком, почти визгом,— и Элрик понял, что где-то рядом была гигантская тварь.
Понял Элрик также, что эта тварь не из этой пустыни, даже не из этого мира. Он чуял зловоние чего-то сверхъестественного, чего-то поднятого из преисподней, вызванного сюда его врагами. Мелнибонэец вдруг понял, почему Маги—Искатели Приключений с такой готовностью прекратили свою атаку на него и почему они отпустили его.
Проклиная свою эйфорию, Элрик схватил Бурезов и отполз во мрак, подальше от лошади.
За спиной раздался рев. Элрик развернулся и увидел — вот оно!
Это была огромная тварь, в целом похожая на кошку, но телом скорее напоминавшая бабуина, с загнутым хвостом и шипами вдоль позвоночника. Она поднялась на задние лапы и выпустила когти на передних, а Элрик с криком бросился в сторону, замахиваясь на тварь мечом. Чудовище переливалось странными цветами и огнями, словно не полностью принадлежало материальному миру. Сомнений относительно его происхождения у Элрика не было. Такие твари не раз призывались волшебниками Мелнибонэ для того, чтобы помочь им в борьбе против тех, кого они желали уничтожить. Альбинос рылся в памяти в поисках какого-нибудь заклинания, которое вернуло бы тварь в те сферы, откуда она явилась в этот мир, но слишком давно он не практиковался в магии.
Тварь уже учуяла Элрика и бросилась за ним следом, а он стремительно несся по пустыне, неожиданно меняя направление, стараясь как можно больше оторваться от огромной кошки.
Тварь завопила. Она была голоднее, чем плоть Элрика. Те, кто призвал ее на помощь, пообещали ей, по меньшей мере, душу альбиноса. Это была обычная награда для подобных сверхъестественных созданий. Элрик слышал, как когти твари со свистом рассекают воздух — это она снова попыталась схватить его. Он обернулся, нанеся рубящий удар мечом по передним лапам твари. Бурезов разрезал одну из подушечек, и оттуда полилось что-то вроде крови. Элрик почувствовал, как на него хлынула отвратительная волна энергии. Он снова ударил, и тварь завопила, раскрыв красную пасть, в которой всеми цветами радуги переливались зубы.
— Клянусь Ариохом,— прошептал Элрик,— гнуснее твари я не видел. Я просто обязан отправить ее обратно в ад...
И снова Бурезов метнулся вперед, рассекая ту же раненую лапу. К этому моменту кошкообразная тварь вся сгруппировалась, готовясь к прыжку, и Элрик понял, что шансов выжить у него осталось совсем мало. Сверхъестественную тварь убить было не так легко, как воинов из Братства Моли.
И тут Элрик услышал крик. Обернувшись, он увидел призрак, мчащийся к нему в сиянии лунного света. Он был похож на человека и ехал верхом на горбатом создании, скакавшем куда быстрее любой лошади.
«Кошка» в нерешительности замерла и обернулась, шипя и ревя, чтобы разделаться с этим неожиданным препятствием, которое помешало ей расправиться с альбиносом.
Поняв, что это не новая угроза, а проезжающий мимо путешественник, пришедший на помощь, Элрик закричал:
— Лучше спасайтесь сами, добрый господин! Эта тварь сверхъестественна, и ее нелегко убить обычными средствами.
Голос, раздавшийся в ответ, был низким и энергичным, полным благожелательности:
— Мне известно это, господин, и поэтому я был бы вам очень признателен, если бы вы занялись тварью, пока я отвлекаю ее внимание на себя,— наездник развернул своего странного скакуна и неспешной трусцой направился в противоположную сторону. Однако адскую тварь не так-то легко было обмануть. Те, кто вызвал ее, наверняка объяснили ей, на кого следует охотиться. Она снова начала водить носом, выискивая Элрика.
Альбинос лежал за дюной, собираясь с силами. Он вспомнил слабое заклинание, которое, будучи подкрепленным энергией, уже позаимствованной у демона, могло сработать. Элрик начал петь на старинном языке, прекрасном и мелодичном, который назывался Высокое Наречие Мелнибонэ, и под звуки песни он схватил горсть песка и развеял ее по ветру странными изящными движениями. Постепенно из песчинок дюны сформировалась воронка, рвущаяся вверх, она со свистом начала раскручиваться все быстрее в лунном сиянии этого странного света.
Чудовищная кошка взревела и прыгнула вперед. Но между ней и Элриком была вращающаяся воронка. Затем, в самый последний момент, альбинос сделал шаг в сторону. Рев вихря стал еще сильнее. Это был не более чем простой трюк молодых чародеев, но он оказал нужное действие — ослепил тварь на время, достаточное, чтобы Элрик сделал выпад и нырнул под ее лапы, вонзив ей клинок глубоко в брюхо.
И сразу же энергия потекла в клинок, а через него — в тело Элрика. Альбинос вопил и ревел, когда она наполняла его. Он был знаком с демонической энергией, но сейчас она грозила сделать демона из него тоже, потому что ею почти невозможно было управлять.
— А-а-а! Ее слишком много! Слишком много! — он корчился от боли, а демоническая жизненная сущность новыми волнами накатывалась на него. Тварь издала рев и умерла.
Затем всё кончилось — Элрик, тяжело дыша, повалился на песок, а труп твари начал постепенно растворяться, возвращаясь в ту сферу, откуда она была вызвана. Несколько секунд Элрика обуревало желание последовать вслед за тварью в ее родные края, потому что похищенная у нее энергия грозила взорвать его тело, оторвать его от крови и костей; но его старые привычки боролись с подобным вожделением, и вскоре он снова восстановил контроль над собой. Он медленно поднимался с земли, когда услышал приближающийся цокот копыт.
Элрик вскочил и обернулся, подняв меч, но увидел перед собой странника, который только что помог ему. Бурезов не чувствовал особой благодарности и чуть не вырвался из руки хозяина, пытаясь высосать душу у его друга с такой же готовностью, с какой похищал души его врагов.
— Нет! — Альбинос силой заставил меч вернуться в ножны. Элрику было не по себе от энергии, которую меч, подобно пиявке, высосал у твари, но он заставил себя отвесить подъехавшему путнику низкий поклон.
— Спасибо вам за помощь, незнакомец. Никак не ожидал я найти, себе друга так близко от Кварцхазаата.
Молодой человек изучал его с некоторой симпатией и благожелательностью. Он был поразительно красив, и его черные озорные глаза ярко сияли на фоне темной кожи. На голове, увенчанной короткими завитушками волос, красовалась тюбетейка с павлиньими перьями. А его куртка и шаровары из ткани, похожей на черный бархат, были украшены золотым шитьем. Поверх всего этого был наброшен бледного цвета широкий плащ с капюшоном, столь распространенный в этих местах. Он медленно ехал на массивном скакуне, неспешно переставлявшем ноги. У животного были раздвоенные копыта, широкая голова и массивный горб на спине. Подобных тварей Элрику доводилось видеть в свитках, описывающих Южный континент.
На поясе молодого человека был жезл, богато украшенный резьбой, со странной изогнутой ручкой, длиной около половины роста юноши, а на другом бедре у него висел простой меч.
— А я никак не ожидал увидеть в этих краях императора Мелнибонэ! — удивленно воскликнул юноша.— Приветствую вас, принц Элрик. Для меня большая честь познакомиться с вами.
— Разве мы с вами встречались? Откуда вы знаете мое имя?
— О, подобные трюки — ничто для людей моей профессии, принц Элрик. Меня зовут Альнак Креб, и я направляюсь в оазис, которые местные жители называют Серебристым Цветком. Не стоит ли нам вернуться к вашему лагерю и вашей лошади? Я рад видеть, что она цела. Что за могущественных врагов вы нажили, если они посылают против вас такого омерзительного демона! Вы ничем не обидели Магов—Искателей Приключений из Кварцхазаата?
— Похоже, слегка обидел,— Элрик вместе с юношей отправился обратно на Красную дорогу.— Премного благодарен вам, о, господин Альнак Креб. Не приди вы на помощь, эта тварь поглотила бы мои тело и душу и унесла их в тот ад, что породил ее. Но я должен предупредить вас — остается опасность, что на меня вскоре нападут те, кто прислал ее.
— Думаю, нет, принц Элрик. Они наверняка не сомневаются в своем успехе и более того — не желают больше сталкиваться с вами, ведь они догадались, что вы не простой смертный. Я видел, как группа этих магов — представители трех омерзительнейших сект — во весь опор мчалась в сторону Кварцхазаата. Это было не более часа назад. Мне стало любопытно, отчего они так поспешно удирали, и я направился в эту сторону.
Так я нашел вас Рад, что смог оказать вам небольшую услугу.
— Я тоже еду в Оазис Серебристого Цветка, хотя я не знаю, что меня там ждет. Буду рад, если вы составите мне компанию,— юноша нравился Элрику все больше и больше.
— Это будет большая честь для меня, мой господин. Большая честь! — Альнак Креб с улыбкой на лице спрыгнул со своего странного скакуна и привязал его рядом с конем, который еще не оправился от пережитого, но уже стал намного спокойнее.
— Не стану вас больше утомлять, господин,— добавил Элрик,— но меня раздирает любопытство, как вы узнали мою имя и расу. Вы что-то сказали о трюках, связанных с вашей профессией. Что это за профессия, могу я поинтересоваться?
— Ну что вы, господин,— ответил Альнак Креб, отряхивая пыль с бархатных шаровар.— Я думал, вы догадались. Я — похититель снов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПОХОРОНЫ В ОАЗИСЕ
— Вот увидите, Оазис Серебристого Цветка — нечто большее, чем просто обитаемое место посреди пустыни,— продолжал Альнак Креб, аккуратно промокая пот с красивого лица платочком, богато украшенным кружевами.— Для кочевых народов это место всеобщей встречи, куда свозят для торговли огромные богатства. Оазис часто навещают короли и принцы. Там сватают невест и нередко играют свадьбы, а также устраивают иные церемонии. Там вершится большая политика. Укрепляются старые союзы и заключаются новые. Идет обмен новостями и всевозможными товарами. Не все там обычно и не все материально. Это живой город, в отличие от Кварцхазаата, который кочевники посещают неохотно, лишь, когда их гонит туда нужда — или жадность.
— А почему мы не видели никого из этих кочевников, друг мой Альнак? — поинтересовался Элрик.
— Они избегают Кварцхазаата. Для них этот город и его жители — воплощение ада на земле. Некоторые даже верят, что в Кварцхазаат попадают души проклятых. Город олицетворяет все, чего боятся эти люди, и противоречит всем их ценностям.
— Я не прочь познакомиться с этими кочевниками поближе.
Элрик позволил себе слабую улыбку. Его тело, долгое время не получавшее эликсира, снова начало требовать это зелье. Энергии, которую недавно передал Элрику меч, обычно хватало на значительно большее время. Это было лишним доказательством слов Манага Исса о том, что эликсир питался жизненной мощью того, кто принимал его, лишь на время обеспечивая прилив физической силы. Элрик стал подозревать, что сейчас он тратил энергию на поддержание жизни и на подпитку эликсира. Этот отвар вел себя как мыслящее существо, совсем как меч Элрика. Но Черный Меч никогда не держал себя по отношению к альбиносу как захватчик. Элрик постарался отвлечься от подобных мыслей.
— Я чувствую определенное родство с ними,— добавил он.
—Уповайте, принц Элрик, на то, чтобы они сочли возможным допустить вас к себе! — рассмеялся Альнак.— Хотя древний враг владык Кварцхазаата должен заслужить их доверие. У меня есть кое-какие знакомства в нескольких кланах. Когда придет время, вы должны позволить мне представить вас.
— Охотно,— ответил Элрик.— Кстати, я все еще жду ответа — как ты узнал меня?
Альнак кивнул с таким видом, словно он уже забыл об этом.
— Это не так сложно понять... Хотя нет, довольно трудно, если вы не понимаете основных законов Множественной Вселенной. Как я уже говорил вам, я — похититель снов. Я знаю куда больше остальных, потому что мне знакомо бесчисленное множество снов. Скажу просто, что я увидел вас во сне и что на какое-то время мне суждено стать вашим спутником — ненадолго, по крайней мере, в этом обличье.
— Во сне? Может, расскажешь мне, наконец, чем занимаются похитители снов?
— Как чем? Похищают сны, конечно. Дважды в год мы везем свою добычу на особый рынок. Это почти как базар кочевников.
— Так ты торговец? — с недоверием переспросил Элрик.
Альнаку понравилось изумление собеседника,
— На рынке есть перекупщики, которые платят за особые сны. Они, в свою очередь, перепродают их тем несчастным, что не видят снов вовсе или сновидения которых настолько банальны, что они желают чего-нибудь получше.
Элрик покачал головой.
— Ты, конечно же, говоришь метафорами?
— Нет, принц Элрик, все мои слова нужно воспринимать буквально,— юноша снял с пояса странно изогнутый посох. Он напомнил Элрику посох пастуха, хотя и был несколько короче.— Эту вещь получают лишь те, кто изучил основы искусства похитителей снов. Я далеко не лучший среди представителей этой профессии и вряд ли когда-либо им стану, но такова моя судьба в это время и в этой плоскости. Нас в этой плоскости совсем мало, и причины этому вы, несомненно, скоро узнаете, и только кочевники да народ Элуэра принимают наше ремесло. В Молодых Королевствах о нас известно лишь нескольким мудрецам.
— А почему бы вам не отправиться туда?
— Нас никто об этом не просил. Вы когда-нибудь слышали, чтобы в Молодых Королевствах кому-нибудь понадобилось воспользоваться услугами похитителя снов?
— Ни разу. Но почему?
— Наверное, потому, что Хаос силен на Западе и Юге. Там самые худшие кошмары могут воплотиться в жизнь.
— Вы боитесь Хаоса?
— А какое разумное существо не боится его? Я страшусь снов тех, кто служит ему,— Альнак Креб посмотрел в сторону пустыни. — Элуэр и то, что вы называете Неизведанным Востоком, в основном заселены народом попроще. Там влияние Мелнибонэ было не таким сильным. Как, впрочем, и в Шепчущей пустыне.
— Так вы боитесь и моего народа?
- Я боюсь любой расы, которая служит Хаосу, которая заключает соглашения с самыми могущественными сверхъестественными существами, с самими Владыками Хаоса, даже с Повелителями Мечей! Я не вижу в этих сделках ни капли смысла. Я против Хаоса.
— Ты служишь Порядку?
— Я служу себе. Служу я, как мне кажется, Космическому Равновесию. Я думаю, что можно жить и давать жить другим, наслаждаясь при этом разнообразием мира.
— Такой философии можно лишь позавидовать, господин Альнак. Я и сам придерживаюсь схожих взглядов, хотя, полагаю, ты вряд ли поверишь мне.
— Что вы! Я верю вам, принц Элрик. Мне ведомы многие сны, и вы встречаетесь в некоторых из них. А сны являются реальностью в некоторых плоскостях, и наоборот,— похититель снов бросил на альбиноса благожелательный взгляд.— Должно быть, сложно тому, кто познал тысячелетия безраздельной власти, отказаться от нее.
— Вы прекрасно поняли меня, господин похититель снов.
— О, моих познаний в этой области хватает лишь на то, чтобы понять общий смысл,— Альнак Креб пожал плечами и отмахнулся: куда, мол, нам.
— Я потратил немало времени на поиски справедливости, на посещение земель, где она якобы присутствует, на попытки понять, как лучше всего достичь ее, как установить ее таким образом, чтобы в выигрыше оказался весь мир. Тебе не доводилось слышать о Танелорне, Альнак Креб? Говорят, им правит справедливость. Там сильнее всего проявилось влияние Серых Владык, которые поддерживали мир в равновесии.
— Танелорн существует,— тихо произнес похититель снов.— Он известен под многими названиями. Боюсь, в некоторых плоскостях — это не более чем идея совершенства. Такие идеи поддерживают в нас надежду и являются стимулом для претворения наших мечтаний в жизнь. Иногда нам это удается.
— Справедливость существует?
— А как же. Но это не абстракция. Ее нужно добиваться тяжким трудом. Мне кажется, принц Элрик, что справедливость стала вашим демоном в большей мере, чем любого из Владык Хаоса. Вы избрали жестокий и несчастливый путь,— похититель снов мягко улыбнулся и посмотрел вперед на долгую извилистую дорогу, уходящую за горизонт.— Более жестокий, мне кажется, чем Красная дорога в Оазис Серебристого Цветка.
— Твои речи не воодушевляют меня, господин Альнак.
— Да будет вам известно, что есть в этом мире драгоценная маленькая справедливость, за которую не следует сражаться и прилагать усилия, чтобы завоевать или удержать ее. Нашей смертной натуре свойственно перекладывать эту ответственность на других. И все же бедные создания вроде вас продолжают попытки отречься от власти, приобретая все больше и больше ответственности. Некоторые скажут, что это восхитительно — то, что вы делаете, что это формирует характер и целеустремленность, что это ведет к высшим ступеням здравомыслия...
— Точно. А другие скажут, что это чистейшей воды сумасшествие, противоречащее естественным порывам. Не знаю, чего я ищу, господин похититель снов, но мне хочется надеяться, что придет время, когда сильные не будут охотиться на слабых, как безмозглые насекомые, когда смертные создания смогут исполнить свои самые смелые мечты, когда все будут благородными и здоровыми, когда никто не станет жертвой горстки сильных...
— Тогда в лице Хаоса вы избрали себе неверного хозяина, принц. Потому что Князьям Преисподней неведома иная справедливость, кроме справедливости их собственного существования. В этом они похожи на новорожденных младенцев. Они противоречат всем вашим идеалам.
Элрик пришел в страшное волнение, но ответ его прозвучал спокойно:
— Но разве не сможет кто-нибудь использовать подобные силы, чтобы победить их самих — или, по крайней мере, бросить вызов их власти, чтобы восстановить Космическое Равновесие?
— Лишь Равновесие дает тебе власть, которую ты желаешь. И это утонченная, иногда невероятно тонкая власть.
— Но она, боюсь, не сильна в моем мире.
— Сильна, только когда в нее верит достаточное количество людей. В таком случае она сильнее Хаоса и Закона вместе взятых.
—Я буду всячески приближать день, когда восторжествует Равновесие, господин Альнак, но я не уверен, что доживу до этого времени.
— Если вообще когда-нибудь доживете до этого,— спокойно заметил Альнак.— Я так подозреваю, что этот день никогда не придет. Но произойдет это за много лет до того, как вы будете призваны дунуть в Рог Роланда.
— Рог? Что это за рог? — вопрос Элрика не был случайным. Альбинос считал, что похититель снов опять прибегнул к аллегории.
— Смотрите! — Альнак вытянул руку перед собой.— Видите — там, вдали? Это первые признаки того, что Оазис Серебристого Цветка уже рядом.
Слева от них садилось солнце цвета темного янтаря. Оно почти достигло горизонта и отбрасывало длинные тени на дюны и высокие «берега» Красной дороги. Элрику пришлось изо всех сил напрячь зрение, чтобы рассмотреть некий силуэт, который не был ни тенью, ни песчаной дюной, а скорее напоминал группу камней.
— Что это? Что ты увидел?
— Кочевники называют это «кашбех». На нашем языке мы назвали бы это крепостью, ну, или укрепленной деревней. У нас нет точного слова для обозначения подобных мест, потому что нам они просто ни к чему. Здесь, в пустыне, это насущная необходимость. Кашбех Моулор Ка Рииз был построен задолго до исчезновения кварцхазаатской империи и назван в честь мудрого короля, основателя династии Алоум'ритов, которая до сих пор правит здесь и высоко почитается среди всех кланов кочевников. В кашбехе любой нуждающийся может найти укрытие. Любой, кому пришлось стать беглецом, может рассчитывать на убежище и на честный суд.
— Значит, справедливость существует хотя бы в этой пустыне. А где еще?
— Такие места существуют, как я уже говорил, в различных плоскостях Множественной Вселенной. Они поддерживаются мужчинами и женщинами чистейших помыслов и самых гуманных принципов...
— В таком случае, может, это не кашбех, а Танелорн, легенды о котором занесли меня в Шепчущую пустыню?
— Нет, это не Танелорн, потому что Танелорн вечен. Кашбех Моулор Ка Рииз существует только благодаря неусыпной бдительности его жители. Это полная противоположность Кварцхазаату, многие правители которого пытались уничтожить его.
Элрик почувствовал внезапное желание схватиться за серебряную фляжку, но тут же подавил этот порыв.
— Кашбех случайно не называют также Жемчужной Крепостью?
На это Альнак Креб неожиданно расхохотался.
— О, мой добрый принц, вы явно не имеете ни малейшего понятия о том месте и той вещи, что вы ищете. Можно, конечно, сказать, что Жемчужная Крепость находится в этом кашбехе, как можно утверждать и обратное — что кашбех заключен в крепости. Но ни в коем случае нельзя ставить между ними знак равенства!
— Пожалуйста, мастер Альнак, не путайте меня больше! Я сделал вид, что знаю толк в этом, только потому, что сначала хотел продлить свою собственную жизнь, а потом — спасти другую жизнь. Я буду вам благодарен, если вы немного просветите меня. Повелитель Го Фаази принял меня за похитителя снов, и из его слов я понял, что все похитители снов обязаны знать о Кровавой Луне, Бронзовом Шатре и местонахождении Жемчужины.
— Ну ладно. Некоторые похитители снов знают больше других. Раз уж для выполнения этой задачи привлекли похитителя снов и если, как вы, принц, говорите, Маги—Искатели Приключений из Кварцхазаата не смогли решить ее, в таком случае я не ошибусь, если предположу, что Жемчужная Крепость — это нечто большее, чем просто камни и раствор, скрепляющий их. Наверняка она связана с плоскостями, знакомыми только опытному похитителю снов — наверное, куда более опытному, чем ваш покорный слуга.
— Да будет вам известно, господин Альнак, что я уже совершал путешествия в странные плоскости, преследуя различные цели. Я не полный профан в подобных вопросах...
— Доступ в эти сферы для большинства закрыт...
Альнак не горел желанием продолжать, но Элрик не отступал.
— А где лежат эти плоскости? — он всмотрелся вдаль, напрягая глаза в попытке разглядеть Моулор Ка Рииз получше, но тщетно — солнце почти полностью скрылось за горизонтом.— На востоке? За Элуэром? Или совсем в другой части Множественной Вселенной?
Альнак Креб ответил печальным тоном:
— Мы даем клятву как можно меньше раскрывать свои знания, делая это лишь в самые критические и опасные моменты. Но я должен сказать, что эти области лежат одновременно и ближе, и дальше Элуэра. Обещаю вам, что никаких новых загадок вы от меня больше не услышите. И если я смогу в чем-то просветить вас и помочь вам в поисках, я охотно сделаю это.
Он заставил себя рассмеяться, чтобы повысить собственное настроение.
— Вам лучше подготовиться к встречам с новыми людьми, принц. Если я не ошибаюсь, до прихода ночи их будет немало.
Луна поднялась до того, как исчезли последние лучи солнца, и ее свет был серебряным с розоватым блеском, словно сияние редкой Жемчужины. Путники остановились на возвышенности, которую пересекала дорога, и смотрели вниз, на тысячи костров. Силуэты множества шатров, разбросанных по песку, напоминали гигантских крылатых насекомых, которые распростерлись по земле, чтобы уловить льющееся с неба тепло. В этих шатрах горели лампы, освещая мужчин, женщин и детей, которые постоянно входили и выходили. До Элрика и Альнака долетали ароматы трав, специй, овощей и мяса, а мягкий дым от костров поднимался к небу, куда устремлялась и высившаяся над огромными скалами, на которых стоял кашбех Моулор Ка Рииз, массивная башня, вокруг которой сгрудились другие здания: некоторые из них представляли собой образцы прекрасной архитектуры, и все это было окружено зубчатой стеной не совсем точных, но тем не менее внушительных пропорций. Все было построено из того же красного камня, так что казалось, будто здания вырастают из самой земли и песка.
В бойницах пылали огромные факелы, вырывая из полумрака людей, которые охраняли стены и крыши. Сквозь ворота и по мосту, высеченному из скалы, тек непрерывный людской поток.
Как и предупреждал Элрика Альнак Креб, это было больше чем просто место отдыха для караванов, которое он рассчитывал обнаружить на Красной дороге.
Никто не остановил путников, пока они спускались к обширному водоему, окруженному цветущим разнообразием пальм, кипарисов, тополей, смоковниц и кактусов, но многие люди смотрели на них с нескрываемым любопытством. И не все направленные на них взгляды были дружелюбными.
Лошади у местных жителей были в основном примерно такой же комплекции, как и у Элрика, но некоторые разъезжали на тяжеловозах, как у Альнака. Ржание, рев и мычание доносились со всех сторон, и Элрик заметил, что за каждым шатром располагался загон, где содержали лошадей и вьючных животных, а также овец и коз.
Эту невероятную сцену венчал удивительный вид — не менее сотни факелов, ярким полукругом сиявших на краю воды.
Факелы, которые держали скрытые под плащами и капюшонами люди, горели ярким ровным пламенем, освещая помост из украшенного резьбой дерева, установленный в центре скопления народа.
Элрик со своим спутником остановили скакунов, чтобы все рассмотреть. Они были восхищены раскрывшимся перед ними видом не менее кочевников, которые во множестве медленно присоединялись к полукругу, чтобы стать свидетелями необычайно важной церемонии. Зрители в разнообразных костюмах, по которым можно было определить их клан, всем своим видом выражали почтение. Цвет кожи у кочевников был самым разнообразным — от черного, как у Альнака Креба, до почти молочно-белого, как у Элрика, включая, конечно же, всевозможные оттенки между ними, хотя черты лица у всех были довольно схожи — широкие скулы и глубоко посаженные глаза. И мужчины, и женщины были высокими и передвигались с удивительной грацией. Элрик никогда не видел столько красивых людей сразу и был поражен их природным чувством собственного достоинства — полная противоположность внушавшим ему отвращение надменности и глупости жителей Кварцхазаата.
Тем временем процессия приблизилась к подножию холма, и Элрик увидел шестерых мужчин, которые несли на своих плечах огромный ящик с куполообразной крышкой. С величавой медлительностью они подошли к возвышению.
Белое сияние во всех подробностях освещало происходящее. Мужчины были из разных кланов, хотя одинаково высокого роста и примерно одного — среднего — возраста. В ночном воздухе послышался чистый и громкий стук одного барабана. Затем к нему присоединился другой, потом еще один, затем еще и еще, пока над водами оазиса и всем кашбехом Моулор Ка Риизом не разнеслись удары двадцати барабанов. Все они следовали замысловатому медленному ритму, который не мог не вызвать у Элрика восхищение.
— Это похороны? — поинтересовался альбинос у новообретенного друга.
Альнак кивнул.
— Но я не знаю, кого хоронят,— он указал на ряд симметричных могильных курганов в роще неподалеку.— Это — кладбище кочевников.
От процессии отделился престарелый мужчина, из-под капюшона которого виднелись седые брови и борода, извлек из рукава свиток и начал размеренно читать. Затем двое других мужчин подняли крышку гроба, и старик, к величайшему удивлению Элрика, плюнул туда.
Альнак ахнул. Он поднялся на стременах и вытянул шею, всматриваясь в содержимое гроба, который был, ярко освещен факелами. С озадаченным видом он обернулся к Элрику.
— Он пуст, принц Элрик. Или там лежит труп невидимки.
Барабанный ритм изменился — он стал быстрее и сложнее. Люди начали петь, и их голоса вздымались и опадали, как волны в океане. Элрику никогда не приходилось слушать подобной музыки. Он обнаружил, что она туманила его разум и вызывала в душе различные чувства. Он чувствовал ярость. Он чувствовал сожаление. Он чувствовал, что вот-вот расплачется. А музыка все лилась, становясь все громче. Альбиноса тянуло присоединиться к этим людям, но он не понимал ни слова — их язык был неведом Элрику. Этот язык, как предположил альбинос, был намного древнее того, что использовали в Мелнибонэ, самом древнем государстве из Молодых Королевств.
И вдруг совершенно неожиданно пение и барабанная дробь стихли. Шестеро мужчин сняли гроб с возвышения и отправились с ним на плечах к курганам. За ними последовали и мужчины с факелами, отбрасывая странные тени среди деревьев, освещая странные пятна сияющей белизны. (Элрик так и не понял, что это было.)
Не менее резко, чем они до этого прекратились, пение и стук барабанов грянули вновь, но на этот раз это была песнь празднования и триумфа. Толпа медленно подняла головы, и несколько сот глоток издали пронзительный крик — видимо, традиционный ответ.
Затем кочевники стали неспешно расходиться по своим шатрам. Альнак остановил одну женщину, наряженную в богатые зеленые и золотые платья, и жестом показал на уходящую процессию.
— Что это за похороны, сестра? Я не видел покойника.
— Покойника здесь нет,— ответила женщина и улыбнулась, увидев замешательство Альнака.— Это церемония отмщения, предпринятая нашими кланами по наущению Райка На Сеема. Трупа здесь нет, потому что его хозяин еще не знает, что он мертв, и может оставаться в неведении еще несколько месяцев. Мы хороним его сейчас, потому что мы не можем достать его. Он — не один из нас, не живет в пустыне. Но он мертв, несмотря на то, что он еще не знает этого. Но ошибки в этом нет. Нам не хватает только физического тела.
— Он ваш враг, сестра?
— Да, именно. Он — наш враг. Он послал людей, чтобы похитить наше величайшее сокровище. Им это не удалось, но они успели нанести нам непоправимый урон. Я ведь знаю вас, не так ли? Вы — тот, чьего возвращения так ждал Раик На Сеем. Он посылал за похитителем снов,— и женщина обернулась, чтобы посмотреть на помост, где в свете единственного оставшегося факела стояла внушительных размеров фигура, согнувшись, словно в молитве.— Вы — наш друг, Альнак Креб, и вы однажды уже помогли нам.
— Точно, мне выпала честь оказать вашему народу пустячную услугу в прошлом,— Альнак Креб принял признание женщины с присущей ему учтивостью.
— Раик На Сеем ждет вас,— сказала женщина. — Идите с миром, и да пребудет мир с вашей семьей и друзьями.
Все еще озадаченный, Альнак Креб обернулся к Элрику.
— Понятия не имею, отчего это Райку На Сеему понадобилось вызывать меня, но надо узнать. Вы останетесь здесь или пойдете со мной, принц Элрик?
— Это дело интересует меня все больше и больше,— ответил мелнибонэец,— правда, пока я ничего не понимаю.
Они прошли сквозь рощу и остановились на берегу большого водоема, терпеливо ожидая, пока закончит молитву старик. Тот оставался в той же позе, которую он принял, когда уносили гроб. Наконец он обернулся, и стало видно, что по щекам его текут слезы. Когда старик увидел Элрика и Альнака, он выпрямился, затем, узнав Креба, улыбнулся и поприветствовал его жестом:
— Мой дорогой друг!
— Да пребудет с тобой мир, Раик На Сеем,— Альнак сделал шаг вперед и обнял старика, который был по крайней мере на две головы выше его.— Я пришел с другом. Его зовут Элрик Мелнибонэйский, и он из того самого народа, что был большим врагом Кварцхазаата.
— Это имя нашло отзыв в моем сердце,— ответил Раик На Сеем.— Да пребудет с тобой мир, Элрик Мелнибонэйский. Рад приветствовать тебя на нашей земле.
— Раик На Сеем — Первый Старейшина клана бауради,— сказал Альнак,— и мой отец.
— Судьба наградила меня добрым смелым сыном,— сказал Раик На Сеем и указал рукой на шатры: — Пойдемте немного отдохнем в моем шатре.
— С удовольствием,— согласился Альнак.— Наконец-то я узнаю, зачем вы хоронили пустую домовину и что из себя представляет ваш враг, если он был удостоен такой пышной церемонии.
— О, не сомневайся, сын, он — самый гнусный из всех негодяев, кого носит земля,— скорбный вздох вырвался из груди старика, и он повел их сквозь скопление палаток к высокому зданию, устланному богатыми коврами с цветными орнаментами, куда и последовали за ним Элрик с Альнаком. Здание это представляло собой несколько отдельных помещений, соединенных между собой, и в каждом из них жил один из членов семьи Раика На Сеема, которая была настолько многочисленной, что могла бы считаться небольшим племенем. Гостей усадили на мягкие подушки и, пока они вдыхали аппетитные запахи, предложили им чаши с ароматной водой для омовения.
Вскоре они наслаждались едой и слушали рассказ старика. По ходу дела Элрик стал понимать, что Судьба привела его в Оазис Серебристого Цветка в крайне благоприятный момент, и постепенно осознавал важность всего сказанного. Во время последней Кровавой Луны, рассказывал Раик На Сеем, несколько человек заявились в Оазис Серебристого Цветка и стали спрашивать дорогу к Месту Жемчужины. Баурадимы слышали это название, потому что оно было широко распространено в их литературе, но воспринимали его как поэтическую метафору, некое абстрактное понятие, пригодное лишь для бесед в кругу ученых и литераторов. Так они и ответили незнакомцам, в надежде, что те уедут, поскольку это были кварцхазаатцы, Маги—Искатели Приключений из секты Воробья, печально знаменитые своим темным колдовством и жестокостью. Однако маги из секты Воробья не убрались восвояси, но продолжали расспрашивать всех кого только молено было о Месте Жемчужины и узнали, таким образом, о дочери Раика На Сеема.
— Варадия? — спросил с тревогой Альнак Креб. — Неужели они подумали, что ей что-то известно о драгоценности?
— Они услышали, что она — наша Святая Девочка, та, из которой мы мечтаем вырастить нашего духовного наставника и надеемся, что она принесет мудрость и почет нашему клану. Им показалось, что поскольку мы верим, что эта девочка — кладезь всей нашей мудрости, она должна знать, где можно разыскать эту Жемчужину. Они попытались похитить ее.
Альнак Креб издал сдавленный гневный стон.
— И что они сделали, отец?
— Опоили ее наркотиками, затем увезли с собой. Мы узнали об их преступлении и отправились за ними в погоню. Когда мы нагнали их, они не успели проделать и половину пути по Красной дороге обратно в Кварцхазаат, и они, испугавшись, принялись стращать нас могуществом своего хозяина, человека, который нанял их, чтобы они нашли Жемчужину и любой ценой принесли драгоценность ему.
— Этого человека звали повелитель Го Фаази? — мягко поинтересовался Элрик.
— Да, принц Элрик, именно такое он носил имя,— Раик На Сеем с любопытством посмотрел на альбиноса.— Ты знаешь его?
— Я знаю его. И я знаю, что он из себя представляет. Это его вы хоронили?
— Его.
— И когда вы запланировали его смерть?
— Мы не планировали ее. Нам пообещали это. Маги—Искатели Приключений попытались использовать свое искусство против нас, но и у нас есть чародеи, поэтому мы легко поставили заслон их волшбе. По правде говоря, нам не очень-то нравится прибегать к помощи этих сил, но иногда это действительно необходимо. Таким образом, из преисподней было вызвано некое существо. Оно поглотило людей из секты Воробья, и перед тем как вернуться в свои сферы, даровало нам пророчество: хозяин этих магов умрет в течение этого года, до заката следующей Кровавой Луны.
— Но Варадия? — нетерпеливо воскликнул Альнак Креб. — Что стало с твоей дочерью, твоей Святой Девочкой?
— Ее, как я уже говорил, опоили каким-то дурманящим отваром. Но мы вернули ее.
— И она поправилась?
— Она пробуждается не чаще раза в месяц, да и то не полностью,— Раику На Сеему почти удалось скрыть свою грусть. — Но сон никак не отпустит ее. Вскоре после того как мы нашли ее, она открыла глаза и попросила нас отнести ее в Бронзовый Шатер. Там она и спит сейчас, как проспала уже почти год, и мы знаем, что спасти ее может только похититель снов. Вот почему я через каждого путника и каждый караван, что встречался нам, просил вызвать к нам похитителя снов. Нам повезло, Альнак Креб, что добрый друг услышал наши молитвы.
Похититель снов грустно покачал красивой головой.
— Меня сюда привела не твоя просьба, Раик На Сеем.
— Как бы то ни было,— философски продолжал старик,— ты оказался здесь. Ты можешь помочь нам.
Альнака Креба это смутило, но он быстро скрыл свое смущение.
— Клянусь, я сделаю все, что в моих силах. Утром мы поедем в Бронзовый Шатер.
— Сейчас его хорошо охраняют, потому что после появления тех злосчастных магов здесь побывало еще немало кварцхазаатцев, и нам пришлось защищать от них нашу Святую Девочку. Это было достаточно просто. Но ты, принц Элрик, упомянул нашего врага, которого мы похоронили. Что ты знаешь о нем?
Прежде чем ответить, Элрик молчал всего несколько секунд. Затем он рассказал Раику На Сеему все, что случилось с ним: как его обманули, что ему приказали найти и в какие сети заманил его Го Фаази. Альбинос не стал лгать старику, и уважение, с которым он отнесся к Раику На Сеему, быстро вернулось к нему. Хотя поначалу, когда Элрик лишь начал рассказ, лицо Первого Старейшины помрачнело, к тому времени, когда мелнибонэец закончил свою историю, старик схватил Элрика за руку, выражая тем самым свою симпатию.
— Увы, друг мой Элрик, вся беда в том, что Место Жемчужины существует только в нашей поэзии, и мы никогда не слышали о Жемчужной Крепости.
— Поверьте, я не причиню вашей Святой Девочке никакого вреда,— сказал Элрик,— и если это чем-нибудь поможет вам и вашей родне, то я закончу свое путешествие прямо здесь и сейчас.
— Но зелье повелителя Го убьет тебя, если тебе не удастся разыскать противоядие. Нам нужно подумать, как расстроить его планы. Нет, нет, нет. Давай-ка по-другому посмотрим на это, принц Элрик, не таким печальным взглядом. Нам надо действовать заодно, потому что все мы оказались жертвами этого повелителя, который скоро станет покойником. Вполне возможно, что моей дочери на самом деле что-то известно об этой легендарной Жемчужине, потому что она — сосуд всей нашей мудрости и уже сейчас знает больше, чем в состоянии вместить в себя моя бедная голова...
— Ее добродушие и красота не менее поразительны, чем ее познания и ум,— сказал Альнак Креб, все еще под впечатлением рассказа о том, что кварцхазаатцы сделали с Варадией.— Если бы ты знал ее, Элрик...— его голос дрогнул, и он смолк.
— Думаю, нам всем нужно отдохнуть,— сказал Первый Старейшина баурадимов.— Ты будешь нашим гостем, а утром мы вместе отправимся в Бронзовый Шатер и проведаем мою спящую дочку. Надеюсь, нашей общей мудрости хватит для того, чтобы заставить ее проснуться в нашей плоскости.
Эту ночь Элрик провел в самой роскошной обстановке, какую только можно было найти в шатре богатого кочевника. Альбиносу снилась Киморил, одурманенная и погруженная в сон его кузеном Йиркуном, а потом ему пригрезилось, что он спит рядом с ней и что они стали единым целым, как и всегда казалось ему, когда они возлежали вместе. Но потом он увидел над собой выросшего во много раз Раика На Сеема. Элрик понял, что это и есть его отец, а не тот тиран-неврастеник, далекая фигура из детства, которая не давала ему покоя до сих пор. Вот почему альбиноса мучили вопросы морали и справедливости — его настоящим отцом был баурадим. Затем к Элрику пришло умиротворение, которое быстро сменилось новым, волнующим чувством, и когда он проснулся утром, то смирился с мыслью, что он жаждет испить эликсира, который одновременно вдыхал в него и жизнь, и смерть. Пришлось взяться за серебряную фляжку и сделать небольшой глоток, и лишь затем Элрик смог встать, умыться и присоединиться к Альнаку и Раику На Сеему за завтраком.
Когда трапеза завершилась, старик привел быстроходных и выносливых скакунов, которыми так славились баурадимы, и все трое умчались из Оазиса Серебристого Цветка, где кипела жизнь, где шли бесконечные представления комедиантов, жонглеров и заклинателей змей, где сказители собирали вокруг себя толпы детей, которых родители оставляли на некоторое время, пока сами занимались своими делами.
Итак, они ускакали к едва видневшимся на утреннем горизонте Зазубренным Столпам. Эти горы были так изъедены ветрами Шепчущей пустыни, что они и в самом деле напоминали гигантские колонны из выщербленного красного камня, которые, казалось, поддерживали самое небо. Элрику сначала даже показалось, что перед ними были руины какого-то древнего города. Но Альнак Креб рассказал ему следующее:
— В этих краях и вправду много развалин. Фермы, небольшие деревни, целые города, которые иногда вздымаются из пустыни,— все это было поглощено песком после неудачного заклинания глупых магов из Кварцхазаата. Многие строили здесь дома, даже после того как сюда пришли пески, в надежде, что вскоре они отступят. Боюсь, это все — безнадежные мечты, как и многое, построенное человеком.
Раик На Сеем продолжал углубляться в пустыню, не пользуясь при этом, однако, ни картами, ни компасом. Видимо, путь ему подсказывали исключительно привычки и инстинкты.
Они сделали короткую остановку у места, где на песке росли крошечные кактусы. Здесь Раик На Сеем взял свой длинный нож и срезал растения у самых корней, быстро очистил их и протянул друзьям куски сочной мякоти.
— Раньше здесь текла река,— сказал он,— и воспоминание о ней осталось, пусть и глубоко под землей. Кактус помнит ее.
Солнце достигло зенита. Элрик почувствовал, что жара истощает его, и был вынужден выпить немного эликсира, лишь для того, чтобы не отстать от двух попутчиков. И только вечером, когда Зазубренные Столпы стали гораздо ближе, Раик указал на нечто блестящее и переливающееся в последних солнечных лучах.
— Это — Бронзовый Шатер, куда направляются люди пустыни, когда им нужно медитировать.
— Это ваш храм?
— Это ближе всего к храму из всею, что мы имеем. Здесь мы вступаем в спор со своим внутренним «я». Это также самая близкая местная аналогия с религиями Запада. И здесь мы держим нашу девочку, воплощение всех идеалов, кладезь мудрости нашего народа.
Альнак удивился:
— Вы всегда держите ее здесь?
Раик На Сеем покачал головой. Его такой вопрос почти развеселил.
— Только когда она впадает в этот неестественный сон, мой друг. Насколько тебе известно, раньше она была нормальным маленьким ребенком и несла радость всем, кто встречал ее. Может быть, с твоей помощью она вновь станет обычной девочкой.
Альнак нахмурил брови.
— Тебе не следует ожидать от меня слишком многого, Раик На Сеем. Я всего-навсего малоопытный похититель снов. Те, с кем я постигал азы этого искусства, подтвердят вам это.
— Но тем не менее ты — похититель снов,— Раик На Сеем грустно улыбнулся и опустил руку Альнаку на плечо. — И наш добрый друг.
Солнце уже село, когда они добрались до огромного шатра, который напомнил Элрику те палатки, что он видел в Оазисе Серебристого Цветка, но он был в несколько раз больше, а стены его были из чистой бронзы.
Луна появилась на небе почти над самой головой. Казалось, что лучи солнца коснулись ее, еще не успев скрыться за горизонтом,— она сияла таким богатством, какое Элрику еще не доводилось видеть в Мелнибонэ или в землях Молодых Королевств. Альбинос удивленно ахнул: он вдруг понял, в чем заключалось пророчество.
Кровавая Луна встала над Бронзовым Шатром. Здесь будет найден путь к Жемчужине.
Хотя для принца Мелнибонэ это могло означать спасение жизни, сейчас его заботило только одно — это внезапное откровение.
ГЛАВА ПЯТАЯ
КЛЯТВА ПОХИТИТЕЛЯ СНОВ
— Вот наше сокровище,— сказал Раик На Сеем.— Вот то, что алчный Кварцхазаат жаждет похитить у нас,— в голосе старика смешались боль и ярость.
В самом центре прохладного внутреннего убранства Бронзового Шатра, где горели тысячи небольших ламп, расставленных среди подушек и ковров, на которых, погрузившись в глубокие раздумья, сидели мужчины и женщины, находилось возвышение с кроватью. Ложе было украшено затейливым орнаментом, выполненным с необычайной утонченностью,— в нем сочетались перламутр и бирюза, молочный жадеит и серебряная филигрань с белым золотом. На одре, скрестив маленькие руки на груди, которая размеренно вздымалась и опускалась, лежала девочка лет тринадцати. Она обладала редкой красотой, вобрав в себя самые яркие черты представителей своего народа. Смуглое лицо обрамляли медового цвета волосы. Сон ее мог бы показаться обычным, как у любого ребенка ее возраста, если бы не один поразительный факт: ее глаза, синие, как прекрасное Вилмирское море, немигающим взглядом уставились на потолок Бронзового Шатра.
— Мой народ полагает, что Кварцхазаат уничтожил себя навсегда,— признался Элрик.— Если бы только это было правдой! Честно говоря, не стоило Мелнибонэ выказывать столько самонадеянности, а нужно было завершить дело, начатое их волшебниками!
Альбинос редко проявлял такую необузданную жестокость по отношению к расам, некогда побежденным его народом, но сейчас он так возненавидел повелителя Го, чьи люди (он не сомневался в этом) сотворили ужасное зло. Элрик понял природу заклятия, поскольку оно не сильно отличалось от того, чему учили его самого, хотя его кузен Йиркун проявлял больший интерес к этим искусствам и занимался ими даже тогда, когда Элрик предпочитал не делать этого.
— Но кто может спасти ее сейчас? — мягко поинтересовался Раик На Сеем, немного смущенный столь горячим проявлением чувств Элрика в этом месте для медитаций.
Альбинос взял себя в руки и сделал извиняющийся жест.
— А есть какие-нибудь снадобья, которые могут пробудить ее от этого сна? — поинтересовался он.
Раик На Сеем покачал головой.
— Мы посоветовались со всем и вся! Заклинание было наложено предводителем секты Воробья, а он был убит во время нашего поспешного отмщения.
Из уважения к тем, кто сидел в Бронзовом Шатре, Раик На Сеем вывел гостей обратно в пустыню. Здесь стояли стражники, и свет их фонарей и факелов отбрасывал на песок длинные тени, а лучи Кровавой Луны окрашивали все вокруг в малиновый цвет, и люди словно были накрыты с головой волной крови. Элрику почему-то вспомнилось, как в юности он часто всматривался в глубины Акториоса, представляя, что этот драгоценный камень — Врата в другие земли и каждая грань представляет собой новую плоскость (к тому времени он уже много читал о Множественной Вселенной и о ее предполагаемом строении).
— Укради сон, в ловушке которого она оказалась,— произнес Раик На Сеем,— и все, что у нас есть, станет твоим, Альнак Креб.
Красивый молодой человек покачал черноволосой головой.
— Спасти ее — вот единственная награда, которую я жажду получить. И все же я боюсь, что у меня недостаточно мастерства для этого... Никто другой еще не пытался?
— Нас уже не раз обманывали. Маги—Искатели Приключений из Кварцхазаата, которые либо вообразили, что овладели вашей профессией, либо решили, что им под силу то, что умеет лишь похититель снов, но так или иначе они приходили к нам под видом представителей вашего ремесла. Все они сошли с ума на наших глазах. Несколько человек умерли. Некоторым мы дали возможность убежать обратно в Кварцхазаат в надежде, что они послужат предостережением остальным и те не станут тратить понапрасну свои жизни и наше время.
— Вы, как я посмотрю, очень терпеливы, Раик На Сеем,— сказал Элрик, вспоминая то, что он уже слышал, и сообразив, почему повелитель Го так отчаянно нуждался в похитителе снов для выполнения своего задания. Это были отголоски того, что рассказали, вернувшись, Маги—Искатели Приключений. То малое, что удалось понять повелителю Го, тот пересказал Элрику. Но теперь альбиносу стало ясно, что именно это дитя владело секретом пути к Жемчужине в Сердце Мира. Несомненно, как наследный хранитель мудрости своего народа она знала ее местоположение. Возможно, это был секрет, который она должна была хранить при себе. Как бы то ни было, Элрик понимал, что сначала эту девочку Варадию нужно вывести из навеянного чарами сна, а потом уже двигаться дальше. Кроме того, даже если Элрику удастся разбудить ее, не в его правилах было расспрашивать ее, вымаливать секрет, который ему не следовало знать. Оставалась единственная надежда — что девочка сама пожелает поделиться этим знанием, но Элрик понимал, что в любом случае он не сможет спросить ее об этом.
Раик На Сеем, казалось, понимал сомнения альбиноса.
— Сын мой, ты — друг моего сына,— начал он. — Мы знаем, что ты нам не враг и не по своей воле явился сюда, чтобы похитить то, что принадлежит нам по праву. Нам также известно, что у тебя нет намерений забрать у нас сокровище, хранителями которого мы все являемся. Знай же, Элрик Мелнибонэйский, что если Альнаку Кребу удастся спасти нашу Святую Девочку, мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы показать тебе дорогу до Жемчужной Крепости. Единственное, что может воспрепятствовать нам в этом,— это предостережение самой Варадии, что делать этого не следует. Я обещаю, что мы скажем тебе правду.
— Я еще не слышал обещания честнее,— признался Элрик.— Я в свою очередь клянусь тебе, Раик На Сеем, клянусь охранять вашу дочь от тех, кто может нанести ей вред, и присматривать за ней, пока Альнак не вернет ее вам.
Тем временем Альнак немного отошел от них и стоял, погруженный в свои мысли, под факелом. Лучи Кровавой Луны окрасили его плащ в темно-розоватый оттенок. Похититель снов снял со своего пояса изогнутый посох и держал его двумя руками, глядя на него и что-то шепча,— совсем как Элрик, когда он разговаривал со своим Рунным Мечом.
Альнак неторопливо обернулся к спутникам. Его лицо было крайне серьезным.
— Я сделаю все, что в моих силах,— заявил он. — Я призову на помощь все свои внутренние резервы и все знания, которым меня научили, но я обязан предупредить вас, что у меня есть слабости в характере, которые мне еще не удалось побороть. Эти слабости я могу контролировать, когда мне необходимо избавить старого купца от кошмаров или вывести юношу из любовного транса. Однако перед тем, что я вижу сейчас перед собой, может спасовать и самый умный похититель снов, самый опытный представитель нашего ремесла. Здесь не может быть частичного успеха. Я или преуспею, или провалюсь. И я горю желанием — потому что к этому меня призывают наша старая дружба, а также ненависть ко всему, что олицетворяют Маги— Искатели Приключений,— выполнить эту задачу.
— И я на это искренне надеюсь,— уныло добавил Раик На Сеем. Речь Альнака произвела на него впечатление.
— Если ты достигнешь цели, то вернешь душу ребенку в тот мир, где ей место,— сказал Элрик.— А что ты потеряешь, если все закончится неудачно?
Альнак пожал плечами.
— Ничего особо ценного, как мне кажется. Пристально посмотрев в глаза своего нового друга, Элрик понял, что тот лжет. Но увидел он там и другое — Альнак больше не желал отвечать на вопросы на эту тему.
— Мне нужно отдохнуть,— сказал Альнак.— И поесть,— он завернулся в плащ и обратил на Элрика взор своих темных глаз, словно всеми фибрами души желал поделиться секретом, который
запрещало разглашать его сердце. Затем он резко отвернулся и расхохотался: — Если Варадия проснется после всех предпринятых мною усилий и если окажется, что она знает, где находится твоя ужасная Жемчужина, в таком случае, принц Элрик, получится, что я выполнил большую часть твоей работы. Знай, что я буду ждать от тебя награды.
— Моей наградой будет убийство повелителя Го,— спокойно сказал Элрик.
— Да,— кивнул головой Альнак, шагая в сторону Бронзового Шатра, который сиял и переливался, как не полностью материализовавшийся объект Хаоса,— именно такой награды мне и нужно!
Бронзовый Шатер состоял из большого центрального зала и вереницы небольших помещений, где путники могли отдохнуть и восстановить силы, и в одну из таких комнаток и направились Альнак, Элрик и Раик На Сеем. Там они улеглись и некоторое время обсуждали, с чего следует начать следующий день.
Утром они втроем направились к тому месту, где лежала Святая Девочка, и те, кто еще оставался в Бронзовом Шатре, почтительно уступали им дорогу. Альнак Креб мягко держал свой посох в правой руке, скорее поддерживая его в равновесии, чем сжимая его крепкой хваткой, и смотрел на лицо девочки, которую он любил почти как собственную дочь. Долгий вздох вырвался у него из груди, и Элрик отметил, что сон нисколько не освежил его товарища. Он выглядел мрачным и недовольным. Альнак обернулся и улыбнулся альбиносу.
— Когда я увидел, как ты прикладываешься к серебряной фляжке, я почти решился попросить у тебя немножко...
— Это снадобье ядовито и вызывает привыкание,— Элрик был поражен.— Мне кажется, я уже объяснял это...
— Да, объяснял,— выражение лица Альнака ясно показывало, что у него есть мысли, которыми он не желает делиться. — Я всего-навсего подумал, что сейчас мне нет нужды бояться его власти...
— Это потому что ты не знаешь ее,— попытался образумить его Элрик.— Поверь мне, Альнак, если бы я мог чем-нибудь помочь тебе, я бы не задумываясь сделал это. Но предложить тебя яду — это, я думаю, не по-дружески...
В ответ Альнак вяло улыбнулся:
— И в самом деле,— он перебросил посох из руки в руку.— Но ты сказал, что будешь присматривать за мной.
— Да, я обещал это. И как ты и просил, я унесу посох из Бронзового Шатра, как только ты попросишь меня об этом.
— Это все, что ты можешь сделать для меня, и я благодарен тебе за это,— ответил похититель снов.— Ну что ж, начнем. Прощай, Элрик, но не навсегда. Мне кажется, нам суждено встретиться снова, но уже не в этой жизни.
И с этими загадочными словами Альнак Креб приблизился к спящей девочке, положил посох на ее немигающие глаза, прижался ухом к сердцу, и его взгляд стал странным и отдаленным, словно и он впал в транс. Альнак выпрямился, шатаясь, затем взял девочку на руки и бережно опустил ее на ковер. Затем он лег рядом с ней и сжал ее безжизненную руку в своей, другой рукой держа посох. Его дыхание стало медленным и глубоким, и Элрику показалось, что он слышит тихую песню, льющуюся из горла похитителя снов,
Раик На Сеем нагнулся и всмотрелся в лицо Альнака, но тот не видел старика. Юноша поднял посох и зацепил его крюком их сомкнутые руки, словно хотел связать и защитить их.
К своему превеликому удивлению, Элрик заметил, что посох начал тускло светиться и немного пульсировать. Дыхание Альнака стало еще глубже, губы его раскрылись, а глаза немигающим взглядом смотрели вверх, как глаза Варадии.
Затем у Элрика возникло ощущение, что он слышит детский лепет. После этого — и это уже была не иллюзия — Альнак и Святая Девочка одновременно вздрогнули, а посох начал пульсировать в такт их дыханию и засветился еще ярче.
И вдруг посох стал изгибаться и скручиваться, двигаться с поразительной скоростью между ними. Казалось он попал им прямо в вены и теперь передвигался по их крови. Перед глазами у Элрика промелькнул клубок из артерий и нервов, тронутый странным сиянием, которое излучал посох. Затем Альнак издал отрывистый крик, и его дыхание сбилось с размеренного ритма. Оно стало мелким, почти незаметным, зато девочка по-прежнему дышала медленно, глубоко и ровно.
- Посох вернулся к Альнаку. Создавалось впечатление, что он продолжает сиять изнутри его тела, словно слившись со спинным мозгом. Конец крюка сиял в головном мозге, наполняя плоть невероятным сиянием, так что обозначилась каждая косточка, каждый орган, каждая вена.
С ребенком же, казалось, не происходило никаких перемен, пока Элрик, присмотревшись к девочке повнимательнее, с ужасом не заметил, что глаза ее поменяли цвет с небесно-голубого на иссиня-черный. Альбинос неохотно перевел взгляд с Варадии на Альнака и увидел то, чего так боялся: глаза похитителя снов стали ярко-голубыми. Словно эти двое поменялись душами.
Несмотря на свой огромный опыт в колдовстве, альбинос еще ни разу не становился свидетелем подобного, и это не на шутку встревожило его. Он постепенно начал постигать странную природу профессии похитителя снов: почему она была такой опасной, почему столь немногие могли заниматься ею и почему лишь считанные единицы изъявляли желание делать это.
Тем временем происходили дальнейшие изменения. Кривой посох снова стал извиваться и поглощать саму жизненную материю похитителя снов, впитывая кровь и плоть, кости и даже мозг.
Раик На Сеем застонал от ужаса. Он попятился назад, не в силах сдерживаться.
— О сын мой! На что я толкнул тебя!
Вскоре все, что оставалось от прекрасного тела Альнака, напоминало пустой кокон или сброшенный покров стрекозы-переростка. Но посох остался лежать там, куда с самого начала положил его Альнак,— на сомкнутых ладонях его и Варадии рук,— хотя он казался намного больше и сиял невыносимо ярким сиянием, какими-то сверхъестественными цветами спектра.
— Мне кажется, он слишком много сил отдает тому, чтобы спасти мою дочь,— сказал Раик На Сеем.— Возможно, даже больше, чем следует.
— Он отдаст все,— ответил Элрик.— Думаю, такова его натура. Вот почему вы назвали его своим сыном и полностью доверились ему.
— Несомненно,— кивнул Раик На Сеем,— но теперь я боюсь, что вместе с дочерью я потеряю и сына,— он вздохнул и смолк, видимо, задумавшись, насколько мудро он поступил, умолив Альнака Креба пойти на столь опасный шаг.
Весь день и всю ночь сидел Элрик вместе с Раиком На Сеемом и мужчинами и женщинами из племени баурадимов под сводами Бронзового Шатра, не сводя глаз с невероятным образом ссохшегося тела. Альнака — похитителя снов, которое время от времени шевелилось и издавало тихие звуки. Однако при этом оно казалось настолько же безжизненным, как козлиные трупы, выбрасываемые иногда на поверхность песчаных дюн. Однажды Элрику показалось, что Святая Девочка что-то пробормотала, а Раик На Сеем один раз встал было с места, чтобы положить свою руку на лоб дочери, но затем вернулся, качая головой.
— Не время предаваться отчаянию, о отец моего друга,— сказал Элрик.
— О да,— Первый Старейшина расправил плечи, затем снова сел рядом с Элриком.— Мы, жители пустыни, очень верим пророчествам. Сдается мне, что наша отчаянная жажда помощи помутила наш разум.
Они вышли из шатра на утреннюю прохладу. Дым от догорающих факелов медленно возносился к небу цвета лилии, подхватываемый кверху и уносимый на север легким бризом. Элрику этот запах показался почти тошнотворным, но тревога за недавно обретенного друга заставила альбиноса забыть о своем здоровье. Изредка он делал скупые глотки эликсира повелителя Го, не в силах побороть свою тягу к зелью и разве что сумев немного обуздать ее. Когда Раик На Сеем предлагал ему свою флягу, Элрик отрицательно качал головой. Изнутри его все еще раздирало множество противоречий. Он чувствовал сильную симпатию к этим людям, а дружескими отношениями с Раиком На Сеемом он особенно дорожил. Возросла и привязанность к Альнаку Кребу, который спас ему жизнь, что было вполне в благородном характере юноши.
Услышав историю Элрика, баурадимы имели полное право по крайней мере изгнать его из Оазиса Серебристого Цветка. Вместо этого они допустили его в Бронзовый Шатер, да еще в то время, когда на ночном небе пылала Кровавая Луна, и поверили, что своими действиями он не причинит им вреда. Теперь Элрик был связан с ними узами, которые никогда не будет в силах разбить. И, похоже, они знали это. Наверное, они читали его характер так же легко, как прочли натуру Альнака. Это чувство доверия согревало душу альбиносу, хотя и усложняло его задачу, и он был полон решимости ни за что, даже случайно, не обмануть это доверие.
Раик На Сеем втянул ноздрями воздух и посмотрел на далекий оазис. Колонна черного дыма двигалась по небу, становясь все выше и выше, смешиваясь с дымом, исходящего из более близкого источника,— словно освобожденный джинн встретился со своими друзьями. Элрик не удивился бы, если вдруг этот дух обрел бы форму прямо у него на глазах, настолько его разум свыкся за последние дни со странными событиями.
— Было еще одно нападение,— сообщил Раик На Сеем равнодушным голосом.— Будем надеяться, последнее. Сейчас жгут нападавших.
— Кто же напал на вас?
— Снова колдуны из секты Магов—Искателей Приключений. Подозреваю, что неспроста на нас нападают жители именно этого города. Там многие бьются за какие-то блага — возможно, за место в Совете, о котором ты говорил. Время от времени они и нас вплетают в свои интриги. Это все нам знакомо. Но Жемчужина из Сердца Мира, я полагаю, стала единственной ценой, за которую можно купить это место в Совете, а? Так что по мере того как слух распространяется из уст в уста, все больше воинов являются к нам, чтобы найти ее! — Раик На Сеем говорил с какой-то ожесточенной веселостью.— Так будем надеяться, что вскоре в этом проклятом городе вовсе не останется жителей, а только интриганы-повелители будут вести бесконечные дрязги из-за несуществующей власти над несуществующим народом!
Мимо Элрика проехало целое племя кочевников, которые, дабы показать свое уважение к святыне баурадимов, держались на некотором отдалении от Бронзового Шатра. У этих загорелых светлокожих людей были горящие голубые глаза, такие же яркие, как и те, что смотрели в пустоту под сводами Бронзового Шатра, а их откинутые на спину капюшоны обнажили поразительно светлые волосы, тоже такие, как у Варадии. Однако своей одеждой они отличались от баурадимов. Их одеяния, в основном богатых лавандовых оттенков, были украшены золотым и зеленым. Гоня перед собой стада овец, кочевники направлялись к Оазису Серебристого Цветка верхом на странных горбатых тварях, чем-то напоминавших быков, которые, как говорил Альнак, так хорошо были приспособлены к пустыне.
— Вауэд Нии,— сказал Раик На Сеем.— На любое собрание они являются одними из последних. Они живут у самого края пустыни и торгуют с Элуэром. Привозят резные изделия из жадеита и лазурита, которые здесь так высоко ценятся. Зимой, когда песчаные бури становятся слишком сильными даже для них, они совершают набеги на равнины и города. Однажды, если верить их бахвальству, они даже разграбили Фам, но мне кажется, что это был какой-то другой городок поменьше, который они по ошибке приняли за Фам, — это явно была шутка в адрес Вауэд Нии, имевшая широкое хождение среди народов пустыни.
— У меня был друг, который когда-то жил в Фаме,— сказал Элрик.— Его звали Ракхир, и он искал Танелорн.
— Ракхира я знаю. Хороший лучник. Он кочевал с нами несколько недель в прошлом году.
Элрика эта новость приятно удивила.
— С ним все в порядке? — поинтересовался он.
— У него отличное здоровье,— Раик На Сеем был рад найти такую тему разговора, которая отвлекла бы его от переживаний за судьбу дочери и приемного сына.— Он был нашим званым гостем и охотился для нас, когда мы подошли близко к Зазубренным Столпам, потому что это игра, в которую мы не играем из-за недостатка опыта. Он говорил что-то о своем друге. О друге, у которого слишком много мыслей, и эти мысли приносят ему слишком много неприятностей. Это ты, я в этом не сомневаюсь. Теперь я вспомнил. Должно быть, он шутил. Он сказал, что у тебя в жизни сейчас наступила короткая черная полоса. Мне кажется, он беспокоился за тебя.
— И я беспокоюсь за него. У нас много общего. Подобно тому как я чувствую связь с вашим народом и Альнаком Кребом.
—Полагаю, вы вместе пережили немало опасностей.
— У нас было много странных приключений. Он, однако, устал от поисков подобных вещей и надеялся уйти на покой, обрести мир. Известно вам, куда он направился отсюда?
— Конечно. Как ты сказал, он искал этот легендарный Танелорн. Когда он узнал от нас все, что мы могли поведать ему, он попрощался с нами и ускакал на запад. Мы уговаривали его не растрачивать себя в погоне за мифом, но ему показалось, что он узнал достаточно, чтобы продолжить поиски. А ты не хочешь отправиться вслед за своим другом?
—У меня сейчас иные обязанности, хотя я также искал Танелорн,— Элрик мог бы добавить бы еще что-нибудь, но решил не делать этого. Любые дальнейшие объяснения повлекли бы за собой воспоминания, которые ему сейчас не нужны. Его заботили только Альнак Креб и девочка.
— Ах да. Теперь я вспомнил. Конечно же, ты — молодой король своей страны. Но правишь ты очень неохотно, а? Такие обязанности слишком тяжелы для молодого человека. От тебя многого ожидают, и ты несешь на своих плечах груз прошлого — идеалы и чаяния целого народа. Довольно тяжело править мудро: выносить справедливые решения, никого при этом не обидев. У нас в племени баурадимов нет королей, только группа мужчин и женщин, которые избираются, чтобы говорить от имени всего клана, и мне кажется, что это лучше, чем нести на себе тяжкую ношу власти. Если мы делим эту ношу между собой, если каждый из нас отвечает сам за себя, тогда никому не приходится нести слишком тяжкое бремя.
— Цель моего путешествия — узнать как можно больше способов справедливого правления,— сказал Элрик. — Но вот что я вам скажу, Раик На Сеем: мой народ в жестокости не уступает жителям Кварцхазаата, но обладает большей реальной властью. Понятия о справедливости у нас самые смутные, и в обязанности правителя редко входит что-либо кроме изобретения новых способов террора, призванного запугивать и держать в подчинении других. Власть, мне кажется, такая же страшная привычка, как и это зелье, которое мне приходится отхлебывать, чтобы поддержать свои силы. Она питается сама собой. Это — голодная тварь, пожирающая и тех, кто стремится к ней, и тех, кто ненавидит ее,— пожирающая даже тех, кто обладает ею.
— Голодная тварь — это не сама власть,— медленно произнес старик.— Власть сама по себе ни хороша, ни плоха. То, как люди пользуются ею, делает ее плохой или хорошей. Я знаю, что империя Мелнибонэ когда-то правила миром— или той его частью, которую она смогла открыть, и той частью, что не была уничтожена.
— Вы, оказывается, знаете о моем народе больше, чем мой народ знает о вас! — улыбнулся альбинос.
— В нашем народе бытует предание, что мы ушли кочевать в пустыню, сбежав из Мелнибонэ, а затем из Кварцхазаата. Враги были одинаково жестокими и продажными, поэтому нам было, все равно, который из них победил бы. Конечно же, мы надеялись, что они уничтожат друг друга, но этому не суждено было сбыться. То, что случилось, было ненамного хуже: Кварцхазаат почти уничтожил сам себя, а в Мелнибонэ забыли о нем— и о нас заодно! Полагаю, что сразу же после той войны правители Мелнибонэ потеряли интерес к захватническим войнам, ограничив свою власть лишь Молодыми Королевствами. Сегодня, как я слышал, они правят еще меньшей территорией.
— Да, сейчас — только Драконьим островом,— Элрик почувствовал, что его мысли возвращаются к Киморил, и попытался заставить себя не думать о ней. — Но многие разбойники жаждут напасть на Мелнибонэ и поживиться богатствами империи. Однако они выяснили, что она еще остается достаточно сильным противником, и предпочитают пока торговать с ней.
— Торговля всегда была начальницей войны,— заметил Раик На Сеем и, внезапно обернувшись, через плечо посмотрел на высохшее тело Альнака. Золотой силуэт посоха снова сиял и пульсировал. Такое происходило с ним несколько раз с тех пор, как Альнак лег рядом с девочкой.
—Как странно,— мягко произнес Раик На Сеем.— Этот посох почти второй позвоночник.
Он собирался сказать еще что-то, но в это время Альнак едва заметно пошевелился, а с его обескровленных уст сорвался ужасный, безутешный стон.
— Он умирает,— прошептал Первый Старейшина.— Это так, принц Элрик?
Элрик знал не больше баурадима.
— Что мы можем сделать для него? — спросил Раик На Сеем.
Элрик прикоснулся к холодной коже. Он поднял почти невесомую руку и не почувствовал в ней биение пульса. Невероятно, но в этот момент глаза Альнака из голубых превратились в черные и посмотрели на Элрика с прежней осмысленностью.
— А, ты пришел мне на помощь. Я узнал, где лежит Жемчужина. Но она слишком хорошо защищена.
Из сухого растрескавшегося рта лился едва слышный шепот.
Элрик осторожно потряс похитителя снов.
— Я помогу тебе, Альнак. Скажи мне, как.
— Ты не сможешь. Там пещеры... Эти сны одолели меня. Они топят меня. Они поглощают меня. Я обречен присоединиться к уже обреченным. Это плохая компания для таких людей, как я, принц Элрик. Плохая компания...
Посох пульсировал и горел сиянием белым, как выбеленные ветрами и солнцем кости. Глаза похитителя снов снова посинели, затем вновь стали черными. В складках кожи — том немногом, что осталось от его горла, заклокотал воздух. Неожиданно на его лице застыл ужас:
— О нет! Я должен найти силу воли!
Посох змеей пробрался по его телу, проскользнул в Варадию, затем вернулся.
— О Элрик,— раздался тоненький голосок,— если можешь, помоги мне. О, я в ловушке. Ничего хуже со мной не случалось...— эти слова, как показалось Элрику, доносились из могилы, словно его друг уже был мертв.— Элрик, если есть какой-нибудь способ...
Тело содрогнулось, словно наполненное одним могучим дыханием (а посох между тем, все продолжал мерцать и извиваться), и замерло. Теперь Альнак лежал без движения, как в ту секунду, когда он положил посох на две сомкнутые руки.
— Ах, друг мой. Каким дураком я был, когда вообразил, что смогу выйти живым из этого...— голосок стал еще тише.— Лучше бы я понял природу ее разума! Он так силен! Так силен!
— О ком это он говорит? — поинтересовался Раик На Сеем.— О моем ребенке? О том, что держит ее? Моя дочь из рода женщин-сарангли. Ее бабка могла околдовать целые племена, заставив их поверить, что они погибают от болезни. Я же сказал ему об этом. Чего он не понял?
— Ах, Элрик, она погубила меня! — и хрупкая рука с дрожью потянулась к альбиносу.
И вдруг весь цвет и жизнь хлынули обратно в тело Альнака. Оно стало разрастаться, вернувшись к прежним размерам и живости. Изогнутый посох превратился в обычный предмет, который Элрик с самого начала видел на поясе Альнака.
Красивый похититель снов улыбнулся. Он был удивлен:
— Я жив! Элрик, я жив!
Он уверенно взялся за посох и собрался поднять его, но тут... Он закашлялся, и что-то противное, похожее на гигантского полупереваренного червя хлынуло у него из горла. Словно Альнак изрыгнул свои собственные сгнившие органы. Он отбросил посох прочь. Какое-то время он был сбит с толку, но затем ужас вернулся в его глаза.
— Нет, — казалось, Альнак внезапно примирился с грустной мыслью.— Я был слишком горд. Конечно же, я умираю,— он рухнул обратно на ковры, и Элрик не успел подхватить его. С присущей ему иронией похититель снов покачал головой: — Мне кажется, уже слишком поздно. В конце концов, это не моя судьба, сэр Чемпион, быть твоим товарищем в этой плоскости.
Элрик, для которого эти слова были полнейшей бессмыслицей, подумал, что его друг бредит, и решил успокоить его.
Но хватка похитителя снов ослабла, посох выпал из его руки и покатился вниз. Затем из уст Альнака вырвался слабый дрожащий крик, и по Бронзовому Шатру разнеслась волна зловония, которая едва не заставила Элрика и Раика На Сеема выскочить на улицу. Тело юноши словно истлело у всех на глазах, когда тот попытался сказать еще что-то, но захрипел и смолк.
Альнак Креб умер.
Скорбя по этому смелому, доброму человеку, Элрик почувствовал, что и его судьба (как и будущее Эная) уже предопределена. Смерть похитителя снов означала, что здесь были задействованы силы, о которых альбинос, несмотря на весь его колдовской опыт, не имел понятия. Элрику доводилось видеть, как с теми, кто занимался волшбой, случалось и худшее, но сейчас он имел дело с колдовством, которое он даже приблизительно не мог объяснить.
— Значит, он ушел,— сказал Раик На Сеем.
— Да,— дрогнувшим голосом ответил Элрик.— Да. Он оказался смелее, чем ожидал любой из нас. Думаю, и он сам.
Первый Старейшина медленно подошел к своей дочери, погруженной в ужасный транс, и заглянул в ее голубые глаза, словно надеялся увидеть в глубине под ними другие глаза — черные.
— Варадия!
Та не ответила.
Словно выполняя священный ритуал, Раик На Сеем поднял Святую Девочку, перенес ее на возвышение и уложил среди подушек. Казалось, будто она спала естественным сном и отец укладывал ее на ночь.
Элрик опустил взгляд на останки похитителя снов. Тот, несомненно, понял, какую цену он заплатил за свою неудачу, но, видимо, это останется секретом, которым он не пожелал делиться.
— Все кончено,— мягко произнес Раик На Сеем. — Я и представить не могу, что еще мы можем сделать для нее. Он отдал слишком многое,— старик старался не предаваться ни отчаянию, ни самоуничижению.— Нужно подумать, что еще мы можем сделать. Может быть, ты поможешь мне в этом, друг моего сына?
—Я попробую.
Как только Элрик поднялся, пошатываясь, на ноги, он услышал какой-то шум у себя за спиной. Сначала он подумал, что это была женщина из племени бауради, которая пришла на церемонию оплакивания. В пятне света, который струился сквозь отверстие в шатре, был виден лишь ее силуэт.
Это была молодая женщина, но она не принадлежала к баурадимам. Она медленно вошла в шатер и полными слез глазами посмотрела на изуродованное тело Альнака Креба.
— Значит, я опоздала?
Ее мелодичный голос был полон самой искренней скорби. Она закрыла лицо рукой и продолжила:
— Ему не нужно было браться за это. В Оазисе Серебристого Цветка мне сказали, что вы уже здесь. Почему вы не подождали еще немного? Всего один день?
Она прилагала недюжинные усилия, чтобы скрыть свое горе, и Элрик почувствовал внезапное скрытое родство с ней.
Она сделала еще шаг в сторону тела; Ростом девушка была примерно на дюйм ниже Элрика, круглое лицо было обрамлено густыми каштановыми волосами. Подтянутая и мускулистая, она была одета в короткую куртку, разрезы которой обнажали подкладку из красного шелка. На ней
также были мягкие бархатные шаровары, расшитые войлочные сапоги для верховой езды, а сверху наброшен почти прозрачный плащ для защиты от пыли, сейчас откинутый с плеч. На поясе висел меч, а над левым плечом высился изогнутый посох из золота и эбонита — более изящная версия того посоха, что лежал на ковре рядом с трупом Альнака.
— Я научила его всему, что знаю сама,— сказала девушка. — Но в нашем деле этого не достаточно. И как только он мог вообразить себе подобное! Он бы ни за что не справился с таким заданием. У него был не тот характер,— она отвернулась и потерла глаза. Когда она обернулась снова, слез уже не было, и она пристально посмотрела в глаза Элрика.
— Меня зовут Уни,— сказала она, затем отвесила легкий поклон Раику На Сеему.— Я — та похитительница снов, за которой вы посылали.
КНИГА ВТОРАЯ
...Иль дочь, что рождена во сне,
Чья плоть — как снег; рубины глаз
В миры глядят, где вещи все
Сильны, как боль, и сладки, как экстаз.
Где девочка, что рождена от снов?
Кровь в ее венах —
Времени старее —
Сольется в день один с моею,
Даст новым землям королеву вновь.
Из «Хроник Черного Клинка».
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЧЕМУ ВОР МОЖЕТ НАУЧИТЬ ИМПЕРАТОРА
Уни извлекла изо рта финиковую косточку и кинула ее на песок Оазиса Серебристого Цветка. Затем она протянула руку к одному из ярких цветков кактуса, которые дали название этому месту, и стала гладить лепестки длинными тонкими пальцами. Затем девушка тихо затянула горестную, судя по всему — погребальную песню.
Элрик хранил почтительное молчание, прислонившись спиной к пальме и наблюдая лагерь вдали и бесконечное движение в нем. Уни попросила его отправиться вместе с ней, но с тех пор она почти все время молчала. Из кашбеха, откуда-то сверху, издалека донесся крик, но когда Элрик посмотрел туда, то ничего не увидел. По пустыне гулял бриз, и красная пыль, похожая на воды, волнами катилась к Зазубренным Столпам на горизонте.
Был почти полдень. Они еще утром вернулись в Оазис Серебристого Цветка, а останки Альнака Креба, то немногое, что от него осталось, должны были тем же вечером быть преданы огню со всеми почестями, принятыми у баурадимов.
Посох уже не висел у Уни за спиной. Теперь она обеими руками вращала его так и сяк, глядя на игру света на полированной блестящей поверхности, словно впервые увидела свой инструмент. Второй посох, принадлежавший ранее Альнаку, она повесила себе на пояс.
— А ведь Альнак мог бы мне помочь,— вдруг заявила она,— если бы не действовал так поспешно. Я понимаю: он не знал, что я должна скоро появиться, и приложил все усилия, чтобы спасти ребенка. Но еще несколько часов — и я могла бы воспользоваться его помощью, возможно — успешно. Конечно же, я могла спасти его.
— Я не понимаю, что произошло с ним,— признался Элрик.
— Даже я не знаю точной причины его смерти,— ответила Уни.— Но я объясню, что смогу. Поэтому я попросила вас пойти со мной. Не хочу, чтобы кто-то подслушал нас. Вы должны обещать сохранить тайну.
— Я готов к этому, мадам.
— Навсегда,— добавила она.
— Навсегда?
— Вы должны обещать, что никогда, ни одной живой душе не передадите то, что услышите сегодня от меня. Вы должны согласиться принять на себя обязательства Кодекса похитителя снов, хотя вы таковым и не являетесь.
Это сбило Элрика с толку.
— Почему это вдруг?
— Вы бы спасли Святую Девочку? Отомстили бы за Альнака? А хотите освободиться от рабской зависимости от наркотика? Сделать кое-что в Кварцхазаате, чтобы восстановить справедливость?
— Вы же знаете, мадам, я хотел бы этого.
— Тогда нам надо заключить соглашение. Ведь очевидно, что если мы не будем помогать друг другу, тогда и вы, и девочка, и, возможно, я — все мы будем мертвы до того, как угаснет Кровавая Луна.
— Откуда такая уверенность? — мрачным голосом спросил Элрик. — Вы, случайно, не пророк, мадам?
— Всех похитителей снов можно считать ими — в какой-то мере,— Уни почти лишилась терпения, как будто разговаривала с туповатым ребенком. Затем она взяла себя в руки. — Извините. Я забыла, что наше ремесло неведомо в Молодых Королевствах. Мы вообще редко наведываемся в эту плоскость.
— Миледи, я встречал в жизни много сверхъестественных созданий, но лишь немногие из них оказывались настолько человечными, как вы.
— Человечными? Но я и есть человек! — казалось, она была озадачена. Затем складки у нее на лбу разгладились. — Ах да, простите. Я постоянно забываю, что вы человек одновременно и более искушенный; и менее опытный, чем мои коллеги,— Уни улыбнулась, видя замешательство Элрика.— Просто я еще не пришла в себя от ненужной жертвы Альнака.
—Ему не следовало умирать,— Элрик произнес это предложение тоном, не подразумевающим вопросов. Он узнал Альнака достаточно, чтобы относиться к нему как к другу. Понимал он и ту боль потери, которую испытывала Уни.— И ничто уже не сможет вернуть его к жизни?
— Он полностью растратил жизненную энергию,— ответила Уни.— Вместо того чтобы украсть чужой сон, он дал похитить свой,— она умолкла, потом быстро, словно боялась, что чуть позже пожалеет о сказанных словах, спросила: — Вы поможете мне, принц Элрик?
— Да,— ответил он не задумываясь. — Если тем самым я могу отомстить за Альнака и спасти ребенка.
— Даже если вы рискуете повторить судьбу Альнака? Вы же видели, какой ужасный конец постиг его!
— Все равно я готов. Неужели это хуже, чем умереть по прихоти повелителя Го?
— Хуже,— просто ответила* она. Элрик вслух рассмеялся над ее прямотой.
— Ну хорошо. Именно так, мадам! Именно так! Каковы условия нашей сделки?
Уни снова протянула руку к серебристым лепесткам, поигрывая посохом между пальцами второй руки. Она хмурилась, все еще не уверенная в правильности своего решения.
— Мне кажется, что вы — один из. тех немногих смертных на этой земле, которые могут понять природу моей профессии, которые знают, что я имею в виду, когда говорю о природе снов и яви и о том, как они пересекаются. Мне также думается, что у вас такой склад ума, который позволит вам стать моим если не идеальным союзником, то, по крайней мере, союзником, на которого я могу в некоторой степени положиться. Мы, похитители снов, подвели что-то вроде научной базы под ремесло, которое не терпит общих законов. И что позволило нам успешно выполнять наши задачи, так это, мне кажется, способность подчинять своей воле тот хаос, с которым мы встречаемся. Это вам понятно, принц?
— Думаю, да. В моей стране есть философы, которые заявляют, что большая часть нашей магии — это вмешательство могучей воли в фундаментальные основы реальности. Возможность, если хотите, воплощать сны в реальность. Некоторые утверждают, что таким образом и был создан весь наш мир.
Уни была довольна услышанным.
— Хорошо. Я знала, что некоторые положения мне не придется объяснять.
— Но что вы ждете от меня, миледи?
— Я хочу, чтобы вы помогли мне. Вместе мы сможем найти путь к тому месту, которое Маги— Искатели Приключений называют Жемчужной Крепостью. Таким образом один из нас или мы вдвоем сможем похитить сновидение, которое нагоняет на девочку вечный сон, и разбудить ее. Мы сможем освободить ее и вернуть народу его пророка и его гордость.
— Значит, они связаны между собой? — Элрик начал подниматься на ноги, стараясь не обращать внимания на ни на миг не исчезающую тягу к зелью.— Ребенок и Жемчужина?
— Думаю, да.
— И что же связывает их?
— Выяснив это, мы наверняка поймем, как освободить девочку.
— Извините, леди Уни,— мягко возразил Элрик,— но вы сейчас выглядите почти такой несведущей, как и я.
—Кое в чем я действительно невежда. Прежде чем продолжить, я должна попросить вас принести клятву на верность Кодексу похитителей снов.
— Клянусь,— произнес Элрик, поднимая руку, на которой сиял Акториос, чтобы показать, что он клянется одной их самых почитаемых святынь своего народа. — Я клянусь Кольцом Королей.
— В таком случае, я скажу вам, что я знаю и что я хочу узнать,— Уни взяла Элрика свободной рукой за локоть и повела его еще глубже в рощу из пальм и кипарисов. Почувствовав, как альбиноса бьет мелкая дрожь — жажда зелья повелителя Го,— она, казалось, прониклась к Элрику еще большей симпатией.
— Похититель снов,— начала Уни,— занимается именно тем, что подразумевает название его профессии. Он похищает сны. Изначально в нашу гильдию входили обычные воры. Мы научились трюку с вхождением в миры сновидений других людей, затем стали похищать самые великолепные или экзотические. Однако постепенно люди стали все чаще прибегать к нашей помощи, чтобы избавиться от нежелательных снов - или, скорее, тех снов, которые досаждали им или мучили их друзей и родню. Мы стали похищать и такие. Часто оказывалось, что сами сны никоим образом не вредят кому-нибудь другому, но тому, кто был у них во власти...
— Подождите, мадам,— перебил ее Элрик.— Вы хотите сказать, что сны имеют некую материальную составляющую? Тогда их можно схватить, как томик стихов или, скажем, кошелек с деньгами, и стащить у хозяина?
— В общем-то, да. Еще я могу сказать, что наша гильдия научилась делать сны достаточно реальными, чтобы с ними можно было обращаться подобным образом! — Уни открыто рассмеялась, увидев замешательство Элрика, и напряженность на мгновение покинула ее.— Но для этого необходим определенный талант и бесконечные тренировки.
— И что вы делаете с похищенными снами?
— Как что? Мы продаем их на Рынке Снов, принц Элрик. Два раза в год идет бойкая торговля почти любыми сновидениями, какими бы странными и ужасными они ни были. Есть торговцы, которые скупают их, и покупатели, которые готовы платить за них деньги. Конечно же, мы трансформируем сны в форму, которую легко перевозить и затем использовать по назначению. И поскольку мы заставляем сны принимать формы, они начинают угрожать нам. Эта субстанция может нас уничтожить. Ты сам видел, что стало с Альнаком. Требуется определенный характер, определенный склад ума, определенные духовные качества, и все это вместе поможет тебе защититься от влияния плоскостей Сна. Но поскольку мы систематизировали эти плоскости, мы в какой-то степени получили возможность манипулировать ими.
— Вам придется объяснить мне поподробнее,— сказал Элрик,— коль скоро мне суждено последовать за вами, мадам.
— Хорошо,— Уни остановилась на краю канавы, где земля была суше, — это была территория, отделявшая оазис от пустыни, которая была и тем и другим сразу, но то же время не принадлежала к этим видам местности. Похитительница снов изучала растрескавшуюся пыльную землю так, словно трещины образовывали рисунок одной сложной карты — геометрию, в которой только она могла найти смысл.
— Мы выработали правила,— сказала она. Голос ее был далеким, словно она разговаривала сама с собой.— И классифицировали все открытия, сделанные за сотни лет. И тем не менее мы продолжаем подвергать себя самым невообразимым опасностям...
— Подождите, мадам. Вы хотите сказать, что Альнак Креб посредством колдовства, которое известно лишь вашей гильдии, проник в мир сновидений Святой Девочки и там пережил такие же приключения, какие могли бы произойти со мной или с вами в этом материальном мире?
— Отлично сформулировано,— Уни обернулась со странной улыбкой на устах.— Да... И его материя ушла в тот мир и была поглощена им, подкрепив материю ее снов...
— Тех снов, которые он надеялся похитить.
— Он надеялся похитить лишь один. Тот, что держит ее в заточении вечного сна.
— Затем он продал бы его на этом... как вы его назвали... на Рынке Сновидений?
— Возможно,— она явно не желала обсуждать этот вопрос дальше.
— А где находится этот рынок?
— В плоскости, лежащей за этой, в месте, где могут оказаться лишь представители нашей профессии, либо те, кто сопровождает нас.
— И вы возьмете меня туда? — с некоторым любопытством спросил Элрик.
— Возможно,— во взгляде Уни смешались осторожность и веселость.— Но сначала нам нужно успешно выполнить задание. Чтобы продать сон, нужно его сначала украсть. Да будет вам известно, Элрик, что я с величайшей радостью готова поделиться с вами всем, что вы желаете узнать, но есть слишком много вещей, которые сложно объяснить тому, кто не обучался в нашей гильдии. Их можно только показать или почувствовать на собственном опыте. Я не постоянный жилец вашего мира, как и большинство похитителей снов на этой плоскости. Мы скитальцы — вы бы сказали, кочевники — по множеству времен и множеству мест. Мы узнали, что сон в одной плоскости может быть несомненной явью в другой, в то время как самая пресная проза этого мира где-нибудь на другой плоскости может быть невероятно фантастическим кошмаром.
— Неужели все настолько пластично? — спросил Элрик, содрогнувшись.
— То, что мы создаем, всегда обязано оставаться таким, иначе оно погибнет!— ответила Уни с ноткой иронии в голосе.
— Борьба между Порядком и Хаосом эхом отдается и в нас самих — мы вечно разрываемся между необузданными эмоциями и осторожной рассудительностью,— задумчиво произнес Элрик, прекрасно понимая, что Уни не пожелает развивать эту тему.
Уни провела ногой по трещинам на красной земле.
— Чтобы узнать больше, вам необходимо стать учеником похитителя снов...
— Охотно,— ответил Элрик.— Я уже достаточно заинтригован, мадам. Вы упоминали правила. И каковы же они?
— Некоторые поучительны, некоторые описательны. Для начала я должна сказать: мы определили, что каждая плоскость Сна имеет семь земель, которым мы дали имена. Назвав и описав их, мы надеемся придать форму тому, что не имеет формы, управлять тем, что мало кто способен взять под свой контроль. Таким способом мы научились выживать в мирах, где любой другой погиб бы в считанные минуты. Но даже когда мы даем названия необъяснимым вещам, мы можем столкнуться с тем, что даже определенные нашим разумом, может измениться настолько, что выйдет из-под нашего контроля. Если вы согласны пойти со мной и помочь мне — тогда знайте: мы пройдем по семи землям. Первую землю мы называем Саданор, или Земля Общих Снов. Вторая земля — Марадор, которую мы называем Землей Старых Желаний, в то время как третья земля, Паранор, известна как Земля Утраченных Надежд. Четвертую страну похитители снов окрестили Селадор, что значит Земля Забытой Любви. Пятая страна — Имадор, Земля Новых Стремлений, и шестая — Фаладор, Земля Безумства...
— Какие причудливые названия, мадам. Гильдия похитителей снов проявляет склонность к поэзии, как мне кажется. А седьмая земля? Как она называется?
Уни выдержала паузу, прежде чем ответить. Ее прекрасные глаза заглянули в глаза Элрика, словно обследуя потайные уголки его души.
— У нее нет названия,— спокойно сказала она,— кроме тех, что дают ей местные жители. Но именно там — и нигде больше — вы найдете Жемчужную Крепость.
Элрику показалось, что этот мягкий, но решительный взгляд поймал его в ловушку.
— А как мы можем проникнуть в эти земли? — альбинос заставил себя задуматься над этим вопросом, хотя все его тело молило об очередной порции эликсира повелителя Го.
Уни заметила это напряжение и положила руку Элрику на плечо, чтобы успокоить его и придать ему уверенности.
— Через ребенка,— ответила она.
Элрик вспомнил, свидетелем чего ему пришлось стать в Бронзовом Шатре, и содрогнулся.
— И как можно добиться этого?
Уни нахмурилась и сильнее сжала плечо рукой.
— Она — наши Врата, а посохи — наши ключи. Я никоим образом не собираюсь причинять ей вред, Элрик. Как только мы достигнем седьмой, Безымянной земли, то сможем там найти новый ключ — от темницы, что удерживает ее.
— Значит, она медиум? Наверное, Маги—Искатели Приключений прознали что-то о ее способностях и в попытке использовать их вогнали ее в этот транс. Это случилось с ней?
И снова Уни поколебалась, затем кивнула.
— Достаточно близко к истине, принц Элрик. Как написано в наших книгах, которых у нас предостаточно, хотя большинство из них недоступны для нас (они хранятся в библиотеках Танелорна):
«То, что лежит внутри, обязательно имеет форму снаружи, и то, что находится снаружи, обретает форму внутри». Можно перефразировать это. и по-другому. Мы иногда говорим, что все видимое имеет невидимый аспект, в то время как все невидимое может быть представлено видимым.
Элрик счел это слишком загадочным, хотя и привык слышать подобные выражения от своих наставников. Он не пропускал их мимо ушей, но знал, что зачастую требовалось немало размышлений и определенный опыт, чтобы понять их полный смысл.
— Вы говорите о сверхъестественных сферах, мадам. Эти миры населены владыками Хаоса и Порядка, элементалями, бессмертными и прочими созданиями. Мне кое-что известно о таких плоскостях, ив некоторых из них я даже бывал с краткими визитами. Но я никогда еще не слышал о том, что можно оставить часть своей физической сущности в одном месте — а самому отправиться в те плоскости с помощью спящего ребенка!
Уни остановила на нем долгий взгляд, словно сочла, будто Элрик намеренно лицемерит, затем пожала плечами.
— Вы найдете сферы похитителя снов довольно похожими. А еще вам придется выучить наш кодекс и следовать ему. Это ради вашего же блага.
— Мадам, какие строгие порядки в вашем ордене...
— Нам всем хочется остаться в живых. У Альнака были задатки хорошего похитителя снов, но он не полностью понимал значение дисциплины. Это и стало одной из причин его смерти. С другой стороны, вы знакомы с необходимой дисциплиной, потому что без этого вы не получили необходимых познаний в магии. Без этой дисциплины вы тоже погибли бы.
— От многих прежних вещей мне пришлось отказаться, леди Уни.
— Ага. Я так и думала. Но вы не утратили привычек, как я полагаю. По крайней мере, я надеюсь на это. Итак, первый закон, которому повинуются похитители снов, гласит; «Всегда принимай предложения о помощи, но никогда не доверяй им». Во втором говорится: «Остерегайся знакомого», а в третьем — «Все незнакомое воспринимай с осторожностью». Есть еще много других, но эти три составляют основополагающие принципы, благодаря которым выживает похититель снов,— Уни улыбнулась. Ее улыбка была загадочно сладкой и уязвимой. Элрик понял, что похитительница снов устала — должно быть, скорбь истощила ее.
— Сколько времени требуется на то, чтобы обучиться вашему ремеслу и войти в курс дела? — спокойно поинтересовался мелнибонэец, бросив взгляд на огромные красные скалы, дававшие Оазису Серебристого Цветка защиту и неприкосновенность. Голоса уже смолкли. Тонкие струйки дыма поднимались к роскошной синеве неба. Теперь Уни поняла его иронию.
— Не менее пяти лет,— ответила она.— Альнак был полноправным членом нашей гильдии лет шесть.
— И он не смог выжить в плоскости, где пленен дух Святой Девочки?
— Он был, несмотря на все свои таланты, всего лишь простым смертным, принц Элрик.
— А я, как вы полагаете, представляю из себя нечто большее?
Похитительница снов открыто расхохоталась.
— Вы — последний император Мелнибонэ. Вы — самый могущественный представитель своей расы, а познания этой расы в колдовстве стали легендой. Подумать только: вы на время покинули свою невесту, а своего кузена Йиркуна возвели регентом на Рубиновый Трон, чтобы он правил, пока вы не вернетесь,— такое решение мог принять лишь идеалист, но тем не менее. Милорд, не стоит делать вид, что вы самый заурядный человек!
Элрик с удивлением обнаружил, что тяга к ядовитому эликсиру пропала, и он взахлеб смеется над словами Уни.
— Мадам, если я обладаю такими качествами, то почему это я вдруг оказался в столь затруднительном положении: чуть не погиб от руки второразрядного провинциального политика?
— Я не хотела сказать, что у вас есть повод гордиться собой, милорд. Но было бы глупо отрицать, кем вы были и кем вы могли бы стать.
— Я предпочел бы поговорить о будущем, миледи.
— Задумайтесь, пожалуйста, об участи дочери Раика На Сеема. Задумайтесь об участи его народа, лишенного своей истории и своего предсказателя. Задумайтесь о собственном жребии — бесцельно погибнуть в далекой стране, не познав того, что отпущено вам судьбой.
Элрику ничего не оставалось, как согласиться. Уни продолжила:
— Возможно также, что в этом мире вам нет равных в колдовстве. Согласна, что дар ваш необычен и вряд поможет нам во время предстоящего путешествия, но в то же время я от души надеюсь, что ваш опыт, знания и разум могут повлиять на исход дела.
Элрик стал нетерпелив — потребность его тела в наркотике стала невыносимой.
— Очень хорошо, леди Уни. Что бы вы ни решили, я заранее согласен.
Она сделала шаг назад и бросила на Элрика спокойный взгляд.
— Вам лучше вернуться в шатер и найти свой эликсир,— сказала она мягко.
Знакомое отчаяние наполнило мысли альбиноса.
— Я так и сделаю, мадам, так и сделаю,— Элрик повернулся и быстро зашагал к скоплению баурадимских шатров.
Он почти не говорил с теми, кто приветствовал его, пока он шел. Раик На Сеем ничего не унес из шатра, в котором альбинос последний раз ночевал с Альнаком Кребом. Элрик поспешно выхватил фляжку из седельной сумки и сделал глубокий глоток, чувствуя (по крайней мере, на какое-то время) облегчение и прилив энергии, иллюзию здоровью, которую давал ему кварцхазаатский наркотик. Он вздохнул и повернулся к выходу из шатра, но в эту минуту там появился Раик На Сеем — лоб его изрезали глубокие морщины, а в глазах застыла боль, которую он тщетно пытался скрыть.
— Ты дал согласие помогать похитительнице снов, Элрик? Ты попытаешься достичь того, что предсказало пророчество? Вернуть нам нашу Святую Девочку? Теперь времени осталось еще меньше. Вскоре Кровавая Луна пойдет на ущерб...
Элрик бросил фляжку на ковер, расстеленный по земле, затем нагнулся и поднял Черный Меч, который он снял с пояса, когда отправился на прогулку с Уни. Клинок затрепетал в его руке. И Элрик ощутил легкий прилив тошноты.
— Я сделаю все, что от меня требуется,— заявил альбинос.
— Хорошо,— старик схватил Элрика за плечи.— Уни сказала мне, что ты великий человек с великой судьбой и что сейчас в твоей жизни наступил один из самых значительных моментов. Мы счастливы стать частью этой судьбы и благодарны тебе за заботу...
Элрик воспринял слова Раика На Сеема со всей своей прежней учтивостью. Он поклонился.
— Я полагаю, что здоровье вашей Святой Девочки намного более важно, чем любая, в том числе и моя, судьба. Я сделаю все возможное, чтобы вернуть ее вам.
Вслед за Первым Старейшиной баурадимов в палатке появилась Уни.
— Теперь вы готовы? — с улыбкой спросила она у альбиноса.
Элрик кивнул и начал пристегивать Черный Меч, но Уни жестом остановила его.
— Все необходимое оружие вы найдете там, куда мы направляемся.
— Но меч — это больше чем оружие, леди Уни! —Элрик почувствовал отчаяние.
В ответ Уни протянула ему посох Альнака.
— Это все, что понадобится вам во время нашего рискованного путешествия, милорд император.
С дикими криками упал Бурезов обратно на подушки, когда Элрик отпустил его. Казалось, что клинок угрожал своему обладателю.
— Но я от него завишу...— начал мелнибонэец. Уни медленно покачала головой.
— Нет. Просто вы считаете меч частью своего «я», но на самом деле это не так. Это, скорее, ваш рок, это та часть вашей личности, которая олицетворяет слабость, а не силу.
Элрик вздохнул,
— Я не понимаю вас, миледи, но если вы не хотите, чтобы я брал свой меч с собой, я оставлю его.
Последовал еще один звук — необычный рев клинка,— но Элрик не стал обращать внимание. Он оставил обе фляжки и меч в шатре и поспешил туда, где их ожидали лошади, которые должны были отвезти их из Оазиса Серебристого Цветка в Бронзовый Шатер.
Уже когда они скакали немного позади Раика На Сеема, Уни поведала Элрику еще немного о том, что значила Святая Девочка для племени баурадимов.
— Насколько вы понимаете, девочка хранит историю и чаяния баурадимов — их коллективную мудрость. Все, что они воспринимают как истинное и ценное, содержится в ней. Она — живое воплощение всех познаний своего народа, квинтэссенция их истории. Ей памятны те времена, когда они еще не стали жителями пустыни. Если они утратят ее, то им придется заново начинать свою историю — снова постигать тяжело доставшиеся уроки, вновь накапливать опыт и совершать те же ошибки и просчеты, которые с такой болью откладывались в знаниях их народа еще столетия назад. Она, если хотите, их Время, их библиотека, музей и культура, олицетворенные в одном-единственном человеке. Теперь вы представляете, принц Элрик, что означает для них ее потеря? Она — сама душа баурадимов. И эта душа попала в заточение туда, где ее могут отыскать, не говоря уже о том, что освободить ее могут лишь те, кто обладает особыми знаниями.
Элрик пальцем указал на посох, который заменил меч на его бедре.
— Если бы она была обычным ребенком и ее состояние причиняло бы боль ее родителям, то и тогда я согласился бы помочь,— ответил он.— Потому что мне нравится этот народ и их предводитель.
— Ваши с ней судьбы переплелись,— сказала Уни.— Какие сантименты ни владели бы вами, милорд, у вас сейчас практически не осталось выбора.
Элрик не желал это слышать.
— Мне кажется, мадам, что вы, похитители снов, слишком хорошо знакомы со мной, моей семьей, моим народом и моей судьбой. Мне это не очень-то по душе. Тем не менее признайтесь, что вы больше кого-либо другого (не считая моей нареченной) знаете о моих внутренних терзаниях. Как вы обрели подобную способность к прорицанию и пророчествам?
Уни ответила почти равнодушным тоном:
— Есть земля, которую посетили почти все похитители снов. Это место, где пересекаются все сны, где встречается все, что есть общего у нас. И мы называем эту землю Местом Рождения Кости, там человечество впервые обрело реальность.
— Это легенда! И к тому же примитивная!
— Для вас — легенда. Для нас — правда. Однажды вы все поймете.
— Если Альнак мог предсказывать будущее, то почему он не подождал вас? Ведь вы могли помочь ему.
— Мы редко знаем нашу собственную судьбу — только общий ход событий и поступки людей, знаменитых в своем мире. Все похитители снов, это правда, знают будущее, потому что половину своей жизни проводят вне Времени. Для нас не существует прошлого и будущего, а только меняющееся настоящее. Мы свободны от тех цепей, которые связывают нас так же крепко, как остальных.
— Я что-то читал о подобных идеях, но мало что в них понял.
— Потому что вам не хватает опыта, чтобы осмыслить их.
— Вы уже упоминали о Земле Общих Снов. Это то же самое, что Место Рождения Кости, или нет?
— Возможно. Мы еще не поняли этого.
Испытывая временный подъем сил от действия наркотика, Элрик с радостью поддерживал этот разговор, не придавая ему особого значения. Когда он освободился от Рунного Меча, им овладела некая легкость духа, которую он не знал со времени первых месяцев ухаживания за Киморил. (Это было в те относительно спокойные годы, когда растущее честолюбие Йиркуна еще отравляло жизнь при дворе Мелнибонэ.)
Элрик вспомнил кое-что из истории его народа:
— Мне доводилось слышать, что мир представляет из себя не больше, чем принято считать о нем среди его обитателей. Я помню, как прочел кое-что на этот счет в «Бормочущем Шаре». Высказывание гласило: «Ибо кому дано сказать, что есть внутренний мир и что — внешний? То, что мы делаем реальностью, может оказаться единственным, что имеет важность, и то, что мы называем снами, может оказаться еще большей правдой». Эта философия, должно быть, близка к вашей, леди Уни?
— Достаточно близка,— сказала она.— Хотя она звучит несколько легкомысленно.
Так они и скакали, словно двое детей, которые отправились на пикник, пока на заходе солнца не добрались до Бронзового Шатра и не были вновь допущены в то место, где мужчины и женщины сидели и лежали вокруг огромной стоящей на возвышении кровати, на которой лежала девочка — символ всего их бытия.
Элрику показалась, что жаровни и лампы, освещавшие помещение, горели более тускло, чем в прошлый раз, а дитя было еще бледнее, чем раньше, но альбинос заставил себя придать лицу уверенное выражение, когда он повернулся к Раику На Сеему.
— В этот раз мы не подведем ее,— заявил Элрик.
Уни, похоже, была согласна со словами мелнибонэйца. Она внимательно следила за тем, как по ее команде хрупкое тело было поднято с кровати и перенесено на огромную подушку, которая, в свою очередь, располагалась между двумя другими, тоже немалых размеров. Затем она знаками велела альбиносу улечься справа от девочки, а сама заняла место слева от нее.
— Сожмите ее руку, милорд император,— ироничным тоном заявила Уни,— и поместите посох на ее и свою руку, как делал это Альнак.
Элрик с некоторым трепетом повиновался ей, но не за себя он боялся — только за девочку и ее народ, за Киморил, которая ждала его в Мелнибонэ, за мальчика, молившегося в Кварцхазаате о том, чтобы альбинос вернулся с драгоценным камнем, который понадобился пленившему его тирану. Ладонь Элрика легла на посох рядом с рукой девочки, и когда он сжал его, у него возникло странное чувство — его нельзя было назвать неприятным, но оно горело внутри подобно пламени. Затем и Уни сделала то же самое.
И тут же Элрик почувствовал, как им овладела энергия, затем у него возникло ощущение, что тело его становится легче и легче, пока оно не стало таким легким, что альбинос испугался, что его унесет прочь малейшим дуновением ветра. В глазах померкло, но все же Элрик мог смутно видеть Уни — та концентрировалась для нового шага.
Элрик посмотрел на лицо Святой Девочки и на какую-то секунду задумался о том, что ее кожа казалась еще белее, а глаза пылали таким же малиновым светом, как и у него, и затем странная мысль зародилась у него в сознании: «Если бы у меня была дочь, она выглядела бы именно так...» И вдруг словно кости начали таять, плоть растворяться, а мысли и дух — рассеиваться. Элрик отдался этому ощущению — он заранее решил, что ему необходимо сделать это, ведь теперь он служил целям Уни. Его плоть превратилась в текущую воду, вены и кровь были цветными струйками воздуха, а скелет плыл как расплавленное серебро, сливаясь со скелетом Святой Девочки, становясь ее опорой, затем поплыл куда-то дальше, в тоннели, пещеры и темные уголки, в места, где целые миры существовали в полом камне, где к нему взывали голоса, которые знали его и хотели утешить или, наоборот, запугать и поведать ему истину, которую он не желал знать... Затем снова вспыхнул свет, и Элрик почувствовал рядом с собой присутствие Уни. Она вела его за собой, держа его ладонь в своей руке, а тело ее почти сливалось с его телом. Голос ее был уверенный и даже веселый, как у всякого, кто двигался навстречу знакомой опасности; опасности, которую она преодолевала не один раз. И все же в ее голосе слышалась нотка, которая заставила Элрика подумать, что Уни еще ни разу не доводилось встречаться с опасностью настолько серьезной, и слишком высока была вероятность того, что никто из них уже не вернется в Бронзовый Шатер или Оазис Серебристого Цветка.
Послышалась музыка, которую Элрик воспринял как превращение в звук самой души этой девочки. Сладкая, грустная, одинокая музыка. Музыка настолько прекрасная, что он наверняка расплакался, если бы его сущность не была столь воздушна.
Затем перед глазами появились голубое небо и красная пустыня, простирающая до самых красных гор на горизонте, и у альбиноса возникло странное чувство, что он попал в страну, которую неведомым образом утратил в детстве, а потом напрочь забыл о ней.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА
Когда Элрик почувствовал, что его кости вновь обрели форму, а плоть — привычный вес и очертания, он увидел, что земля, на которой они оказались, мало чем отличается от той, которую они только что покинули. Перед ними простиралась красная пустыня, и вдалеке высились красные горы. Настолько знакомым был пейзаж, что Элрик обернулся назад, ожидая увидеть Бронзовый Шатер, но сразу же за ним зияла пропасть настолько огромная, что ни ее дна, ни противоположного края ее не было видно. Сразу же закружилась голова, и альбинос пошатнулся, но быстро восстановил равновесие, чем немало развеселил Уни.
Похитительница снов была облачена в те же удобные одежды из шелка и бархата. Она весело заметила, видя реакцию Элрика:
— Ах да, принц Элрик! Мы, на самом деле, на самом краю света! Здесь нам практически не из чего выбирать, и притом ни один вариант не подразумевает отступления!
— Я об этом и не думал, мадам! Присмотревшись повнимательнее, он заметил,
что здешние горы были значительно выше и все наклонены в одну сторону, словно под напором могучего ветра.
— Они похожи на зубы какого-то древнего, хищника,— сказала Уни с содроганием, и стало ясно, что ей по крайней мере один раз в жизни доводилось заглянуть в такую пасть.— Первая часть нашего пути ведет именно туда. Эту землю мы, похитители снов, называем Саданором, или Землей Общих Снов.
— Похоже, вы знакомы с этим пейзажем.
— Пейзаж постоянно меняется. Мы знаем лишь природу этой страны. Она может меняться в деталях, но в наших путешествиях опасность представляет не столько незнакомое, сколько знакомое. Это второе правило похитителя снов.
— Опасайся знакомого.
— Вы быстро учитесь,— Уни была очень довольна таким ответом, словно она до последнего момента сомневалась в способностях альбиноса, которые сама же так красочно расписывала. Теперь же она была рада, что способности эти подтвердились. Элрик начал понимать, насколько безрассудным было их приключение, и им овладела та беспечность, та готовность посвятить себя происходящему вокруг ради приобретения любого опыта, что так сильно отличало его от других правителей Мелнибонэ, чьими жизнями правили традиции и желание любой ценой сохранить свою власть.
Элрик улыбнулся, в глазах его загорелся прежний энергичный огонек, и он отвесил ироничный поклон.
— Тогда ведите меня, мадам! Давайте же отправимся в долгий путь к горам.
Уни, немного ошарашенная таким поведением альбиноса, нахмурилась. Но она зашагала по песку с такой легкостью, что тот струился вокруг ее ног подобно воде. Элрик последовал за похитительницей снов.
— Должен заметить,— сказал он, когда они шли уже по меньшей мере час, а свет все это время продолжал литься из одного источника,— что чем больше я нахожусь здесь, тем больше у меня поводов для беспокойства. Сначала я думал, что здешнее светило скрыто от взора за облаками, но теперь я понял, что на небе вовсе нет солнца.
— Такие аномалии нередки в Земле Общих Снов,— сказала Уни.
— Я чувствовал бы себя спокойнее с мечом на поясе.
— Здесь очень легко раздобыть меч.
— Пьющий кровь?
— Возможно. Но разве вам необходима эта особая форма поддержания жизненных сил? Вам нужен наркотик повелителя Го?
К своему удивлению Элрик отметил, что он не утратил сил. Возможно, впервые за всю сознательную жизнь у него возникло чувство, что физически он не отличается от других людей и способен поддержать себя, не прибегая ни к каким уловкам.
— Мне пришла в голову мысль, — сказал мелнибонэец,— что я не прочь остаться здесь жить.
— О, вы попались в другую ловушку этой плоскости, — предостерегла его Уни довольно беспечным тоном. — Сначала приходит подозрение, затем может последовать страх. Но после этого наступает расслабление, чувство, что это родное тебе место и оно всегда было твоим настоящим домом, духовным домом. Это все иллюзии, присущие всем путешественникам. Уверена, вы сами знаете это. Здесь с такими иллюзиями следует бороться, потому что они больше чем сентиментальные чувства. Они могут оказаться ловушками, расставленными для того, чтобы поймать и погубить тебя. Радуйтесь, что вы чувствуете себя намного лучше, чем обычно, но помните еще одно правило похитителя снов: «За любое приобретение придется заплатить, либо до, либо после события».
Про себя Элрик подумал, что цена за обретение такого чувства вряд ли покажется ему большой.
И в этот момент он увидел дубовый листок.
Он медленно опускался вниз у него над головой — широкий, золотисто-красный дубовый лист, неспешно круживший в воздухе, словно во время осеннего листопада. Вскоре лист опустился на песок у ног Элрика. Не успев удивиться, он нагнулся, чтобы поднять его.
Уни увидела это, собралась было остановить Элрика, но передумала.
Элрик положил лист на свою ладонь. В нем не было ничего необычного. Кроме того, что вокруг не было видно ни одного дерева. Альбинос уже собирался было попросить Уни объяснить эту загадку, но заметил, что та смотрит куда-то через его плечо.
— Доброго вам дня,— раздался оживленный голос. — Воистину какое счастье встретить пару смертных среди этой несчастной пустоши. Какой поворот Колеса забросил нас сюда, как вы считаете?
—Приветствую вас,— отвечала Уни, расплываясь в улыбке.— Ваши наряды плохо подходят для пустыни, сэр.
— Я не был осведомлен ни о месте назначения, ни о факте своего отбытия...
Элрик обернулся и к своему удивлению обнаружил у себя за спиной маленького мужчину, чьи острые, веселые черты лица скрывались в тени непомерного тюрбана из желтого шелка. Этот головной убор, едва ли не шире плеч своего обладателя, был украшен заколкой с огромным зеленым драгоценным камнем, из которой подобно проросшей траве торчали несколько павлиньих перьев. Он был укутан во множество слоев одежды, и вся она была ярких расцветок из шелка и льна, включая расшитый жилет и длинный жакет из тщательно подобранных синих лоскутов, каждый из которых слегка отличался от соседнего оттенком. На ногах у него были мешковатые штаны из красного шелка, а ноги его украшали щегольские туфли с загнутыми носками из зеленой и желтой кожи. Мужчина был безоружен, но держал на руках перепуганного черного с белым кота, чью спину венчала пара шелковистых черных крыльев.
Увидев Элрика, мужчина поклонился.
— Приветствую вас, господин. Как я полагаю, вы — инкарнация Чемпиона в этой плоскости. А я...— он наморщил лоб, словно собственное имя внезапно вылетело у него из головы.— Что-то на «Д» и что-то на «К». Через минуту оно вернется ко мне. Или это будет другое имя и другое событие, в этом я не сомневаюсь. И я ваш... как бы это сказать... личный секретарь, что ли,— он всмотрелся в небо.— Это один из миров, лишенных солнца? Не знаете, как тут насчет ночи?
Элрик посмотрел на Уни, которую нимало не насторожило неожиданное появление незнакомца.
— Я никого не просил о секретаре,— сказал Элрик коротышке. — И не ожидал, что мне будет выделен помощник. Мы с моей спутницей пришли в этот мир ради поисков...
— Конечно же! Поиски! Ваше задание — искать, а мое — помогать вам. Я получил такой приказ, сэр. Меня зовут...— и вновь его имя ускользнуло от него.— А вас?
— Меня зовут Элрик Мелнибонэйский, а это — Уни, похитительница снов.
— Если не ошибаюсь, эту землю похитители снов называют Саданором. Хорошо, в таком случае, меня зовут Джаспар Колинадос. Кота моего зовут как всегда — Усач.
Услышав это, кот издал тихий осмысленный звук, который его владелец внимательно выслушал, затем кивнул.
— Теперь я узнаю эту землю,— сказал коротышка.— Вы будете искать Ворота в Марадор, а? В Землю Старых Желаний.
— А вы сами не похититель снов, господин Джаспар? — с некоторым удивлением спросила Уни.
— У меня есть родственники, которые занимаются этим.
— Но как вы попали сюда? — поинтересовался Элрик.— С помощью медиума? Вы использовали смертного ребенка, как и мы?
— Ваши слова — загадка для меня, господин,— Джаспар Колинадос поправил тюрбан, затем аккуратно переместил кота в складки необъятного шелкового рукава. — Я путешествую между мирами, видимо — без всякого порядка, наобум, обычно согласно повелению какой-то силы, неподвластной моему пониманию. Очень часто выясняется, что мне нужно сопровождать путников, подобных вам. И не всегда,— добавил он с жаром,— в момент своего появления в новой плоскости я одет подобающим образом. Только что мне снилось, что я — султан какого-то сказочного города, где я владел несметными сокровищами. Где меня ждали...— он покраснел и отвернулся от Уни.— Простите. Это был всего лишь сон. Теперь я проснулся. К сожалению, одежда последовала за мной из сна...
Элрику слова коротышки показались близкими к бреду, но Уни они ничуть не удивляли.
— В таком случае, вы знаете дорогу в Марадорским Вратам?
— Конечно же, я должен знать, если только это Земля Общих Снов,— коротышка осторожно пересадил кота на плечо и начал рыться у себя в рукавах, под рубахой, в многочисленных карманах всех своих одежек, извлекая оттуда всевозможные свитки и листы бумаги, небольшие книжки, коробочки, свертки, приборы для письма, бесконечные куски веревки и ниток, пока, наконец, обнаружил свернутый кусок тончайшего пергамента, и издал облегченный крик:
— Кажется, она! Наша карта.
Он уложил все извлеченные вещи точно в те места, откуда достал их, и развернул свиток.
— Точно, точно! Она укажет нам дорогу вон к тем горам.
— Осторожно относись к предложению помощи...— начал Элрик.
— И опасайся знакомого,— мягко перебила его Уни. Затем махнула рукой: — Ладно, тут нам все равно не избежать противоречия, потому что все до боли знакомое для меня будет незнакомым для вас. Это — часть природы этой земли,— она повернулась к Джаспару Колинадосу. - Сэр, я могу попросить вашу карту?
Без тени сомнения коротышка протянул ей сверток.
— Прямая дорога. Дорога тут всегда прямая, а? И всегда одна. В этом большой плюс этих сфер сна. Их так легко понять, ими нетрудно управлять. Конечно, если они вас полностью не поглотят. А именно это они так и норовят сделать.
— В этом заключается ваше преимущество надо мной,— заявил Элрик.— Потому что я ничего не знаю об этом мире. Не знал я и о том, что есть другие миры, подобные этому.
— Ага! Тогда впереди вас ждет столько чудес, сэр! Столько дивных вещей предстоит вам увидеть. Я расскажу вам о них, но моя память — не лучший источник знаний. Часто у меня остаются самые смутные воспоминания о пережитом. Но миров существует бесконечное множество — некоторые из них пока не родились, другие состарились и одряхлели. Некоторые рождены из снов, другие уничтожены кошмарами,— Джаспар Колинадос сконфуженно замолчал.— Простите, увлекся. Я не собирался сбивать вас с толку, сэр. Просто знайте: я и сам немного сбит с толку. Меня никогда не покидает это чувство. Ну как, разобрались в моей карте, леди Похитительница Снов?
— Ага,— ответила Уни, не поднимая взгляда от пергамента. — Через те горы ведет только один проход, названный Акульими Челюстями. Если принять, что горы лежат к северу от нас, то нам следует держать путь на северо-восток, чтобы найти Акулью Глотку, как прозвали здесь это место. Мы вам очень признательны, мастер Джаспар Колинадос,— она свернула карту и вернула ее коротышке. Карта тут же исчезла в обширных рукавах, и кот сполз, мурлыча, чтобы улечься на его согнутой руке.
Какое-то мгновение Элрик был во власти сильнейшего подозрения, что этот милый человек был вызван Уни силой ее воображения, хотя сложно было поверить, будто он не существовал сам по себе, настолько самоуверенной личностью он был. Кто его знает, у Элрика даже промелькнула мысль, что и сам он, возможно, был фантазией.
— Вы увидите, что этот проход довольно опасен,— небрежно заявил Джаспар Колинадос, подстраивая свой шаг под Уни и Элрика. — Когда мы подойдем поближе, я могу пустить вперед Усача, чтобы он стал нашим разведчиком.
— Будем вам премного благодарны, сэр,— ответила Уни.
Они продолжили свое путешествие по унылой земле, и лишь Джаспар скрашивал его монотонность рассказами о прошлых приключениях (которые он помнил только наполовину), о людях, которых он встречал (чьи имена вылетали у него из головы), и о великих исторических событиях в тысячах миров (чья важность ускользала от него). Элрику его болтовня напомнила прогулку по старым коридорам Имррира на Драконьем острове, где с помощью некогда огромной серии витражей была поведана история о том, как первые мелнибонэйцы обрели новый дом. Теперь эти окна превратились в набор цветных осколков. Это были фрагменты истории, яркие детали, чье содержание можно было лишь домыслить, а общий смысл был утрачен навеки. Элрик даже не пытался вникнуть в рассказы Джаспара Колинадоса, но как и в случае с раскрашенным стеклом, он наслаждался плавной речью и звучными именами.
Постоянный свет без источника стал надоедать Элрику, и он прервал бесконечный поток речей коротышки, чтобы поинтересоваться, не беспокоит ли это и его тоже.
Джаспар Колинадос воспользовался этим вопросом как поводом для остановки. Он снял свои туфли и вытряхнул из них песок, не обращая внимания на нетерпеливые взгляды стоящей неподалеку Уни.
— Нет, сэр. Сверхъестественные миры зачастую лишены солнц, так как они не подчиняются ни одному известному нам с вами закону. Они могут быть плоскими, овальными, круглыми, могут представлять из себя полусферы и даже кубы. Они могут существовать лишь как спутники тех плоскостей, которые мы называем реальными, и посему они зависят не от какого-либо солнца или светила, от какой-либо Вселенной; они зависят от требований — духовных, художественных, философских и прочих миров, которым на самом деле требуется солнце для освещения и луна для того, чтобы порождать приливы и отливы. Есть даже теория, согласно которой наши миры — спутники сверхъестественных и что эти сверхъестественные миры— колыбель всей нашей реальности, — освободив туфли от песка, Джаспар Колинадос пустился нагонять Уни, которая не стала ждать их и удалилась на порядочное расстояние.
— Возможно, этой землей правит Ариох, мой покровитель среди Князей Преисподней,— сказал Элрик.— И это — та земля, откуда родом Черный Меч.
— Ах, все возможно, принц Элрик. Однако посмотрите, на вашу подругу пикирует какая-то адская тварь, а у нас нет оружия!
Трехголовая тварь, должно быть, летела на такой огромной высоте, что никто не заметил ее приближения, но теперь она с угрожающей скоростью неслась вниз. Уни, заслышав крик-предупреждение Элрика, бросилась бежать, возможно, пытаясь вынудить летящую на нее тварь поменять направление. Та напоминала гигантскую ворону, две головы которой были прижаты к шее, а третья — вытянута вперед, чтобы ускорить скорость падения. Птица расправила крылья и раскрыла когтистые лапы, готовые в любой момент схватить женщину.
Элрик ринулся вперед, криками отвлекая тварь. Он тоже надеялся помешать птице, чтобы она немного снизила скорость.
С оглушительным карканьем, которое, казалось, заполнило все небо, монстр немного замедлил свой спуск, чтобы поточнее нанести удар по женщине.
И тут за спиной Элрика раздался крик Джаспара Колинадоса:
— Ах ты противная птица, Джек Три Клюва!
Тварь в нерешительности стала описывать круги, всеми тремя головами следя за фигурой в тюрбане, которая спокойно шагала по песку, держа в руке настороженного кота.
— В чем дело, Джек? Я думал, тебе запретили питаться мясом живых! — голос Джаспара Колинадоса был дерзким и презрительным. Усач издал что-то типа, невнятного бормотания, затем заверещал на тварь, хоть та и была во много раз больше маленького кота.
С вызывающим карканьем птица опустилась на песок и с удивительным проворством побежала в сторону Уни, которая остановилась, пораженная такой странной картиной. Но оцепенение длилось недолго, и вскоре похитительница снов вновь засверкала пятками, преследуемая трехголовой вороной.
— Джек! Джек! Помни о наказании!
Крик птицы был почти насмешливый. Элрик принялся осматриваться по сторонам в надежде отыскать хоть какой-нибудь предмет, который помог бы ему спасти похитительницу снов.
И тут альбинос почувствовал, как что-то разрезало воздух у него над головой, неожиданно обдав его прохладой: это темная фигура ринулась в погоню за тварью, которую Джаспар Колинадос назвал Джеком Три Клюва.
Это был черно-белый кот. Он отважно бросил свое маленькое тельце на среднюю шею птицы и всадил когти всех четырех лап в перья. С пронзительным криком гигантская трехголовая ворона закрутилась на месте, пытаясь двумя свободными головами клюнуть нахального кота, но не могла достать его.
К удивлению Элрика, кот начал становиться все больше и больше, высасывая жизненные силы из вороны, а та, казалось, стала уменьшаться.
— Плохой Джек Три Клюва! Мерзкий Джек! — нелепый коротышка с важным видом расхаживал вокруг твари, грозя ей пальцем, который та никак не осмеливалась укусить, хотя и щелкала клювом в опасной близости от него.— Я же предупреждал тебя. Теперь тебе суждено погибнуть. И как ты только здесь оказался? Наверное, ты последовал за мной, когда я покинул дворец,— Джаспар почесал в затылке.— Не то чтобы я помню, как я покидал дворец. Ах да...
Джек Три Клюва снова закаркал, прожигая взглядом диких испуганных глаз свою неудавшуюся жертву. Уни возвращалась обратно.
— Это создание — ваш домашний любимец,, мастер Джаспар?
— Конечно же нет, мадам. Это мой враг. Он знал, что я сделал ему последнее предупреждение. Но я думаю, что он не ожидал обнаружить меня здесь и полагал, что сможет безнаказанно охотиться за живой добычей. Нет так все вышло, а, Джек?
В ответ раздалось душераздирающее карканье. Маленький черно-белый кот сейчас больше всего напоминал голодную летучую мышь-вампира, дорвавшуюся до еды, так жадно он поглощал жизненные силы монстра.
Уни с ужасом смотрела, как ворона уменьшилась до размеров крошечной высохшей мумии, а Усач наконец оторвался от нее. Он сел на песок, огромный и круглый, и принялся вылизываться, мурча от удовольствия.
— Умница, Усач. Теперь Джека не хватит даже на подливку к корочке хлеба,— Джаспар гордо улыбнулся двум новым друзьям.— Этот кот уже не раз спасал мне жизнь.
— Откуда вы знали, как зовут этого монстра? — поинтересовалась Уни. Ее прекрасное личико покраснело» к тому же она запыхалась. Элрику почему-то вспомнилась Киморил, хотя он не мог точно сказать, в чем было сходство.
— Ну, этот Джек навевал ужас на королевство, которое я посетил до того, как попасть сюда,— Джаспар Колинадос показал на свои богатые одежды.— И благодаря ему мне удалось завоевать любовь тамошнего народа. Когда я попал в те земли, Джек Три Клюва терроризировал местное население. Я приручил Джека — или, строго говоря, это сделал Усач,— но сохранил ему жизнь, потому что он был полезен как пожиратель падали, а в той стране тогда стояло ужасно жаркое лето. Когда я попал в разрыв во Множественной Вселенной, облаченный в такой наряд, он, должно быть, последовал за мной, не подозревая, что Усач уже здесь, рядом со мной. Все очень просто, леди Уни. Похитительница снов глубоко вздохнула.
— Что ж, благодарю вас за помощь, сэр. Джаспар склонил голову.
— А сейчас не стоит ли нам возобновить наш путь к Марадорским Вратам? Впереди, в Акульей Глотке, нас ждет еще больше опасностей, пусть и менее неожиданных — они нанесены на карту.
— А вот будь у меня меч на поясе,— воскликнул Элрик,— я чувствовал бы себя намного увереннее, пусть это и всего лишь иллюзия!
Но меча не было, и альбинос вслед за другими зашагал в сторону гор.
Кот остался у него за спиной, вылизывая лапы и шерсть, как это делал бы обычный домашний котик, недавно убивший мышь, забежавшую на кухню.
Наконец путники достигли подножия Акульих Челюстей. Равнина превратилась в предгорье, и впереди показалась огромная черная расщелина — Глотка, которая должна была вывести их в следующую страну. На фоне бесплодной жаркой пустыни проход казался свежим и почти гостеприимным, хотя Элрик даже с приличного расстояния видел, что там перемещаются какие-то тени, белые на черном фоне.
— Что за народ здесь живет? — спросил он у похитительницы снов, которая не показала ему карту.
— В основном или те, кто заблудился, или те, кто слишком напуган, чтобы продолжать путешествие в глубь расщелины. Еще одно название этого прохода — Долина Робких Душ,— Уни вздрогнула. — Но я подозреваю, что не от них будет исходить угроза для нас. По крайней мере, не основная. У них союз с той силой, которая только правит проходом.
— А карта ничего не говорит о природе этой силы?
— Только то, что нам следует быть осторожными.
Откуда-то сзади донесся шум, и Элрик обернулся, ожидая увидеть новую опасность, но это был всего лишь Усач, который наконец-то догнал их. Кот казался немного толще обычного, да мех его лоснился чуть-чуть сильнее, но в целом он вернулся к своим нормальным размерам.
Джаспар Колинадос рассмеялся и наклонился, чтобы Усач смог запрыгнуть к нему на плечо.
— Нам ведь не нужно оружие, а? По крайней мере, когда нас защищает такой прекрасный котик!
Усач облизнулся.
Элрик всматривался в темный проход, пытаясь понять, что может ждать его там. В какой-то момент ему показалось, что он увидел у входа в ущелье всадника, человека верхом на серебристо-серой лошади, облаченного в странные разноцветные доспехи белых, серых и желтых оттенков. Лошадь воина встала на дыбы, он развернул ее и поскакал обратно во тьму. У Элрика эта фигура, хотя он никогда не видел ее раньше, вызвала нехорошие предчувствия.
Видимо, Уни и Джаспар Колинадос не заметили появления странного всадника и продолжали неутомимо шагать в сторону ущелья.
Элрик ничего не сказал о наезднике, вместо этого спросив Уни, как это получается, что они идут часы напролет, не чувствуя ни голода, ни усталости.
— Это еще одно из преимуществ этой плоскости,— сказала она.— Но недостатков в нем тоже предостаточно, поскольку легко теряется ощущение времени и можно забыть свои маршрут и цель.
Кроме того, следует иметь в виду, что в то время, как физическая энергия не тратится и чувство голода не терзает тебя, ты расходуешь иные виды энергии. Возможно, они психические и духовные, но они не менее важны, как вы вскоре в этом убедитесь. Сохраните эти резервы, принц Элрик, ибо очень скоро они вам понадобятся!
Элрик задумался, видела ли Уни этого бледного воина, но, сам не понимая, почему, он не стал спрашивать ее об этом.
Холмы по сторонам становились все выше и выше, и путники постепенно вошли в Акулью Глотку. Свет, задерживаемый высокими горами, стал тусклее, и Элрика пробрала дрожь, никак не связанная с прохладой и тенью.
До Элрика донесся какой-то шум, и Джаспар Колинадос побежал к высокой каменной насыпи, чтобы заглянуть за нее. Когда он обернулся, он выглядел немного озадаченным.
— Глубокое ущелье. Река. Для того чтобы пройти дальше, нам надо найти мост,— он пробормотал эти слова своему крылатому коту, который тут же взмыл над пропастью и вскоре растворился в темноте вдали.
Вынужденный остановиться, Элрик немного приуныл. Неспособный оценить свои физические потребности, неуверенный, какие события происходили сейчас в том мире, который он покинул, глубоко расстроенный тем, что отпущенное им время подходило к концу и повелитель Го наверняка выполнит свое обещание замучить юного Эная до смерти, альбинос пришел к выводу, что вся эта глупая затея была бесполезной и приключение, в которое он пустился, неминуемо завершится катастрофой для всех. Он удивился, почему он так безоговорочно доверился Уни. Возможно, его отчаяние и шок от смерти Альнака Креба были столь велики...
Уни прикоснулась к его плечу.
— Помни, что я сказала тебе. Твоя усталость здесь отнюдь не физического характера, но она воплощает собой твои настроения. Тебе нужно изыскивать духовные силы так же усердно, как в обычных условиях ты искал бы еду и питье.
Элрик взглянул в ее глаза и увидел в них доброту и тепло. И мгновенно его отчаяние начало улетучиваться.
— Должен признаться, у меня стали возникать сильные сомнения...
— Когда это чувство станет переполнять тебя, постарайся сообщить мне об этом,— ответила похитительница снов.— Я знакома с ним и, кто знает, может, помогу тебе справиться с ним...
— Я полностью в ваших руках, мадам,— с иронией ответил Элрик.
— Мне казалось, ты понимал это, когда согласился отправиться вместе со мной,— мягко заметила Уни.
— Ага,— Элрик обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как вернулся из тьмы и сел на плечо Джаспара Колинадоса маленький кот. Мужчина в тюрбане внимательно, с умным видом выслушал кота, и у Элрика отпали последние сомнения в том, что тот способен говорить.
Наконец Джаспар Колинадос кивнул.
— Есть один хороший мост не более чем в четверти мили отсюда, и он ведет к тропе, идущей прямо к проходу. Усач говорит, что мост охраняет лишь один воин-всадник. Мы можем надеяться, как я полагаю, что он позволит нам пересечь пропасть.
Они пошли вдоль ущелья, по которому текла река, и небо над головой становилось все темнее. Элрик с сожалением заметил, что к беспокоившему его ненормальному отсутствию голода и жажды прибавилось новое испытание — резкое падение температуры вызвало дрожь в его теле. Только на Джаспара Колинадоса холод никак не повлиял.
Грубые каменные стены на краю пропасти постепенно сошли на нет, извиваясь в сторону прохода, и очень скоро путники увидели перед собой мост — узкий отрог скалы, нависавший над пенившейся внизу рекой. Эхо донесло шум воды, журчавшей на самой глубине ущелья. И только стража, о котором сообщил кот, нигде не было видно.
Элрик осторожно пошел вперед, ведя за собой остальных и вновь жалея о том, что ему не может придать уверенность хоть какое-нибудь оружие. Где-то далеко внизу, у основания гранитной пропасти, плясала и подпрыгивала серая пена, а река пела свою собственную песню, где смешивались триумф и отчаяние,— почти как живое существо.
Элрик содрогнулся и сделал еще один шаг. Он по-прежнему не видел фигуры в сгущающейся мгле. Еще один шаг — и он был высоко над водой, запрещая себе смотреть вниз, чтобы вода не призвала его к себе. Он знал очарование таких стремительных потоков и то, как легко сгинуть в них, попав под гипноз их шума и движения.
— Вы видите какого-нибудь стража, принц Элрик? — спросил Джаспар Колинадос.
— Никого,— крикнул альбинос в ответ. И он сделал еще два шага.
Теперь Уни шла позади него, двигаясь с такой же осторожностью. Элрик всмотрелся в другой конец моста. Огромные плиты сырого камня, покрытые лишайником и странно окрашенными ползучими растениями, поднимались вверх и исчезали в густом тумане. Из-за шума реки Элрику показалось, что он услышал чьи-то голоса, тихие уносящиеся вдаль звуки, зловещее шарканье ног, но он по-прежнему ничего не видел.
Элрик уже наполовину пересек мост, когда он разглядел смутный силуэт лошади среди теней пропасти и туманный намек на всадника, возможно, в доспехах цвета молочно-белой кожи альбиноса.
— Кто здесь? — громко спросил Элрик.— Мы пришли с миром. Мы никому не желаем зла.
И вновь — скорее всего, из-за воды — ему показалось, что он услышал неприятное хихиканье.
Затем создалось впечатление, что шум воды стал сильнее, и Элрик ясно услышал цокот копыт по камню. Словно сформировавшись из брызг, фигура "неожиданно появилась на дальнем конце моста и понеслась на Элрика, нацелив на него длинный тускло-белый меч.
Поворачивать было некуда. Единственным способом скрыться от всадника было прыгнуть в яростный поток внизу. У Элрика в глазах потемнело, он не успел даже приготовиться к прыжку вперед, надеясь схватить лошадь за уздечку и остановить мчащего на него всадника.
И вновь раздалось хлопанье крыльев, и что-то опустилось на шлем воина, нанося удары по скрытому под ним лицу. Это был Усач, который шипел и выл, как обычный дворовый кот, ввязавшийся в драку из-за куска сочной рыбы.
Лошадь попятилась. Всадник издал крик ярости и боли и отпустил узду, чтобы попытаться сорвать маленького кота со своего лица. Усач взмыл вверх, в воздух, оказавшись вне пределов досягаемости. Элрик успел заметить горящие серебристые глаза и кожу, на которой пылало клеймо прокаженного; затем лошадь, оставшись без контроля, поскользнулась на сыром камне и повалилась набок. Какое-то мгновение она еще пыталась подняться на ноги под яростные крики словно сошедшего вдруг с ума всадника, чей длинный белый меч все еще был в его руке, «о затем оба перевалились через край моста и стали падать — хаотическая мешанина рук и копыт — вниз, в глубокую пропасть, по которой эхом гуляли отзвуки далеких темных вод, которые вскоре поглотили их.
Элрик с трудом восстановил дыхание. Подошедший Джаспар Колинадос взял альбиноса за руку и успокоил его, а Уни помогла ему перейти каменный мост, и он остановился на берегу, все еще смутно осознавая, что произошло с ним.
— И вновь я благодарен Усачу,— сказал Элрик с вымученной усмешкой.— Какой у вас ценный домашний любимец, мастер Колинадос.
— Даже более ценный, чем вы себе представляете,— с чувством воскликнул коротышка.— Он сыграл решающую роль в истории не одного мира! — он погладил кота, который уже вернулся к нему на руки и мурлыканьем выражал то, как он доволен собой.— Я рад, что мы смогли оказаться полезны вам.
— Мы избавились от стража моста,— Элрик вгляделся вниз, в пенные воды. — Суждено ли нам пережить еще подобные нападения, миледи?
— Я в этом более чем уверена,— ответила Уни. Она нахмурилась, словно задумавшись над решением головоломки, доступной одной ей.
Джаспар Колинадос поджал губы.
— Ну вот,— сказал он.— Смотрите, как сужается ущелье. Оно превращается в тоннель.
И это было правдой. Теперь они увидели, что камни громоздились таким образом, что проход стал пещерой, в которую Элрик едва смог войти, не наклонив голову. Несколько грубо сделанных ступеней вели к тоннелю, и время от времени внутри вспыхивал желтый огонь, словно тоннель освещался факелами.
Джаспар Колинадос вздохнул.
— Я надеялся разделить с вами путь и дальше, но теперь я вынужден повернуть обратно. Я не могу идти дальше Марадорских Врат, а это, кажется, именно они и есть. Сделай я это — и я буду уничтожен. Теперь мне надо найти новых попутчиков, в Земле Общих Снов,— было видно, что его сожаление искренне.— Прощайте, принц Элрик и леди Уни. Желаю вам успеха в вашем приключении.
Коротышка неожиданно развернулся и поспешил обратно на мост, не оборачиваясь назад. Он покинул Элрика и Уни так же внезапно, как и присоединился к ним и исчез в темноте, прежде чем кто-нибудь из них успел открыть рот, унося с собой кота.
Уни, казалось, вполне нормально отнеслась к этому и, увидев вопросительный взгляд альбиноса, сказала:
— Такие люди здесь постоянно приходят и уходят. Еще одно правило, которое должен запомнить похититель снов, гласит: «Не доверяй ничему, кроме собственной души». Понимаете?
— Я понял, что быть похитителем снов довольно одиноко, мадам.
И с этими словами Элрик принялся подниматься по огромным, грубо отесанным ступеням, которые вели к Марадорским Вратам.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О КРАСОТЕ, НАЙДЕННОЙ В ГЛУБОКИХ ПЕЩЕРАХ
Тоннель начал спускаться, как только они вошли в него. Хотя сначала воздух здесь казался довольно прохладным, вскоре он стал настолько горячим и влажным, что порой Элрику казалось, что он идет по горло в воде. Небольшие огни, которые освещали проход, не были, как сперва подумал альбинос, лампами или факелами, но, казалось, были естественного происхождения — тонкие наросты из мягкой, сияющей субстанции, на вид — почти живой плоти. Уни с Элриком вдруг обнаружили, что разговаривают шепотом, словно не желая тревожить здешних обитателей, кем бы те ни были.
Но в то же время Элрик не чувствовал страха. В тоннеле словно царила атмосфера святилища, и Элрик заметил, что и Уни утратила свою обычную осторожность, хотя ее опыт научил ее с подозрением относиться буквально ко всему как к опасной иллюзии.
Между Саданором и Марадором не было четких границ, разве что немного изменилось настроение; затем тоннель превратился в огромную естественную галерею, окрашенную богатыми яркими цветами: синими и зелеными, золотисто-желтыми и темно-розовыми, и все оттенки словно перетекали один в другой, как только что остывшая лава,, отчего камни скорее напоминали экзотические растения. Запахи — утонченные пьянящие ароматы самых изысканных цветов — вызвали у Элрика ощущение, что он прогуливается по саду, но не к таким садам он привык еще ребенком, а к местам величайшего спокойствия и безопасности; и все же не было никаких сомнений, что сейчас они находились в пещере и добрались до нее подземным путем.
Поначалу очарованный видом, Элрик начал немного грустить, потому что до сих пор он не вспоминал о тех садах детства, о том невинном счастье, которое так редко выпадает на долю мелнибонэйца любого возраста. Он подумал о своей матери, умершей при родах, о своем вечно скорбящем отце, который отказывался воспринимать своего сына, который, по его мнению, убил его жену.
В глубине естественной галереи что-то промелькнуло, и Элрика снова посетил страх, но на этот раз перед ними появились люди, которые не были вооружены, а лица их были полны плохо скрываемой грусти.
— Вот мы и в Марадоре,— с уверенным видом прошептала Уни.
— Вы явились сюда, чтобы присоединиться к нам? — этот вопрос задала женщина. Ее одежда состояла из нескольких развевающихся платьев, которых переливались, отражая в себе цвета камней на своде и стенах пещеры. У нее были длинные волосы цвета потускневшего золота, а глаза своим оттенком напоминали сплав олова со свинцом. Она протянула руку, чтобы прикоснуться к Элрику — жест приветствия,— и ее ладонь оказалась холодной. Альбинос почувствовал, что и он заразился этим грустным спокойствием, и ему показалось, что не самая худшая судьба — остаться здесь, вспоминая желания и радости прошлого, когда жизнь была намного сложнее, когда казалось, что этот мир так легко завоевать и усовершенствовать.
Голос Уни, стоявшей за Элриком, показался ему чересчур грубым:
— Мы — путешественники, миледи. Мы не хотим причинить вам вреда, но не можем оставаться на вашей земле.
Заговорил мужчина:
— Путешественники? И что же вы ищете?
— Мы ищем,— ответил Элрик,— Жемчужную Крепость.
Уни явно не понравилась его открытость.
— У нас нет желания задерживаться в Марадоре. Мы хотим только выяснить, где находятся следующие Врата — Паранорские.
Губы мужчины расплылись в тоскливой улыбке.
— Боюсь, это знание утрачено. Утрачено для всех нас. Хотя в этой утрате нет большого вреда. В этом даже есть некоторое удобство, вам не кажется? — он обратил на них взор своих задумчивых далеких глаз.— Лучше не искать того, что может лишь разочаровать. Мы здесь предпочитаем вспоминать, что мы больше всего желали раньше и каково было переживать это чувство...
— И лучше, конечно же, продолжать надеяться на это? — Элрик сам был удивлен своим резким тоном.
— А что делать, сэр, если реальность может только подтвердить свое несоответствие нашим надеждам?
— Вы так считаете, сэр? — Элрик готов был оспорить это суждение, но Уни еще крепче сжала его локоть.
Элрик задумался о том, что это и в самом деле была Земля Старых Желаний. Все его старые, давно забытые стремления возвращались к нему, принося с собой чувство простоты и мира. Теперь он вспомнил, как эти эмоции были вытеснены яростью, когда он стал понимать, насколько призрачна была вероятность того, что эти мечты когда-либо воплотятся в жизнь. Он был тогда в бешенстве из-за несовершенства мира. Затем с головой погрузился в изучение чернокнижных наук. Он был полон решимости изменить равновесие сил и принести в мир большую свободу и большую справедливость за счет той власти, которой он обладал. И все же его соотечественники-мелнибонэйцы отказались принять такую логику. Ранние мечты начали таять, а с ними — и те надежды, которые он давным-давно вынашивал в своем сердце. Теперь ему снова была предложена надежда. Возможно, были где-то плоскости, где все мечты становились явью? Возможно, Марадор был как раз таким миром.
— Если бы я мог вернуться назад, найти Киморил и привести ее сюда, то мы могли бы жить в гармонии с этими людьми,— сказал альбинос похитительнице снов.
Уни ответила почти с пренебрежением:
— Эта Земля Старых, а не Исполненных Желаний! В этом вся разница. Чувства, которые овладели вами, довольно просты, и их легко поддерживать, а реальность тем временем остается вне досягаемости, и вы просто желаете недостижимого. Когда вы вознамерились достичь совершенства, Элрик Мелнибонэйский, тогда вы и завоевали авторитет в этом мире. Повернись вы спиной к этому стремлению — вашему собственному стремлению помочь людям построить мир, где правит справедливость,— и вы утратите мое уважение. Вы утратите уважение к самому себе. Выставите себя лжецом, а меня — дурой, поверившей, будто вы способны помочь мне спасти Святую Девочку!
Элрика поразила эта внезапная вспышка, показавшаяся ему довольно обидной в той приятной атмосфере спокойствия, которая окружала их.
— Но мне кажется, что такой мир построить невозможно. Ведь наверняка лучше иметь надежду, чем понимать, что мечты твои обречены?
— В это верят все живущие в этой плоскости. Оставайтесь здесь, если вам так хочется, и верьте в то, во что они верят целую вечность. Но мне кажется, что всегда нужно пытаться достичь Справедливости, какими бы призрачными ни казались перспективы успеха!
Элрик почувствовал усталость, и ему вдруг захотелось сесть и отдохнуть. Он зевнул и потянулся.
— У этих людей, похоже, есть секрет, который мне нужно узнать. Думаю, мне надо поговорить с ними немного, прежде чем продолжить наш путь.
— Сделайте это — и Энай умрет. Святая Девочка умрет. И все, что вы цените в себе, тоже умрет,— Уни не повышала голос. Она говорила с почти безразличной интонацией. Но в ее словах была настойчивость, которая переломила настроение Элрика. Однажды он уже хотел полностью уйти в мечтания. Сделай он так — и неизвестно, кто бы сейчас правил его народом.
Воспоминания о честолюбивом кузене, о Киморил, которая ждала возвращения своего нареченного, помогли Элрику вспомнить о цели своего пребывания здесь. Он стряхнул с себя настроение примирения и отступления. Поклонившись людям, которые собрались в пещере, он сказал:
— Я благодарю вас за ваше великодушие, но мой путь лежит вперед, к Паранорским Вратам.
Уни издала глубокий вздох — должно быть, облегчения.
— Здесь время нельзя измерить привычными нам мерками, принц Элрик, но будьте уверены — оно течет быстрее, чем мне хотелось бы...
С чувством глубокого сожаления покинул Элрик этих меланхоличных людей и последовал за Уни дальше в пещеры.
Уни добавила:
— Эти земли очень точно названы. Опасайся знакомого.
— Наверное, мы могли бы отдохнуть здесь? Восстановить наши силы? —• предложил Элрик.
— Ага, и умереть в этой сладкой меланхолии.
Альбинос с удивлением посмотрел на похитительницу снов и увидел, что и она немного поддалась царящему здесь настроению.
— Не такая ли судьба постигла Альнака Креба?
— Конечно же нет! — взяла в себя руки Уни.— Он был в силах избежать такой явной ловушки.
Теперь Элрик почувствовал себя пристыженным.
— Я чуть не провалил свой первый экзамен, где требовалось показать свою решимость и дисциплину.
— У нас, похитителей снов, есть одна привилегия — нам можно сдавать такой экзамен много раз,— ответила Уни.— Со временем соблазну легче противостоять, хотя он не становится слабее.
— И для вас?
— Почему бы нет? Вы думаете, что у меня нет забытых желаний, ничего, о чем мне хотелось бы помечтать? Или у меня не было детства с его светлыми воспоминаниями?
— Примите мои извинения, мадам. Уни пожала плечами.
— В этом отношении прошлое всегда притягательно. Я имею в виду тягу к прошлому вообще. Но мы забываем о другом, о том, что заставило нас уйти в мир фантазий.
— В таком случае вы верите в будущее, мадам? — попытался пошутить Элрик. Камни у них под ногами стали скользкими, и они вынуждены были продолжать свой плавный спуск с большей осторожностью. Элрику показалось, что впереди он услышал шум реки, которая, возможно, теперь бежала под землей.
— В будущем не меньше ловушек, чем в прошлом,— ответила Уни с улыбкой.— Я верю в настоящее, милорд. В вечное настоящее,— в ее голосе послышалась нотка раздражения, словно она уже не раз отстаивала подобную точку зрения.
— Полагаю, что предположения и сожаления грозят нам многими соблазнами,— сказал Элрик и вздохнул, увидев, что их ждет впереди.
Расплавленное золото каскадами лилось по двум древним каналам, высеченным в скале, которые образовывали гигантское сооружение в форме буквы V. Металл тек бурными потоками, но когда Уни с Элриком подошли поближе, они увидели, что золото не горячее. Какое-то другое вещество было причиной подобного эффекта — возможно, элемент, содержащийся в самой скале. Попадая на пол пещеры, золото растекалось в озерцо, которое в свою очередь питало ручей, где драгоценный металл бурной блестящей лентой вился до другого потока. Тот, как показалось сначала Элрику, состоял из обыкновенной воды. Но когда альбинос присмотрелся повнимательнее, он увидел, что ручей несет в себе серебро. Эти два металла смешивались при встрече ручьев. Образовавшийся поток сливался в некотором отдалении с еще одной блестящей рекой. Та уже была ярко-малиновой: возможно, состояла из жидких рубинов. Ни в одном из своих путешествий, ни по Молодым Королевствам, ни в сверхъестественные плоскости, не видал Элрик ничего подобного. Он шагнул было вперед, чтобы посмотреть, что там дальше, но Уни остановила его:
— Мы достигли следующих Врат,— сказала она,— не обращайте внимание на этот удивительный эффект, милорд. Смотрите,— она указала туда, откуда били два золотых потока, и Элрик смог рассмотреть между ними какое-то смутное очертание.— Это Паранор. Вы готовы ступить туда?
Вспомнив то, как окрестили эту землю похитители снов, Элрик позволил себе ироническую улыбку:
— Никогда еще не был настолько готов, мадам. Но как только путники подошли к Вратам, у них за спинами раздался цокот копыт, который звонким эхом отдавался от каменных стен пещеры и мрачного свода, гуляя по тысяче залов. У Элрика не было времени развернуться: что-то тяжелое ударило его по плечу, и он повалился на бок. Перед ним промелькнул образ мертвенно-белой лошади и всадника в доспехах из слоновой кости, перламутра и бледного черепашьего панциря, но в следующий миг это наваждение исчезло в воротах из расплавленного золота, растворившись во мраке. Но все же у Элрика не было сомнений в том, что один из таких воинов напал на него у моста. Даже прозвучал тот же самый ехидный смешок, затем его вместе с цокотом копыт поглотило то неведомое, что лежало за Вратами.
— У нас появился враг,— сказала Уни. Ее лицо было мрачно, и она сжала кулаки.— Нас уже узнали. Жемчужная Крепость не просто обороняется. Она нападает.
— Вы знаете этих всадников? Видели их раньше?
Похитительница снов покачала головой.
— Я просто знаю, что они существуют, вот и все.
— А у нас нет способов избавиться от них?
— Очень мало,— Уни снова нахмурилась, задумавшись. Затем она, взяв Элрика за руку, повела его под двойной каскад холодного золота, в глубь пещеры, которая вдруг озарилась мягким зеленым сиянием, словно они шагнули под полог зелени, чуть тронутой краской осени. Элрику вспомнилась империя Старого Мелнибонэ, величие ее власти, когда ее жители были настолько горды собой, что считали, будто весь мир лежит у их ног, когда судьбы целых народов ломались ради мимолетных радостей мелнибонэйцев.
Оказавшись в следующей пещере, настолько огромной, что сначала даже не верилось, что они все еще под землей, Элрик увидел шпили и минареты города, который излучал все тот же зеленый свет и был таким же прекрасным, как любимый Имррир, Призрачный Город, который альбинос изучал все свое детство.
— Это похоже на Имррир, и в то же время это вовсе не Имррир,— удивленно произнес Элрик.
— Нет,— возразила Уни.— Этот город похож на Лондон. Похож на Танелорн. Похож на Рас-Палум-Атаи,— но в ее словах не было сарказма. Она говорила так, словно и в самом деле полагала, что это город походил на все другие города, название только одного из которых было знакомым Элрику.
— Но вы видели его раньше. Как он называется?
— У него нет имени,— ответила похитительница снов. — У него много названий. Его можно назвать любым именем, которое придется тебе по душе,— и поникла, словно она устала, и некоторое время отдыхала, прежде чем повести Элрика дальше по дороге, мимо города.
— А почему бы нам не заглянуть туда? Там могут найтись люди, способные помочь нам добраться до нашей цели.
— А еще там найдется немало таких, кто будет мешать нам,— отмахнулась Уни.— Теперь уже ясно, принц Элрик, что наша тайна раскрыта и определенные силы вознамерились любой ценой остановить нас.
— Вы считаете, что Маги—Искатели Приключений последовали за нами?
— Или опередили нас, оставив здесь по крайней мере какую-то часть самих себя,— Уни с подозрением всмотрелась в город.
— А на вид такое спокойно место,— сказал Элрик. Чем больше он смотрел на город, тем большее впечатление на него производила архитектура: все здания были из одинакового зеленоватого камня, оттенок которого варьировался от желтого до синего. От одной башне к другой шли массивные контрфорсы и изогнутые мосты; шпили были изящны, как паутина, но настолько высоки, что почти упирались в свод пещеры. Казалось, все это отражает какую-то часть самого Элрика, но какую именно — он не мог пока вспомнить. Он жаждал остаться здесь. Элрика все больше возмущало, что Уни ведет его вперед, и хотя он дал клятву следовать за ней, теперь он стал подозревать, что похитительница снов сама сбилась с пути, что она не больше была готова к тому, чтобы достичь цели их путешествия, чем он сам.
— Нам нужно идти дальше,— сказала Уни, и в голосе ее прозвучало еще больше настойчивости.
— Я знаю, что наверняка нашел бы в этом городе нечто такое, что могло бы сделать Имррир снова великим. В этом величии я привел бы его к главенству над всем миром. Но на этот раз, вместо того чтобы нести миру жестокость и насилие, мы можем нести красоту и добрую волю.
— Вы более подвержены иллюзиям, чем я думала, принц Элрик,— покачала головой Уни.
Он гневно посмотрел на нее.
— А что плохого в подобных устремлениях?
— Они недостижимы. Так же нереальны, как этот город.
— По мне, так город выглядит достаточно основательным.
— Основательным? Ну да, в какой-то мере. Как только вы войдете в его ворота, город так же крепко сожмет вас в своих объятиях, как любой давно потерянный любовник! Идите же, сэр, идите! — казалось, на Уни нашло не менее отвратительное настроение, и она зашагала по петлявшей среди холмов обсидиановой дороге, которая вела к городу.
Изумленный подобной переменой, Элрик последовал за похитительницей снов. Но его гнев начал сходить на нет.
— Извините, мадам, я слушаюсь и повинуюсь...
Она не ответила. Каждую секунду город становился все ближе, пока, наконец, они не оказались в тени его стен, куполов и башен, таких потрясающих даже издали размеров, что об их истинной величине можно было только догадываться.
— Вот ворота,— сказала она.— Вот! Идите туда, и я скажу вам «прощай». Я постараюсь сама спасти ребенка, а вы сможете полностью посвятить себя утраченным надеждам, отложив, таким образом, все надежды сегодняшние!
И только сейчас Элрик внимательно присмотрелся к стенам из камня, похожего на жадеит, и увидел в их толще множество темных силуэтов — фигуры мужчин, женщин и детей. Альбинос ахнул и шагнул вперед, вглядываясь в их лица, и увидел, что те были живыми: в умерших уже глазах, на губах навеки застыло выражение ужаса, страдания, боли. Все это напоминало мух в янтаре.
— Вот неизменное прошлое, принц Элрик,— сказала Уни.— Вот судьба тех, кто жаждал вновь обрести свои старые надежды, не попробовав сначала найти новые! У этого города есть другое название. Похитители сновидений называют его Городом Находчивого Малодушия. Вам ни за что не понять причудливой логики, которая столь многих заставила свернуть на этот путь, которая заставила их вынудить своих любимых разделить их судьбу. Останетесь с ними, принц Элрик, и будете лелеять свои старые надежды?
Альбинос вздрогнул, отпрянул от стены и обернулся.
— Но ведь они видели, что стало с их предшественниками. Почему же они все равно пошли в этот город?
— Они отказывались видеть очевидное. Вот вам пример триумфа глупости над разумом и человеческим духом.
Они вдвоем пошли прочь от города, и Элрик вновь воспрянул духом, только когда прекрасные башни остались далеко позади, а они с Уни миновали еще несколько огромных пещер — в каждой был собственный город, но ни один из них не был столь величественен, как первый. У Элрика не было желания посещать эти города, хотя он ощутил какое-то движение в некоторых из них, а Уни сказала, что не все они были такими же опасными, как Город Находчивого Малодушия.
— Вы назвали этот мир плоскостью Сна,— сказал мелнибонэец,— и это в самом деле очень удачное название, мадам, потому что оно содержит целый каталог снов и немало кошмаров. Такое впечатление, будто это место было порождено мозгом поэта, хотя местами оно весьма странное...
— Я же говорила вам,— ответила Уни (ее тон стал намного теплее после того, как они столкнулись с опасностью),— что многое из того, очевидцем чего вы становитесь здесь, является собой наполовину материализовавшимся проявлением реальности, которую другим мирам, как ваш и мой, только предстоит лицезреть. В какой мере появятся они где-нибудь — я не знаю. Эти места столетиями создавались поколениями похитителей снов, которые облекали в форму то, что в ином случае не имеет формы.
Теперь Элрик стал лучше понимать слова, сказанные Уни ранее.
— Вместо того чтобы наносить на карту то, что существует, вы сами накладываете на него карту!
— В какой-то мере. Мы не изобретаем. Мы просто описываем, как можем. Таким образом, нам удается находить путь в каждой из мириад плоскостей Сна, потому что только это связывает всех их.
— А на самом деле в каждой плоскости может быть тысяча различных земель?
— Если вам так проще понять это. Или бесконечное множество земель. Или одна, но в бесчисленных проявлениях. Дороги проложены так, чтобы путешественник даже без компаса не мог сбиться с верного пути,— Уни почти весело рассмеялась.— Причудливые названия, которые мы даем этим местам,— это не плод поэтических импульсов, но насущная необходимость. Само наше выживание зависит от точных описаний!
— Ваши слова имеют весьма глубокий смысл, мадам. Хотя лично мое выживание зачастую зависит от доброго острого меча!
— Пока вы зависите от своего меча, принц Элрик, вы обрекаете себя на одну-единственную участь.
— Вы предсказываете мою смерть, мадам?
Уни покачала головой, и в ее прекрасных глазах появилось выражение безграничной симпатии и нежности.
— Смерть неотвратима почти для всех нас в той или иной форме. И я допускаю, что если Хаос когда-нибудь одолеет сам себя, то вы можете стать орудием этой замечательной победы. Будет грустно, принц Элрик, если при обуздании Хаоса вы уничтожите себя и все, что вы любите, одной неосторожной сделкой!
— Я обещаю вам, леди Уни, что сделаю все, что в моих силах, чтобы избегнуть такой судьбы,— Элрик изумился выражению лица похитительницы снов и решил не развивать эту тему.
Они шли через лес сталактитов и сталагмитов одинаковых ярких цветов — темно-зеленых, темно-синих и пурпурно-красных — под музыку капающей со свода на пол воды. Довольно часто огромная капля срывалась на Уни или Элрика, но такова была природа этой пещеры, что вскоре они снова были сухими. Они расслабились и, взявшись за руки, почти весело шагали вперед, пока не увидели, что между острыми уступами скалы быстро проносятся темные фигуры.
— Вооружены мечами,— прошептал Элрик. Затем ироничным тоном добавил: — Вот сейчас оружие было бы как нельзя кстати...
Оставаясь в этом мире, Элрик в то же время искал путь к мирам элементалей, искал какое-нибудь заклинание, какую-нибудь сверхъестественную защиту, но ничего не получалось. Казалось, что пути, которыми привык следовать его разум, были заблокированы.
Лица воинов были закрыты вуалями. Одеты они были в тяжелые развевающиеся плащи, а головы их защищены шлемами из металла и кожи. У Элрика создалось впечатление, что на него направлен пристальный взгляд холодных глаз с татуированными веками, и он сразу понял, что это члены одной из сект гильдии Магов-Убийц из Кварцхазаата, оставшиеся здесь, когда их сотоварищи вернулись из плоскости Сна. Несомненно, они попали в ловушку. Было также ясно, что они не намеревались вступать в переговоры с Элриком и Уни, а быстро приближались, выстраиваясь в знакомый строй для атаки.
Элрик был поражен неестественностью этих людей. Им не хватало плавности движений, и чем ближе они подходили, тем больше альбинос понимал, что он почти мог смотреть сквозь их глаза и отверстия в их черепах. Это были не простые смертные. Элрику однажды доводилось видеть подобных людей в Имррире. Отец нечасто, но все же брал его с собой на прогулки по городу, и вот однажды они отправились на Старую Арену, где за высокими стенами были заключены несколько мелнибонэйцев, которые утратили свои души в погоне за колдовскими знаниями, но тела их по-прежнему жили. И те, кто надвигался теперь на Элрика, тоже обладали единственным чувством — холодной, яростной ненавистью ко всем, кто отличался от них.
Уни издала громкий крик и метнулась в сторону, упав на одно колено, а меч, направленный на нее, с лязгом обрушился на одну из высоких зазубренных колонн. Сталагмиты были настолько близко расположены друг к другу, что вооруженным мечами нелюдям какое-то время не удавалось ударить или уколоть ни похитительницу снов, ни альбиноса, потому что те проворно двигались и уклонялись от клинков, пока один меч не ударил Элрика по руке — и тот с удивлением заметил, что противник пустил ему кровь.
Принц Мелнибонэ понял, что они оба погибнут — это был всего лишь вопрос времени, но упав на один из каменных «зубьев» спиной, он почувствовал, как сталагмит стал заваливаться назад. По неведомой причине скальная порода в пещере растрескалась, и все стало разваливаться. Элрик навалился на сталагмит всем весом. Тот начал медленно опрокидываться. Альбинос быстро подскочил к нему с другой стороны и подставил под каменную глыбу плечо, затем, собрав все силы, ринулся с таким каменным «копьем» на ближайшего врага.
Острие обломка скалы пронзило грудь воина в вуали. Маг-Убийца издал леденящий душу крик, и странная, неестественная кровь фонтаном хлынула на пол, затем стала впитываться в кости воина, пока не впиталась почти вся. Элрик сделал выпад вперед, выхватил из рук умирающего меч и кинжал, затем быстро обернулся, потому что сзади его атаковал еще один вуаленосец. Все боевое искусство и навыки драки сразу вернулись к Элрику. Еще задолго то того, как в руки альбиноса попал Бурезов, он изучил искусство владения мечом и кинжалом, луком и пикой, и сейчас ему не понадобилось иметь в руках колдовской меч, чтобы разобраться со вторым Магом-Убийцей, затем с третьим. Крикнув Уни, чтобы та подобрала себе оружие, Элрик продолжил бой. Он стрелой метался, от одной скалы к другой, с каждым маневром уменьшая количество противников. Их движения стали медленнее, словно они потеряли уверенность, но никто' из них не думал убегать.
Вскоре к Элрику присоединилась Уни, показав себя не менее искусным фехтовальщиком. Альбинос был восхищен ее изысканной техникой и отточенными движениями, когда она парировала удары и атаковала сама. Она била, экономя силы, и сваливала трупы в кучу с расчетливостью кошки в крысином логове.
Элрик нашел время, чтобы одарить ее улыбкой.
— Для того, кто совсем недавно превозносил преимущество слова над мечом, вы демонстрируете подозрительно хорошее владение клинком, мадам!
— Часто происходит так, что сначала нужно получить опыт и в том и в другом, чтобы выбрать затем что-то одно,— ответила похитительница снов, укладывая очередного воина.— Должна заметить, принц Элрик, что бывают случаи, когда добрый кусок стали имеет некоторое преимущество перед изящно построенной сентенцией!
Они дрались бок о бок, как старые друзья, прекрасно дополняя друг друга. Оба сражались как старые солдаты — ни жестокости, ни удовольствия не находили они в убийстве, просто хотели выиграть схватку как можно скорее, причинив своим противникам как можно меньше боли.
Противники же эти не испытывали боли, но каждый раз, когда умирал очередной воин, он издавал душераздирающий вой, полный муки, а вместо крови из ран лилось какое-то странное вещество.
Наконец мужчина и женщина справились с врагами и теперь стояли, опершись на свои зазубренные мечи, и старались подавить приступы тошноты, всегда возникавшей после битвы.
Затем прямо на глазах Элрика и Уни трупы стали медленно растворяться в воздухе, и вскоре осталось только несколько мечей, даже кровь исчезла. Не осталось никаких свидетельств того, что совсем недавно в пещере кипела жаркая схватка.
— Куда они пропали?
Уни подобрала ножны и вложила в них новый меч. Что бы она ни говорила до этого, она явно не собиралась идти дальше без оружия. На пояс к себе она повесила два кинжала.
— Пропали? А...— задумалась она.— В какой-нибудь бассейн с протоплазмой, или откуда они еще пришли,— Уни покачала головой.— Они — почти что призраки, принц Элрик, но не совсем. Они — как я уже и говорила — то, что оставили здесь Маги—Искатели Приключений.
— Вы хотите сказать, что часть их вернулась в их родные миры, как вернулся Альнак?
— Именно,— Уни глубоко вздохнула, словно намереваясь продолжить.
— Тогда почему мы и Альнака не можем найти здесь? Живого?
— Потому что не ищем его,— ответила Уни. Она говорила с прежней своей твердостью, и этого оказалось достаточно, чтобы заставить Элрика на несколько градусов отклониться от прежнего курса разговора.
— Возможно, мы все равно не сможем найти его здесь, как мы нашли Магов—Искателей Приключений в Земле Утраченных Надежд,— спокойно заметил альбинос.
— Верно,— ответила она.
И тут Элрик обнял ее, и несколько секунд они стояли в объятиях друг друга, а затем отправились дальше, на поиски Селадорских Врат.
Уже позже, когда Элрик помогал своей спутнице пересечь очередной естественный мост, под которым медленно текла река из коричневой жидкости, Уни сказала ему:
— Для меня это не обычное приключение, принц Элрик. Поэтому мне нужно было взять вас с собой.
Немного озадаченный тем, с чего бы это ей пришло в голову говорить, о том, что они оба принимали как должное, Элрик не ответил.
Когда на них напали женщины с обезьяньими мордами, вооруженные сетями и пиками, Уни и Элрику понадобилось совсем немного времени, чтобы расчистить себе путь и заставить трусливых созданий бежать прочь. Не причинила им особых неприятностей и атака лисоподобных существ, которые скакали на задних лапах, а вместо носов имели птичьи клювы. Они даже успели перекинуться парой шуток, когда разбирались со стайкой трещащих тварей, больше всего напоминавших лошадей; правда, они были размером с собаку и произносили несколько абсолютно бессмысленных слов на человеческом языке.
Наконец они достигли границ Паранора и увидели, что впереди маячат две огромные башни из отесанного камня, украшенные небольшими балконами, окнами, террасами и зубцами, покрытые старым плющом и вьющимися растениями с ярко-желтыми плодами.
— Это и есть Селадорские Врата,— объявила Уни. Казалось, она с большой неохотой приближалась к ним. Одну руку опустив на эфес меча и другую — вложив в руку Элрика, похитительница снов остановилась и сделала глубокий медленный вдох. — Это страна лесов.
— Вы называли ее Землей Забытой Любви,— напомнил Элрик.
— Ага. Так именуют ее похитители снов,— и она немного язвительно усмехнулась.
Элрик, не совсем уверенный в настроении Уни и не желая беспокоить ее, тоже остановился, переводя взгляд с ворот на Уни и обратно.
Она прикоснулась к его молочно-белому лицу. Ее золотистая кожа все еще была полна невероятной жизненной энергии. Уни пристально всмотрелась в лицо Элрика, затем со вздохом отвернулась и зашагала к воротам, потянув Элрика за руку за собой.
Они прошли между башнями, и тут же в нос Элрику ударил густой запах листьев и травы. Перед ним был лес — массивные дубы, вязы, березы и еще множество пород деревьев, но все они, хоть и образовывали полог над головой, не росли под открытым небом, но вскармливались излучающими странное сияние скалами на своде пещеры. Элрик, который всегда считал, что деревья не могут расти под землей, был изумлен, насколько они крепкие и похожие на обычные.
Затем с еще большим удивлением он увидел, как из зарослей выскочила какая-то фигура и твердо преградила им путь.
— Стоять! Мне нужно знать, по какому вы здесь делу!
Лицо существа было покрыто бурым мехом, а всем своим видом — выдающимися вперед зубами, длинными ушами, огромными раскосыми глазами — он напоминал кролика-переростка, если не считать того, что он был облачен в потрепанные медные доспехи и медную каску, а его меч и копье из искусно выкованной стали также были оправлены медью.
— Единственное наше намерение — пересечь эту землю, не причинив при этом вреда и не испытав его на себе,— ответила Уни.
— Слишком расплывчато,— покачал головой кролик-воин, затем неожиданно взмахнул копьем и глубоко всадил его в ствол дуба. Дуб вскрикнул. — Этот мне тоже так ответил. И многие другие тоже.
— Деревья были путешественниками? — спросил Элрик.
— Ваше имя, сэр?
— Меня зовут Элрик Мелнибонэйский, и я, равно как моя спутница леди Уни, не желаю причинять вам беспокойства. Мы держим свой путь в Имадор.
— Я не знаю ни Элрика, ни Уни. Я — граф де Магнес Доар, и я заявляю вам, что эта земля принадлежит мне. По древнему праву. И я сражался за нее. Вы должны вернуться через Врата.
— Мы не можем,— сказала Уни.— Отступление будет означать для нас смерть.
— Продвижение вперед будет означать для вас то же самое, мадам. Так что? Разобьете лагерь у ворот и останетесь здесь навеки?
— Нет, сэр,— ответила Уни, сжав рукоять меча. — Если нужно будет, мы прорубим себе путь через ваш лес. Мы здесь по неотложному делу, которое не терпит задержек.
Кролик-воин выдернул копье из дуба, который тут же перестал кричать, и запустил его в другое дерево. То начало кружиться и стонать,, пока сам граф де Магнес Доар не покачал в раздражении головой и не вытащил копье из ствола.
— Тогда вам придется драться со мной.
И тут они услышали вопль, доносившийся из-за правой колонны, и там появилось что-то большое и белое. Это был еще один бледный всадник в доспехах из кости, панциря черепах и перламутра, чьи ужасные глаза от ярости сузились до щелок. Его лошадь, встав на дыбы, копытами пробивалась сквозь барьер, которого не было, когда Уни с Элриком миновали Врата.
Вот они прорвались, и воин бросился в атаку.
Альбинос и похитительница снов приготовились защищаться, но граф де Магнес Доар опередил их — он поднял копье и метнул его в грудь воина. Сталь была легко отражена доспехами, которые оказались намного крепче, чем выглядели, затем меч всадника поднялся и упал — почти с пренебрежением — на медный шлем, разрубив голову кролика-воина. Тот бросил меч и копье и шагнул назад, сжимая голову руками. Его круглые карие глаза стали еще больше, и он начал визжать. Он медленно закружился на месте и упал на колени.
Элрик и Уни заняли позицию за стволом дуба, готовые отбить следующую атаку всадника.
Лошадь снова встала на дыбы, фыркая с той же безумной яростью, что и ее хозяин, и Элрик стрелой вылетел из своего укрытия, схватил брошенное копье и ткнул его туда, где соединялись кираса и латный воротник, вонзив острие точно в горло воина.
Из-под шлема донесся кашляющий звук, который перерос в знакомый смех, затем всадник развернул лошадь и ускакал вперед, вдоль по дороге, лежащей через лес. Тело его шаталось и билось, словно в агонии, но оставалось в седле.
Вскоре он исчез из виду.
Элрик весь дрожал.
— Если бы не видел своими глазами, как он погиб на Саданорском мосту, я готов был бы поклясться, что это тот же самый воин, который напал на меня там. Они удивительно похожи.
— А вы и не видели, как он погиб. Видели только, как он упал в воду.
— Ну ладно, теперь-то он наверняка мертв — после такого удара. Я чуть голову ему не снес.
— Сильно сомневаюсь в этом,— ответила Уни.— Я уверена, что это самый серьезный наш противник здесь, и по-настоящему серьезная схватка с ним предстоит нам только у самой Жемчужной крепости.
— Он защищает крепость?
— Как и многие другие,— Уни быстро обняла Элрика, затем опустилась на одно колено, чтобы осмотреть мертвого графа. После смерти он стал похож на человека, потому что волосы на его голове и руках побелели, и даже плоть, казалось, почти исчезла. Бронзовый шлем также преобразился и теперь стал ядовито-серебристого оттенка. Элрику вспомнилась смерть Альнака. Он отвел глаза в сторону.
Уни тоже быстро поднялась на ноги. В ее глазах стояли слезы. Но оплакивала она не графа де Магнеса Доара. Элрик заключил ее в свои объятия. Он весь вдруг потянулся к кому-то, кого он смутно помнил из своих старых снов, мечтаний юности, к кому-то, кто, пожалуй, никогда не существовал.
Мелнибонэец почувствовал, как пробежала дрожь по телу Уни, когда он обнял ее. Из глубин памяти всплыла маленькая шлюпка и светловолосая девочка, спящая на дне этой лодки, дрейфующей в открытом море, потом появился образ его самого, плывущего на ялике к ней, полного гордости из-за того, что он может стать ее спасителем. Но на самом деле Элрик никогда не знал такой девочки, в этом он был уверен, и тем не менее ему казалось, что Уни и есть эта девочка, только повзрослевшая.
Ахнув, Уни отпрянула от альбиноса.
— Мне показалось, что ты... Как будто я знаю тебя всю жизнь...— она закрыла лицо руками. — О, эта проклятая земля не зря так названа, Элрик!
— И какая же опасность подстерегает нас? Уни покачала головой.
— Кто знает... Большая или маленькая. Может, никакой? Похитители снов говорят, что именно в Земле Забытой Любви принимаются самые важные решения. Решения, которые имеют самые значительные последствия.
— Значит, здесь ничего нельзя делать? Нельзя принимать решения вовсе?
Уни пробежала пальцами по волосам альбиноса.
— По крайней мере, нам нужно отдавать себе отчет в том, что последствия могут проявиться намного позже.
Они вместе продолжили путь по тоннелю из деревьев, оставив мертвого кролика-воина за спиной. Теперь Элрику время от времени чудились лица, которые вглядывались в него из зеленых теней. Один раз он даже поверил, что видит фигуру своего покойного отца Садрика, скорбящего по кончине матери Элрика, единственному созданию, которое он когда-либо любил. Иллюзия была настолько полной, что Элрик позвал:
— Садрик! Отец! Так вот ты где... Услышав это, Уни поспешно выкрикнула:
— Нет! Не обращайтесь к нему! Не зовите его к себе! Не делайте его реальным! Это ловушка, Элрик. Еще одна ловушка.
— Мой отец?
— Вы любили его?
— Ага. Хотя это была безответная любовь.
— Помните это. Не зовите его. Не унижайтесь до того, чтобы заставить его появиться здесь, в этой галерее иллюзий.
Элрик понял, что она имеет в виду, и призвал всю свою силу воли, чтобы избавиться от образа отца.
— Я хотел сказать ему, Уни, как сильно я скорбел, видя его боль от потери,— у альбиноса по щекам текли слезы.— О Уни, я бы сам умер, чтобы вернуть ему любимую жену. Нет ли способа...
— Такие жертвы бессмысленны,— отрезала Уни, обнимая Элрика обеими руками и прижимая его к себе,— особенно здесь. Помните о своей цели. Мы уже пересекли три из семи земель, которые лежат на пути к Жемчужной Крепости. Мы пересекли половину этой земли. Это значит, что у нас за плечами уже больше половины пути. Держитесь, принц Мелнибонэ. Помните, кто и что зависит от вашего успеха!
— Но если у меня появится возможность исправить ошибки...
— Это все — ваши мечтания, а не то, что есть и может быть. Вам хочется порождать тени, которые будут разыгрывать ваши мечты? Разве это сделает счастливее трагические судьбы ваших отца и матери?
Элрик обернулся и через плечо всмотрелся в лес. Теперь отца нигде не было видно.
— Он казался настолько реальным. Он стоял передо мной как живой!
— Вы должны понять, что во всем этом мире есть только два человека из плоти и крови — это вы и я. Но даже мы...— она осеклась, потянулась к лицу Элрика и поцеловала его.— Мы немного отдохнем — только чтобы восстановить наши физические силы.
И Уни увлекла Элрика за собой на мягкие листья, лежавшие у самой дороги. Она поцеловала его и стала медленно гладить его тело мягкими руками, постепенно превращаясь во все, что Элрик утратил в своей любви к женщинам, а альбинос знал, что и он в свою очередь дает ей все, что она даже не желала получить от мужчины. И он без сожалений или боли понимал, что у их занятия любовью не было прошлого, а будущее лежало где-то за пределами их жизней, вне любой плоскости, которые им довелось посетить, и что ни один из них никогда не столкнется с последствиями этого шага.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПОЯВЛЯЕТСЯ КОРМЧИЙ
И хоть Уни с Элриком знали это, они были беспечны и счастливы и придали друг другу сил, которые им так понадобятся, если они всерьез надеются завершить свое приключение и достичь Жемчужной Крепости. Удивленный своим спокойствием, с каким-то необыкновенно ясным чувством Элрик, плечом к плечу с Уни, шагнул в серебристые Врата, ведущие в Имадор, загадочно именуемый похитителями снов Землей Новых Стремлений. Они оказались на вершине впечатляющей своими размерами лестницы, которая вела, извиваясь, вниз, в долину, тянувшуюся до самого горизонта, где земля была такого бледно-голубого оттенка, что показалась Элрику туманным небом. Сначала альбиносу показалось, что кроме них с Уни никого на огромной лестнице нет, но затем он увидел, что ступени полны людей. Некоторые оживленно беседовали, другие торговались, третьи обнимались. Кто-то собрался вокруг проповедников и жриц, певцов и рассказчиков, жадно внимая словам или криками выражая несогласие.
Ступени, ведущие в долину, гудели от многоголосой и разноязыкой человеческой речи. Перед глазами Элрика были заклинатели змей и укротители медведей, жонглеры и акробаты. Облачены они были в одеяния, обычные для жителей пустыни,— огромные шелковые шальвары зеленого, золотого, алого и янтарного цвета, куртки из парчи или бархата, тюрбаны, бурнусы и фески, украшенные самой изящной вышивкой, а также в полированный металл и серебро, золото и всевозможные драгоценные камни. Здесь были также животные, стойла, корзины, переполненные провизией и тканями, товарами из кожи, меди и латуни.
— Какие они красивые! — заметил Элрик. И это было правдой: хотя лица всех этих людей были всевозможных цветов и форм, все они обладали какой-то неуловимой красотой. Кожа их светилась здоровьем, глаза ярко сияли, а движения были уверенными и легкими. Они вели себя с достоинством и были в хорошем расположении духа. Хотя было очевидно, что люди заметили, как вниз по ступеням шагают Элрик с Уни, они не стали утруждать себя тем, Чтобы поприветствовать их или поинтересоваться целью их визита. Собаки, кошки и обезьяны носились среди толпы, а ребятня, как и все дети, играла в игры, не понятные взрослым. Воздух был теплым и благоуханным, полным ароматов фруктов, цветов и других товаров, выставленных на продажу.
— Если бы все миры были похожи на этот! — добавил Элрик, улыбаясь молодой девушке, которая протянула ему расшитую ткань.
Уни купила несколько апельсинов у подбежавшего к ним мальчишке и протянула один Элрику.
— Это на самом деле довольно приятная плоскость. Я и не ожидала, что здесь окажется настолько мило.
Но когда похитительница снов откусила половину апельсиновой дольки, то тут же выплюнула кусочек фрукта в руку.
— Совершенно безвкусно!
Элрик попробовал свой апельсин и также обнаружил, что это сухая масса без запаха. Разочарование, которое нахлынуло на него, было несоразмерно с поводом для расстройства. Альбинос швырнул фрукт подальше от себя. Тот упал на лестницу и прыгал но ступеням, пока не скрылся из виду.
Серо-зеленая долина казалась безлюдной. Ее пересекала широкая, хорошо вымощенная дорога, но там не было видно ни единого путешественника, несмотря на огромную толпу на лестнице.
— Интересно, почему дорога пуста? — спросил Элрик у Уни.— Разве эти люди спят по ночам на ступенях? Или они переносятся в другую плоскость, когда заканчивают торговать здесь?
— Несомненно, мы скоро получим ответ на этот вопрос, милорд,— ответила Уни, беря Элрика за руку. После любовных утех в лесу между ними возникло сильное чувство товарищества и взаимной симпатии. Элрик не чувствовал вины, зная, что в сердце он никого не предал, и было ясно, что и Уни так же спокойна. Каким-то странным образом они восстановили силы друг друга, сделав объединенную энергию намного большей, чем сумма двух. Это была дружба, которой Элрик никогда не знал, и он был благодарен, что теперь ему довелось испытать подобное чувство. Он знал, что уже многому научился от Уни, что похитители снов научат его еще многому и эти знания весьма пригодятся ему, когда он вернется в Мелнибонэ, чтобы потребовать свой трон, занятый Йиркуном.
Спускаясь по ступеням, Элрик заметил, что одеяния людей становились все более изысканными, драгоценности, головные уборы и оружие — более дорогими и экзотическими; рост людей увеличился, а сами они стали еще более красивыми.
Любопытства ради Элрик остановился, чтобы послушать рассказчика, который собрал вокруг себя большую толпу, но тот говорил на незнакомом мелнибонэйцу языке — высоком и монотонном,— слова которого ничего не значили для альбиноса. Они с Уни еще раз остановились у продавщицы бус, и Элрик вежливо поинтересовался у нее, принадлежат ли все эти люди к одной нации.
Женщина нахмурилась и покачала головой, сказав что-то еще на незнакомом языке. Фраза состояла из нескольких слов, и она повторяла их снова и снова. Только когда к похитителям снов подошел мальчишка, продавец шербета, смогли они задать ему свой вопрос и быть понятыми.
Парнишка нахмурился, словно переводя эти слова у себя в голове.
— Ага, мы все — народ ступеней. У каждого из нас свое место. Один ниже другого.
— Вы становитесь богаче и важнее, когда спускаетесь, а? — спросила Уни.
Мальчишка был озадачен этими словами.
— У каждого из нас есть свое место,— повторил он снова и, словно напуганный вопросом, сорвался с места и убежал вверх, растворившись вскоре в плотной толпе. Здесь, внизу, тоже были люди, хотя и поменьше, чем на верхних ступенях, а у
самой долины их количество резко уменьшалось.
— Может, это иллюзия? — прошептал Элрик Уни.— Здесь витает налет сна.
- Здесь сильно влияние того, что мы хотим увидеть,— ответила она,— и его скрашивают наши восприятия этого места.
— Так это не иллюзия?
— Это не то, что можно назвать иллюзией,— Уни попыталась подыскать нужное слово, но лишь покачала головой. — Чем больше это кажется нам иллюзией, тем больше оно становится таковой. Так понятно?
— Думаю, да.
Наконец они достигли основания лестницы. От земли их отделяло всего несколько ступеней, когда они увидели всадника, который мчался к ним по долине, поднимая за собой гигантский столб пыли.
Люди на лестнице испуганно ахнули. Элрик обернулся и увидел, что все они устремились наверх, и первым побуждением мелнибонэйца было присоединиться к ним, но Уни остановила его:
— Помните, что мы не можем повернуть обратно,— сказала она.— Мы должны быть готовы встретиться к опасностью лицом к лицу.
Постепенно фигурка всадника приблизилась настолько, что ее можно было рассмотреть. Это был иди тот же самый воин в доспехах из перламутра, слоновой кости и панциря черепахи, либо его близнец. Всадник был вооружен белым мечом и наконечником из заостренной кости, и это оружие было нацелено прямо в сердце Элрика.
Альбинос прыгнул вперед, пытаясь сбить нападавшего с толку. Элрик уже был почти под копытами лошади, когда нанес удар вверх поспешно выхваченным мечом и рубанул по копью. Сила удара заставила его повалиться набок, в то время как Уни, реагируя с почти телепатической слаженностью, словно у них был в тот момент на двоих один мозг, подпрыгнула и нанесла удар под левую поднятую руку своего противника, стремясь поразить его сердце.
Ее удар был отбит резким движением руки воина, закованной в латную рукавицу, и Уни полетела на землю. И только сейчас Элрик смог впервые рассмотреть лицо врага. Худое, бескровное лицо с глазами давно сдохшей рыбы и ухмыляющийся разрез рта, приоткрытый в гримасе презрения. К своему ужасу Элрик узнал в воине что-то от Альнака Креба! Копье со свистом описало дугу и ударило Уни по плечу, снова посылая ее на землю.
Элрик уже был на ногах и, пока копье не успело вернуться, направил меч на подпругу лошади — старый трюк, которому он научился у Вилмирских бандитов,— но удар был парирован закованной в латы ногой, и альбинос отлетел в сторону, освобождая пространство для новой атаки Уни.
Хотя Элрик и Уни сражались как единое существо, нападавший на них воин, казалось, был наделен даром предвидения и угадывал каждое их движение.
Элрик уже поверил в то, что этот всадник — существо сверхъестественного происхождения, и, делая очередной ложный выпад, бросил свой разум в миры элементалей, на поиски любой доступной ему помощи. Но помощи не было. Никакой. Словно все плоскости опустели, словно весь мир элементалей, демонов и духов был за ночь низвергнут в преисподнюю. Ариох не сможет помочь Элрику. Здесь его ворожба абсолютно бесполезна.
Уни издала резкий крик, и Элрик увидел, что она была сброшена на нижнюю ступеньку. Девушка попыталась подняться на ноги, но ее парализовало — она едва владела конечностями.
И вновь бледный всадник расхохотался и приготовился убить Уни.
Элрик издал свой боевой клич и помчался на противника, пытаясь отвлечь его. Альбинос не мог допустить и мысли, что женщине, к которой он испытывал чувство и любви, и дружбы, могут причинить вред, и готов был умереть, чтобы спасти ее.
— Ариох! Ариох! Кровь и души!
Но не было у Элрика Рунного Меча, который мог бы помочь ему. Надеяться можно было лишь на себя.
— Альнак Креб! Это все, что осталось от тебя? Всадник обернулся — почти нетерпеливо — и метнул копье в бегущего человека. Таков был его ответ.
Этого Элрик не ожидал. Он попытался бросить свое тело в сторону, но древко копья ударило его по плечу, и он тяжело опустился в пыль, выпустив из руки непривычную саблю. Альбинос пополз в сторону выпавшего оружия, глядя, как всадник выхватил свой меч и пришпорил лошадь. Та понеслась на беззащитную Уни. Элрик поднялся на одно колено и швырнул кинжал с отчаянной меткостью. Клинок попал в цель — точно между пластинами доспехов на спине, и занесенный меч неожиданно упал.
Элрик дотянулся до сабли, поднялся на ноги и с ужасом увидел, что всадник снова вздымал свой меч над бедной Уни, не обращая внимания на рану в плече.
— Альнак?
И снова Элрик пытался достучаться до какой-либо части Альнака, которая оставалась в воине, но и на этот раз призыв остался без ответа. Все тот же зловещий нечеловеческий смех сотряс все вокруг; лошадь фыркнула, ударив копытами похитительницу снов, которая пыталась удержаться на ступеньке.
Едва отдавая себе отчет в своих действиях, Элрик подбежал к воину и бросился на него, пытаясь стащить с лошади. Всадник взревел и умудрился вывернуться. Меч его скрестился с саблей Элрика, а затем альбиносу удалось вышибить воина из седла. Они вместе повалились на песок, в нескольких дюймах от того места, где лежала Уни. Рука, в которой Элрик держал меч, была прижата спиной воина, но зато мелнибонэец смог вырвать свой кинжал левой рукой и наверняка ударил бы по этим омерзительным мертвым глазам, если бы воин не закрыл их рукой.
— Прежде чем ты тронешь ее, тебе придется убить меня! — обычно мелодичный голос Элрика от ярости превратился в рык. Но воин лишь снова рассмеялся, и призрак Альнака улетучился из его глаз.
Они боролись несколько секунд, и силы их были примерно равны. Элрик слышал свое дыхание, ворчание воина в доспехах, тихое ржание лошади и тяжелые вдохи-выдохи Уни, которая пыталась подняться на ноги.
— Жемчужный воин!
Это был другой голос. Не Уни, а другой женщины. И звучал он уверенно и властно.
— Жемчужный воин!
И вдруг воин заговорил, прошептав Элрику, словно тот был его другом-заговорщиком:
— Ее не слушай. Помочь могу тебе я. Почему бы тебе не пойти с нами, познать и полюбить Великую Степь, где такая богатая охота? Там есть дыни, чей вкус — как у самых сладких вишен. Такую прекрасную одежду могу тебе дать я. Не слушай ее. Не слушай. Да, я Альнак, друг твой. Да!
Элрик с отвращением внимал этому бормотанию сумасшедшего. Оно вызывало у него большее омерзение, чем внешность создания и его яростная атака.
— Подумай, какая власть будет дана тебе. Боятся они тебя. Боятся они меня. Элрик! Знаю тебя я. Не будем противниками мы. Вместе победим мы. Не свободен я, но ты можешь отправиться в путь за нас обоих. Не свободен я, но никогда не придется тебе нести груз ответственности на себе. Не свободен я, но у меня есть много рабов. Теперь они твои. Я предлагаю тебе новое богатство и новую философию; новые пути удовлетворить любые желания. Я боюсь тебя, и ты боишься меня. Так будем же связаны вместе, один с другим. Это — единственная связь, которая что-либо значит. Они все грезят тобой, все как один. Даже я, хотя мне не снятся сны. Ты — единственный враг.
— Жемчужный воин!
С грохотом, источником которого стали доспехи из слоновьей кости, черепашьего панциря и перламутра, воин с лицом прокаженного вырвался из хватки Элрика.
— Вместе мы можем одолеть ее...— прошептал он поспешно.— И не будет силы, способной противостоять нам. Я дам тебе свою свирепость!
Борясь с приступами тошноты, Элрик медленно поднялся на ноги и повернулся в ту же сторону, куда смотрела Уни, которая сидела на ступеньках, разминая руки и ноги, в которые, казалось, вновь вернулась жизнь.
Там стояла женщина ростом выше Элрика и Уни. Лицо ее скрывали вуаль и капюшон. Взгляд ее постоянно перемещался с похитителей снов на того, кого она назвала Жемчужным воином, затем она подняла огромный посох, который она держала в правой руке, и ударила им оземь.
— Жемчужный воин! Ты должен повиноваться мне!
Жемчужный воин пришел в ярость.
— Не желаю этого! — проревел он, ударяя себя кулаком по нагрудной пластине. — Ты злишь меня, леди Вздох!
— Это — мои подопечные, и они под моим покровительством. Иди, Жемчужный воин. Иди сеять смерть в другом месте. Убивай настоящих врагов Жемчужины.
— Не хочу, чтобы ты приказывала мне! — воин был угрюм и дулся, как ребенок. — Вы все — враги Жемчужины. И ты тоже, леди Вздох.
— Ты безмозглое создание! Убирайся! — женщина подняла посох и указала куда-то за лестницу, где виднелась окутанная туманом гора, уходившая в бесконечную высь.
Воин снова заговорил, на этот раз — угрожающе.
— Ты злишь меня, леди Вздох. Я — воин Жемчужины. Сила моя исходит от крепости,— он повернулся к Элрику и обратился к нему как к товарищу: — Входи в союз со мной, и мы убьем ее прямо сейчас. И будем править мы — ты в своей свободе, я — в своем рабстве — всеми этими плоскостями и многими другими, неизвестными похитителям снов. Будь моим. Мы поженимся. Да, да, да...
Элрик содрогнулся и повернулся к Жемчужному воину спиной. Затем подошел к Уни, чтобы помочь ей подняться.
Девушка снова могла двигать конечностями, но продолжала пребывать в оцепенении. Она посмотрела на ступени, которые исчезали в вышине. На них не было видно ни одного из тех людей, которые недавно занимали всю огромную лестницу.
Обеспокоенный всем случившимся, Элрик взглянул на появившуюся женщину. Ее одежды различных оттенков синего были расшиты серебряной нитью и оторочены золотым и темно-синим. Она держала себя с невероятной грацией и достоинством и с веселым выражением лица разглядывала Уни и Элрика. Тем временем Жемчужный воин поднялся на ноги и стал в вызывающую позу, одновременно прожигая злобным, взглядом леди Вздох и одаривая Элрика заговорщицкой улыбкой.
— Куда делся весь народ со ступеней? — спросил Элрик женщину.
— Они просто разошлись по своим домам, милорд,— ответила леди Вздох. Когда она обратилась к альбиносу, голос потеплел, хотя в нем остались властные нотки, преобладавшие в ее интонации, когда она приказывала Жемчужному воину прекратить атаку.— Я —леди Вздох, и я приветствую вас на этой земле.
— Мы благодарны вам за вмешательство, миледи,— впервые за все это время подала голос Уни, и в ее словах слышалась изрядная доля подозрительности.— Вы — местная правительница?
— Я всего лишь проводник и ваш кормчий.
— Эта сумасшедшая тварь слушается ваших приказов,— заметила Уни и, растирая руки и ноги, презрительно посмотрела на Жемчужного воина, который фыркал и дулся, когда леди Вздох переводила свой взгляд на него.
—Не обращайте внимания,— махнула рукой леди Вздох,— Он охраняет Жемчужину. Но разум его настолько скуден, что он не может понять природы своего задания: кого считать врагом, а кого — другом. Бедный полуразложившийся уродец, он способен лишь на ограниченный набор действий. Те, кто поставили его на эту службу, и сами имели лишь смутное представление о том, какими качествами должен обладать такой воин.
— Плохо! Я не буду! — снова гнусно захихикал Жемчужный воин.— Никогда! Вот почему! Вот почему!
— Сгинь! — крикнула леди Вздох, снова взмахнув своим посохом, и под вуалью блеснули ее горящие глаза. — Здесь тебе нечего делать.
— Умереть — дело нехитрое,— заявил Жемчужный воин, поднимая плечо в жесте вызывающей непокорности.— Бойтесь и вашего разложения. Мы все можем растаять, если это получит свое разрешение.
— Прочь, тупая скотина! — леди Вздох указала на лошадь воина. — И не вздумай схватиться за копье! Ты —разлагающаяся бесчувственная карикатура, вот кто.
— Я могу ошибаться,— начал Элрик,— но, по-моему, то, что он говорит, бессмысленно.
— Возможно,— прошептала Уни.— Но еще может так статься, что в его речах больше правды, чем мы услышали из уст тех, кто вызвался защищать нас.
— Все еще будет, и всему придется сопротивляться! — мрачно произнес Жемчужный воин, запрыгивая в седло лошади и направляя ее туда, где лежало копье, брошенное им в Элрика.— Вот зачем нам нужно быть!
— Прочь! Прочь!
Он наклонился в седле, пытаясь дотянуться рукой до копья.
— Нет,— сказала леди Вздох твердо, словно обращалась к неразумному ребенку.— Я же говорила тебе, что больше ты не возьмешь его. Посмотри, что ты наделал, Жемчужный воин! Тебе запрещено нападать на этих людей снова!
— Значит, союза не будет. Не сейчас! Но вскоре этой свободой можно будет обменяться, и все придут вместе! — вновь раздался леденящий душу смех, полусумасшедший всадник вонзил свои шпоры в бока лошади и галопом умчался в том направлении, откуда ранее появился, выкрикнув напоследок; — Будут связи! О да!
— Понятны ли вам. его слова, леди Вздох? — вежливо поинтересовался Элрик, когда Жемчужный воин скрылся из виду.
— Некоторые из них,— ответила та. Элрику показалось, что под вуалью мелькнула улыбка.— Не его вина, что у него мозги усохли. В мире, знаете ли, немного воинов. И он, возможно, лучший.
— Лучший?
Сардонический вопрос Уни остался без ответа. Леди Вздох протянула вперед руку, на которой блеснули драгоценные камни нежных оттенков, и поманила их за собой.
— Я — кормчий. Я могу отвести вас на сладкие острова, где двое любовников могут познать вечное счастье. Есть потайное место, где вы будете в безопасности. Хотите?
Элрик бросил быстрый взгляд на Уни, чтобы посмотреть, какова была ее реакция на приглашение леди Вздох» На секунду он забыл о цели своего пребывания здесь. Небольшой отдых-идиллия с Уни был бы сейчас как нельзя кстати.
— Это Имадор, не так ли, леди Вздох?
— Верно, это — место, которое похитители снов называют Имадор. Но мы не называем его таким именем,— казалось, «кормчему» подобный вопрос не понравился.
— Мы благодарны вам за помощь, миледи,— сказал Элрик, который счел слова Уни немного грубыми и решил извиниться за манеры своей подруги. — Меня зовут Элрик Мелнибонэйский, а это — леди Уни из гильдии похитителей снов. Известно ли вам, что мы ищем Жемчужную Крепость?
— Известно. И эта дорога приведет вас прямо туда. Она поможет вам достичь крепости. Но да будет вам известно, что она приведет вас не лучшим путем. А я могу провести вас любым путем, каким вы только пожелаете,— голос ее был немного далеким, словно сама она наполовину спала. Когда тон леди Вздох стал мечтательным, Элрик догадался, что они оскорбили ее.
— Мы — ваши должники, леди Вздох, и ваш совет чрезвычайно ценен для нас. Что бы вы нам посоветовали?
— Думаю... для начала вам неплохо собрать армию. Это для вашей же безопасности. Такие ужасные силы охраняют Жемчужную Крепость. Да и прежде чем вы достигнете ее, вам будут встречаться отнюдь не друзья. Вы оба храбры, и перед вами лежит несколько путей к успеху. Смерть поджидает вас в конце многих дорог. Об этом, я уверена, вам хорошо известно.
— А где мы можем набрать себе целую армию? — Элрик решил не обращать внимания на предупреждающий взгляд Уни. Уж что-то слишком упрямой и несговорчивой была она сегодня, слишком подозрительно относилась к этой величественной женщине.
— Неподалеку отсюда есть океан. Посреди океана есть остров. Народ этого острова томим жаждой битвы. Они последуют за любым, кто пообещает им опасность. Вы позовете их за собой? Это будет хорошим решением. Там есть тепло и надежные стены. Сады и обильная еда.
— В ваших словах немало здравого смысла,— согласился Элрик.— Пожалуй, неплохо было бы ненадолго остановиться, чтобы набрать армию из этих солдат. Кроме того, Жемчужный воин предлагал мне союз. Поможет ли это нам? Можно ли доверять ему?
— Я думаю, да,— леди нахмурила лоб.— Я думаю, да.
— Нет, леди Вздох,— неожиданно вступила в разговор Уни.— Мы благодарны вам за вашу помощь,— в словах ее звучала сила.— Вы отведете нас к Фаладорским Вратам? Вы знаете их?
— Я знаю, что вы называете Фаладорскими Вратами, молодая женщина. Какими бы ни были ваши вопросы и желания, мне надо на них отвечать и их исполнять.
— Как же вы называете эту землю?
— Никак,— казалось, что леди Вздох была поставлена в тупик вопросом Уни.— Нет никакого названия. Это «эта земля». Это «здесь». Но я могу провести вас по этой земле.
— Я верю вам, миледи,— голос Уни стал мягче. Она взяла Элрика за руку.— Другое наше название этой плоскости — Земля Новых Стремлений. Но новые стремления могут вести по неправильному пути. Мы изобретаем их, когда старые кажутся труднодостижимыми, а?
Элрик понял ее. Он чувствовал себя идиотом.
— Вы предлагаете обходной путь, леди Вздох?
— Не совсем,— покачала головой женщина в вуали. В этом движении была вся ее грациозность, и казалось, что ее немного ранила прямота вопроса.— Новая цель иногда предпочтительнее, когда старая дорога становится непроходимой.
— Но эту дорогу нельзя назвать непроходимой, леди Вздох,— сказала Уни.— Пока что.
— Это верно,— леди Вздох едва заметно склонила голову. — Я лишь предлагаю вам все возможные пути. Все.
— Мы склонны придерживаться того пути, в котором мы наиболее уверены,— мягко продолжила Уни.— И еще раз премного благодарю вас за помощь.
— Всегда к вашим услугам, леди Уни.. Пойдемте,— женщина развернулась так стремительно, что все ее одежды взметнулись в воздух, как облачко, подхваченное порывом ветра, и повела их прочь от ступеней, туда, где начинался пологий спуск. Подойдя к нему поближе, Уни с Элриком увидели, что он ведет к реке. Там, пришвартованное к берегу, стояло судно. У него был высокий изогнутый нос из позолоченного дерева, чем-то напоминавший посох Уни, а борта его были покрыты пластинами чеканного золота, бронзы и серебра. Латунь сияла на перилах и на единственной мачте судна, а над нок-реей развевался голубой с прожилками серебряного (совсем как платье леди Вздох) парус. Команды видно не было. Миледи указала на корабль своим жезлом.
— Вот судно, на котором мы найдем те Врата, что вы ищете. Мое призвание, леди Уни и принц Элрик,— защищать вас. Не бойтесь меня.
— Миледи, мы вас и не боимся,— со всей откровенностью заявила Уни. Но голос ее остался мягким. Элрика озадачило подобное поведение похитительницы снов, но он понял, что она лучше его понимает, что происходит.
— Что все это значит? — прошептал Элрик, когда леди Вздох начала спускаться к кораблю.
— Думаю, это значит, что мы еще немного приблизились к Жемчужной Крепости,— ответила Уни.— Миледи пытается помочь нам, но отнюдь не уверена, как лучше сделать это.
— Ты веришь ей?
— Если мы доверяем себе, то и ей должны верить, вот что я думаю. Мы должны знать, какие вопросы следует ей задавать.
— Я поверю вам, Уни, чтобы поверить ей,— улыбнулся Элрик.
Последовав настойчивым жестам леди Вздох, которая манила их за собой, Уни с Элриком поднялись на борт прекрасного корабля, который мерно покачивался на волнах, тревоживших темные воды прямого, глубокого и, как показалось Элрику, наверняка рукотворного канала, плавным изгибом уходящего вдаль и исчезающего из виду в миле-другой от места швартовки корабля. Элрик всмотрелся вверх, все еще не полностью уверенный в том, что он видел над головой — странное небо или свод невообразимо огромной пещеры. Он смотрел на исчезавшие вдали ступени и думал о том, куда исчезли все обитатели лестницы, убежавшие после нападения Жемчужного воина.
Леди Вздох взялась за внушительных размеров румпель корабля. Одним плавным движением она направила судно на середину канала. И почти сразу же земля выровнялась, так что стало возможным рассмотреть серую пустыню по сторонам, а впереди — какую-то листву, зелень и намеки на холмы. Свет своими оттенками напомнил Элрику осенний вечер. Он почти что ощущал аромат увядающих роз и деревьев, сбрасывавших листву в садах Имррира. Элрик склонил голову к плечу сидевшей рядом с ним на носу судна Уни и удовлетворенно вздохнул, наслаждаясь моментом.
— Если оставшейся части нашего путешествия суждено пройти так же, я с радостью стану вашим спутником еще во множестве походов в эти земли, леди Уни.
Похитительница снов тоже была в прекрасном расположении духа.
— Ага. Тогда весь мир захочет войти в нашу гильдию.
Корабль миновал излучину канала, и всех, кто был на его борту, встревожили показавшиеся на обоих берегах фигуры. Это были грустные молчаливые люди, облаченные в белое и желтое. Они взирали на проплывавший мимо баркас полными слез глазами, словно стали очевидцами похорон. Элрик был уверен, что оплакивали не его и не Уни. Он что-то крикнул людям, но они, казалось, не услышали его. В следующий момент они исчезли, и вид за бортом сменился аккуратно ухоженными террасами, на которых возделывались виноград, инжир и миндаль, и из-за обилия ароматов созревающих фруктов воздух стал сладким. В какой-то момент на берегу появился небольшой зверек, напоминавший лису, и некоторое время бежал за судном, пока не исчез в густых зарослях. Немного спустя после этого появилось несколько обнаженных темнокожих людей, которые передвигались на четвереньках вслед за кораблем, пока и им не наскучила эта диковина, и они удалились в подлесок. Канал начал все больше извиваться, и леди Вздох была вынуждена всем весом налегать на румпель, чтобы лавировать и держать судно на фарватере.
— И к чему им понадобилось строить канал таким извилистым? — задался вопросом Элрик, когда они вышли на очередной прямой участок.
— То, что было над нами, теперь впереди, а то, что было внизу, осталось позади,— ответила леди Вздох.— Такова природа всего этого. Я — кормчий, и я знаю. Но впереди — там, где становится темнее,— река не имеет изгибов. Это сделано для облегчения понимания, как мне кажется.
В ее словах было не больше смысла, чем в сумасшедших речах Жемчужного воина, и Элрик попытался разобраться, задав следующий вопрос:
— Но что помогает нам понять река, леди Вздох?
— Их природу — ее природу — то, с чем вы должны столкнуться... Ага, смотрите!
Река стремительно становилась шире, превращаясь в озеро. Теперь по берегам рос камыш, а в нежном небе кружились серебристые цапли.
— Отсюда совсем недалеко до острова, о котором я вам рассказывала,— сказала леди Вздох.— Может, все-таки... Я так боюсь за вас.
— Нет,— с вежливой настойчивостью ответила Уни.— Направьте корабль к другому концу озера, в сторону Фаладорских Врат. Благодарю вас за предложение.
— Благодарность эта...— леди Вздох покачала головой. — Я не позволю вам умереть.
— Мы и не собираемся. Мы здесь, чтобы спасти ее.
— Она боится.
— Мы знаем.
— Те, другие, говорили, что спасут ее. Но они сделали ее, то есть сделали это — темным, и она попалась в ловушку...
— Мы знаем,— сказала Уни и успокаивающе положила руку на плечо леди Вздох, направившей корабль в открытое озеро.
Элрик продолжил расспросы:
— Вы разговариваете со Святой Девочкой и Магами—Искателями Приключений? Что держит ее в неволе, леди Вздох? Как мы можем освободить ее? Вернуть ее отцу и народу?
— О, это обман! — почти выкрикнула леди Вздох, указывая туда, где на воде показался плывущий к ним ребенок. У мальчика была кожа металлического цвета, отливавшая серебром, а его серебряные глаза молили о помощи. Затем мальчишка осклабился, схватился рукой за волосы, сорвал свою голову и ушел под воду.
— Мы уже близко к Фаладорским Вратам,— мрачно заметила Уни.
— Те, кто завладел ею, тоже охраняют ее,— неожиданно заявила леди Вздох. — Но она не принадлежит им.
— Я знаю,— сказала Уни. Ее взгляд был прикован к тому, что показалось прямо по курсу. Над озером клубился туман. Он был похож на легкую дымку, которая парит над водой осенним утром. Воздух был полон спокойствия, которому похитительница снов абсолютно не доверяла. Элрик обернулся и посмотрел на леди Вздох, но глаза навигатора не выражали никаких эмоций, и по ним невозможно было догадаться, какие опасности могли ждать всех впереди.
Корабль немного повернул в сторону, и сквозь туман проглянула полоска земли. Элрик увидел высокие деревья, росшие на нагромождении камней. Это были белые колонны из известняка, мягко сиявшие в этот прекрасный вечер. Мелнибонэец увидел поросшие травой пригорки, а под ними — небольшие пещеры. Он уже собирался спросить леди Вздох, почему она все-таки привела их к тому острову, о котором говорила, но тут альбинос увидел нечто, больше всего походившее на массивную, украшенную замысловатой мозаикой дверь из отесанного камня, судя по всему, достаточно древнюю.
— Фаладорские Врата,— объявила леди Вздох не без почтения в голосе.
Затем Врата распахнулись, и оттуда вырвался ужасный ветер, который вырывал волосы и срывал одежду, тысячами когтей впивался в кожу и с бешеным воем залетал в уши. Корабль раскачивался так сильно, что Элрик не на шутку испугался, что тот перевернется. Альбинос подбежал к форштевню, чтобы помочь леди Вздох справиться с румпелем. С ее лица сорвало вуаль. Она была уже немолода, но имела поразительное сходство с той маленькой девочкой, которая осталась в Бронзовом Шатре,— Святой Девочкой баурадимов. Подхватив румпель на то время, пока леди Вздох надевала вуаль, Элрик вспомнил, что никто ни разу не упомянул о той, кто была матерью Варадии.
Уни убирала парус. Первый порыв ветра сошел на нет, и уже можно было идти галсом к черному, странно пахнущему входу, открывшемуся за поваленной ураганом мозаичной дверью.
Там оказались три лошади. Копыта пронзали воздух. Хвосты развевались. Они галопом помчались по воде в сторону корабля. Затем пронеслись мимо него и растаяли в тумане. Ни у одного из скакунов не было головы.
Теперь Элрика по-настоящему охватил ужас. Но это был знакомый ужас, и через пару секунд мелнибонэец уже взял себя в руки. Он понял, что как бы эта земля ни называлась, правил ею Хаос.
И только когда корабль проплыл под сводами каменных ворот и оказался в гроте, Элрик вдруг осознал, что не мог вспомнить ни одно из привычных заклинаний и наговоров. У принца-альбиноса были только опыт и отвага, да еще обычные человеческие чувства. Сейчас он сильно сомневался, что этого окажется достаточно.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ГРУСТЬ КОРОЛЕВЫ, КОТОРАЯ НЕ МОЖЕТ ПРАВИТЬ
Огромная глыба из обсидиана неожиданно поплыла. Стекловидная зеленая масса хлынула в воду, которая с громким шипением закипела, и перед путниками поднялись целые горы зловонного пара. Когда облако испарений понемногу развеялось, впереди показалась еще одна река. Эта извилистая речушка, петлявшая среди высоких стен узкого ущелья, была, казалось, абсолютно естественного происхождения, и Элрик, чей мозг был занят попыткой объяснить, что происходит, задумался, не та ли самая речка была сейчас перед его глазами, которую ему доводилось пересекать уже однажды по мосту, сражаясь при этом с Жемчужным воином.
Затем корабль, который совсем недавно казался прочным и надежным, вдруг стал таким хрупким, что достаточно было воде пару раз подбросить его на волнах, чтобы понести вниз с такой бешеной скоростью, что у Элрика возникло опасение, что скоро они достигнут Центра Мира.
Стоя рядом с леди Вздох на носу корабля, Уни и Элрик помогали ей управляться с румпелем, чтобы удержать корабль на курсе. Река оборвалась неожиданно, без всякого на то намека; корабль рухнул вместе с лавиной водопада, и не успел экипаж сообразить, что внизу их ждут более спокойные воды, он уже мирно покачивался на волнах, как кусок хлеба на пруду. Над головой нависало мрачное свинцовое небо, по которому кружили, обмениваясь унылыми криками, перепончатые твари, поглядывая сверху на пальмы, чьи листья напоминали какие-то диковинные голубовато-зеленые шкуры, развешенные под небом в ожидании солнца, которое никогда не поднимется. В воздухе стоял густой гнилостный запах, а нависшую зловещую тишину нарушали лишь далекий шум воды, да клекот летучих гадов, да шум листвы.
Было тепло, но Элрика пробрала дрожь. Уни подняла воротник своего камзола, и даже леди Вздох потеплее закуталась в складки своего платья.
— Знакома ли тебе эта земля, леди Уни? — спросил Элрик.— Я знаю, что вы уже бывали в этой плоскости, но вы. кажетесь удивленной не меньше меня.
— Всегда есть новые аспекты. Такова природа этой плоскости. Возможно, леди Вздох сможет рассказать нам больше,— и Уни учтиво повернулась к навигатору.
Миледи поплотнее закрыла лицо вуалью. Казалось, она была расстроена тем, что Элрик увидел ее лицо.
— Я — королева этих земель,— сказала она, но в ее голосе не было ни гордости, ни какого-либо иного чувства.
— В таком случае есть ли. у вас подданные, которые смогут помочь нам?
— Увы, я королева лишь для самой себя, я могу лишь защищать свою землю. Это место вы называете Фаладором.
— И оно безумно?
— У него много защит.
— Они не выпускают и то, что хотело бы покинуть эти земли,— сказала Уни скорее себе, чем остальным.— Вы боитесь тех, кто охраняет Фаладор, миледи?
— Сейчас я королева Вздох,— женщина расправила плечи и подняла голову, но говорила ли она это всерьез или иронически — Элрик сказать не мог.— Я защищена. А вы — нет. Даже я не в силах оберегать вас здесь.
Корабль продолжал медленно плыть по воде. Липкая масса, покрывавшая скалы, начала на глазах перемещаться словно живая, но Элрика больше беспокоило другое — мелькавшие в воде смутные тени. Он был готов выхватить свой меч, но как бы королеве такой жест не показался невежливым.
— Чего нам нужно бояться здесь? — обратился к королеве мелнибонэец.
Они как раз проплывали мимо острого уступа скалы, на котором высился всадник. Это был Жемчужный воин, во взгляде была все та же смесь насмешки и безумия. Он поднял длинную палку, на конце которой был привязан острый изогнутый рог какого-то животного.
Королева Вздох пригрозила ему рукой.
— Жемчужный воин не сделает этого! Жемчужный воин не может бросать вызов, даже здесь!
Воин издал свой коронный леденящий душу смех и развернул лошадь. Вскоре он скрылся из виду.
— Он нападет на нас? — спросила Уни у королевы.
Королева Вздох полностью сосредоточилась на румпеле, направив корабль к небольшому протоку реки. Видимо, она не хотела вступать в конфликт.
— Ему не позволено... Ах! — внезапно воскликнула она.
Вода стала рубиново-красной, а скалы на берегу уже были покрыты блестящим коричневым мхом, который карабкался вверх по каменным стенам. Элрик был убежден, что видел, как на него и с берега, и с утесов смотрят древние лица, но не боялся их. Красная кровь была похожа на вино, а воздух был пьяняще-сладким. Знала ли королева Вздох все секретные, спокойные места в этом мире? Видимо, да, и теперь она вела путников безопасным путем, вдали от всех напастей и невзгод.
— Здесь сильно влияние моего друга Эдита: — поведала королева.— Это правитель, который в основном интересуется поэзией. Но я не знаю, что ждет нас на этот раз.
Уни с Элриком быстро привыкли к странным поворотам речи королевы Вздох и даже находили, что ее легко понимать, хотя на этот раз они не знали, кто такой Эдит. Они довольно быстро миновали его владения и очутились в месте, где на обоих берегах раскинулась пустыня, отделенная от воды строгими рядами пальм, словно впереди был оазис. Однако никакого оазиса не появилось.
Вскоре небо вновь обрело цвет несвежей печенки, над кораблем нависли каменные стены, а в воздухе повис тошнотворный липкий запах, который напомнил Элрику залы заброшенного дворца: духи, которые некогда были сладкими, но давно выдохлись; пища, от которой когда-то слюнки во рту текли, но теперь она протухла; цветы, что вдохновляли когда-то, но от них веяло смертью.
Берега-стены были уже не ровными — их то и дело разрезали огромные пещеры, откуда эхом доносился плеск воды. Королеву Вздох это немало встревожило, и она старалась держать корабль точно посередине реки. Элрик рассмотрел, как в пещерах перемещаются тени, и под водой, и над ней. Он увидел, как открываются и закрываются красные рты, как пялятся на него из темноты бледные немигающие глаза, На них лежал четкий отпечаток порожденных Хаосом существ, и Элрику очень не хватало сейчас его Рунного Меча, его Покровителя — Князя Преисподней, его набора заклинаний и колдовских формул.
Альбинос вовсе не удивился, когда из одной пещеры наконец раздался голос:
— Я — Балис Жамон, Владыка Крови, и я желаю заполучить несколько почек.
— Мы плывем дальше! — крикнула королева Вздох в ответ. — Я — не твой обед и никогда им не стану.
— Их почки! Их! — неумолимо требовал голос.— Я уже забыл, когда я досыта наедался. Пару почек! Пару почек!
Элрик выхватил свой меч и кинжал. Уни последовала его примеру.
— Мои вы не получите, сэр,— заявил альбинос.
— Мои тоже,— присоединилась к нему Уни, ища глазами владельца голоса. Непонятно было, какая из многочисленных пещер служила укрытием говорящему.
— Меня зовут Балис Жамон, Владыка Крови, и вы заплатите мне за проезд по моим землям. Вы дадите мне две почки!
— Сэр, давайте вместо этого я возьму две ваших! —' с вызовом крикнул Элрик,
— Попробуй!
В дальней пещере что-то зашевелилось, затем забурлила и хлынула наружу вода. Посреди потока показалось сгорбленное мясистое тело, увешанное гирляндами из полусгнивших растений и засохших кустов. Увенчано тело было рогатым рылом, задранным повыше, чтобы удобнее было обозревать путников парой черных бусинок-глаз. Желтые и черные клыки в пасти чудовища были сломаны, а с непрерывно облизывавшего губы красного языка падали в воду куски гнилого мяса. Одну огромную лапу монстр прижимал к груди, и когда он опустил ее, в груди открылась черная зияющая дыра. Как раз на том месте, где когда-то было сердце,
— Я — Балис Жамон, Владыка Крови. Посмотрите, чем мне нужно дополнить тело, чтобы жить! Будьте милосердны, крошечные создания. Почка или две — и я пропущу вас. Вы должны поступить по справедливости и поделиться со мной.
— Вот единственная справедливость для вас, Владыка Балис! — сказал Элрик, помахивая мечом, который казался крошечным даже ему самому.
— Тебе никогда не стать полноценным, Балис Жамон,— крикнула королева Вздох.— По крайней мере, пока ты не поймешь, что такое настоящее милосердие!
— Но ведь я справедлив! Одной почки хватит! Лапища потянулась к Элрику, который хотел ударить по ней мечом, но промахнулся, и лишь со второй попытки ему удалось рубануть мечом по толстенной шкуре, на которой осталась едва заметная отметина. Лапа попыталась схватить меч. Но Элрик убрал его. Балис Жамон издал вой, в котором смешались разочарование и жалость к самому себе, и потянулся к Элрику обеими лапами.
— Стой! Вот твоя почка! — Уни подняла в воздух нечто, с чего каплями стекала какая-то жидкость.— Вот она, Балис Жамон. Теперь пропусти нас. Ну что, договорились?
— Договорились, — монстр сразу же смягчил тон, внимательно рассмотрел предмет, который вручила ему Уни, и засунул его в дыру на груди. Теперь его самолюбие и голод были утолены.— Хорошо! Свободны!
Он развернулся и неспешно удалился к себе пещеру.
Элрик был сбит с толку, но благодарен Уни за то, что она спасла ему жизнь.
— Что вы сделали, леди Уни? Похитительница снов улыбнулась:
— Большой боб. Остался в моей сумке среди прочей провизии. Он очень похож на почку, особенно если его макнуть в воду. Сомневаюсь, чтобы это чудище сообразило, что его надули. Похоже, это довольно примитивное создание.
Глаза королевы Вздох были подняты вверх все время, пока она вела корабль мимо пещер, затем она направила судно в более широкую протоку, где на берегу стояли пришедшие на водопой буйволы, разглядывавшие корабль и людей на нем с настороженным любопытством.
Элрик тоже задрал голову, но снова увидел лишь небо свинцового цвета. Он вложил меч в ножны.
— Это порождение Хаоса довольно примитивно. Намного глупее других существ, с которыми мне приходилось встречаться.
— Ага,— согласилась Уни.— Похоже на то. Мне кажется, что...
Корабль внезапно взлетел, и первой мыслью Элрика было, что это Балис Жамон вернулся, чтобы отомстить им. Но оказалось, что судно поднялось на гребне огромной волны. Вода быстро поднималась между сузившимися стенами, и вскоре стали видны фигурки людей, собравшихся на уступах скал. Своими невероятными размерами и уродством они напомнили Элрику толпу попрошаек из Надсокора — эти оборванцы тоже были облачены в лохмотья, и было видно, что они сами изувечили себя и с явным пренебрежением относились к своим язвам и прочим недугам. От них разило вонью. Они стонали. Они жадно смотрели на корабль и облизывали губы.
Сейчас, как никогда раньше, Элрику захотелось, чтобы у него в руках оказался Бурезов. Рунный Меч и немного помощи элементалей заставили бы этот сброд в ужасе броситься врассыпную. Но у принца-альбиноса были лишь клинки, захваченные у Магов—Искателей Приключений. Придется полагаться на них, на союз с Уни и на свое природное умение владеть мечом. Корпус корабля весь завибрировал, и волна схлынула так же неожиданно, как и появилась, только теперь корабль был выброшен на верхушку острого уступа, а вокруг него собралась толпа уродов, которые пыхтели, хрюкали и шмыгали носами, принюхиваясь к своей добыче.
Элрик не стал тратить время на переговоры, а сразу спрыгнул с носа корабля и нанес удар по первым двум страшилам, которые ринулись на него. Клинок, все еще довольно острый, срубил их головы, и альбинос некоторое время с усмешкой смотрел на повалившиеся наземь тела, словно волк, как его иногда называли.
—Мне нужны вы все,— процедил он сквозь зубы. Этой фразой обычно начинали бой бравые Вилмирские пираты. Затем Элрик шагнул вперед и сделал выпад, всадив меч в грудь еще одного порождения Хаоса.— Я должен убить вас всех до последнего, и только тогда я насыщусь!
Этого уроды не ожидали. Они заметались. Переглянулись. Помахали оружием, поправили лохмотья и напрягли конечности.
Теперь рядом с Элриком была Уни.
— Я хочу получить свою долю,— крикнула она.— Оставь мне немного, Элрик.
Она тоже метнулась вперед и нанесла удар по обезьяньей морде урода, который нес в руках украшенную драгоценностями шкатулку, явно украденную у предыдущей жертвы.
Сзади раздался голос королевы Вздох:
— Они не нападали на вас, а только хотели напугать. Вы уверены, что поступаете правильно?
— Это наш единственный выбор, королева Вздох! — крикнул Элрик через плечо, отмахиваясь от еще двух полулюдей.
— Нет! Нет! Это не достойно героев! Что может сделать защитник, который перестал быть героем?
Даже Уни не смогла понять этого, и когда альбинос вопросительно посмотрел на нее, она только отрицательно покачала головой.
Толпа все больше наседала, постепенно отвоевывая пространство. Сопящие рыла становились все ближе. Языки слизывали слюну с вялых губ. Косые грязные глаза, полные крови и гноя, горели яростью.
Они все приближались. Элрик почувствовал, что меч встречает сопротивление, потому что он почти затупил его о первых двух нелюдей. И все же шея оказалась слабее клинка и на этот раз, и голова очередного монстра упала на плечо. Еще какое-то время глаза бешено вращались, а кулаки хватали воздух.
Уни прижалась спиной к спине Элрика, и они стали продвигаться в паре таким образом, что с одной стороны их защищал от толпы нападавших борт корабля, к которому уроды не проявляли никакого интереса. Королева Вздох расплакалась: эта картина явно доставляла ей страдания, но она не имела власти над порождениями Хаоса.
— Нет! Нет! Это не помогает ей спать! Нет! Нет! Она нуждается в них, я знаю!
И в этот момент Элрик услышал цокот копыт и увидел, глядя поверх голов наседавшей толпы, белые доспехи Жемчужного воина.
— Это его приспешники! — крикнул в порыве внезапного озарения альбинос.— Это его собственная армия, и он намерен отомстить нам!
— Нет! — голос королевы Вздох стал далеким, словно она куда-то уходила.— Это не может быть полезным! Это твоя армия. Они будут верны тебе. Да.
Услышав это, Элрик обрел еще большую ясность. Неужели она не была настоящим человеком? Неужели все эти создания всего лишь каким-то образом изменяли форму, потому что ненавидели себя как людей? Это объяснило бы их странную логику и извращенный ум, манеру речи.
Но времени на размышления не было, потому что уроды обступили их с Уни настолько плотно, что не осталось свободного пространства, чтобы взмахнуть мечом и отогнать от себя это отребье. Кровь, липкая и зловонная, потоками лилась на руки и на клинки, к горлу подступала рвота. Элрик подумал, что он даже не успеет погибнуть от оружия этой черни — скорее его доконает их вонь.
Было ясно, что против целой толпы им долго не продержаться, и Элрику стало очень горько, что он не сможет достичь цели своего путешествия, которая была так близка, и только из-за того, что путь ему преградили самые презренные из порождений Хаоса.
Еще несколько тварей упало к ногам альбиноса, и он понял, что те вовсе не убиты. Уни не менее его была поражена таким поворотом событий.
Они посмотрели вверх. Они не могли понять, что происходит.
Жемчужный воин, чьи ужасные глаза горели от возбуждения, ворвался в толпу уродов и расчищал себе путь, пронзая их самодельным копьем и обрушивая на них свой меч, хихиканьем и гоготом сопровождая каждую смерть. Даже его конь наносил удары копытами и кусал уродов зубами.
— Вот это правильно!— захлопала в ладоши королева Вздох.— Это правда. Это делает тебе честь!
Толпа начала рассыпаться, постепенно оттесняемая Жемчужным воином и Элриком с Уни, которые вновь пошли в наступление.
Вскоре все это уродливое отребье побежало к краю утеса и стало прыгать в пропасть, чтобы избежать смерти от костяного копья Жемчужного воина и его серебряного меча.
Смех его звучал долго — пока он не проводил всех до последнего навстречу их ужасной судьбе. Он еще и прикрикивал на них, обзывал их дураками и трусами:
— Вы, уроды! Уроды! Уроды! Исчезните! Сгиньте! Быстро! Быстро! Быстро! Вы изгнаны отсюда! Изгнаны туда! Да!
Элрик и Уни прислонились к борту корабля и какое-то время молчали, пытаясь отдышаться.
— Благодарю вас, Жемчужный воин,— сказал альбинос, когда к нему приблизился закованный в доспехи всадник.— Вы спасли наши жизни.
— Да,— с серьезным видом кивнул Жемчужный воин. Его глаза были необычайно задумчивыми.— Это так. Теперь мы будем равными. Потом мы познаем истину. Я не свободен, как вы. Вы верите в это? — последний вопрос был адресован Уни.
Та кивнула.
— Думаю, да, Жемчужный воин. Я тоже очень рада, что вы помогли нам.
— Я — тот, кто защищает. Это должно свершиться. Вы продолжаете? Я был вашим другом.
Уни обернулась и посмотрела на королеву Вздох, которая кивала и протягивала руки вперед, что-то предлагая.
— Здесь я вам не враг,— сказал Жемчужный воин, словно поучая несмышленышей.— Если бы я был полноценным, мы стали бы троицей великих! Воистину! И вам ведомо это! Я не принадлежу сам себе. Эти слова — ее, мне думается.
— Слишком много защитников, недостаточно покровителей,— в тон Жемчужному войну загадочно заявила Уни. Не дав Элрику времени на расспросы, она вновь переключила внимание на королеву Вздох: — Миледи? Вы призывали Жемчужного воина на помощь нам?
— Мне кажется, это она позвала его,— казалось, что королева Вздох пребывает почти в трансе. Было странно слышать, как она говорит о себе в третьем лице. Элрик задумался, было ли это нормально в этих мирах, и вновь ему показалось, что все люди этой плоскости вовсе не были людьми, а лишь принимали человеческое обличье.
Они были выброшены на берег и находились высоко над водой. Подойдя к краю пропасти, Элрик глянул вниз. Он увидел лишь пару тел, которые напоролись на скалы, да еще двоих уносил бурный поток. Альбинос был страшно рад, что их кораблю не придется плыть по воде, забитой трупами. — И как нам плыть дальше? — спросил Элрик Уни. У него перед глазами возникло видение:
он был с похитительницей снов в Бронзовом Шатре. А между ними была девочка. Все умирали. Мелнибонэец почувствовал тягу к наркотику, словно вновь возникла необходимость принимать его. Он вспомнил Эная из Кварцхазаата и Киморил, свою нареченную, которая ждала его в Имррире. Прав ли он был, оставив Йиркуна на своем троне? Сейчас все его прошлые решения казались мелнибонэйцу неразумными. Он и раньше не был о себе высокого мнения, а уж теперь... Отсутствие предусмотрительности, все его неудачи и провалы — все напоминало о том, что он был неполноценным не только в физическом плане, но ему еще не хватало и обычного здравого смысла.
— Такова уж природа героя,— сказала королева Вздох непонятно к чему. Затем она осмотрела своих спутников по-матерински добрыми глазами.— Вы все здесь в безопасности!
— Мне кажется, что время поджимает,— сказала Уни.— Я чувствую это. А вы?
— Ага. Была ли опасна та плоскость, что мы покинули последней?
— Возможно. Королева Вздох, а мы далеко от Безымянных Врат? И как мы сможем продолжать наш путь дальше?
— Нам помогут кони-мотыльки,— ответила она.— Вода всегда поднимается здесь, и меня встречают мои мотыльки. Нам нужно немного подождать. Другого пути нет,— тон ее был безразличен, она просто констатировала факты.— Эта толпа черни могла бы стать вашей. Не более того. Но я не могу предвидеть, как вы. Каждое новое путешествие — настолько же таинственно для меня, как и для вас. Я могу быть навигатором, как вы можете быть им. Все это — единое целое, да будет вам известно.
На горизонте заблистали, засверкали огни, похожие на северное сияние. Увидев это зарево, королева облегченно вздохнула.
— Хорошо. Хорошо. Еще не поздно! Просто все по-другому.
Вскоре цветные блики заполонили все небо. Когда они приблизились, Элрик понял, что источником света были огромные тонкие крылья, которые поддерживали стройные тельца — скорее бабочки, чем мотыльки — невероятного размера. Без колебаний создания начали снижаться, пока все трое путников и их корабль не оказались накрыты мягкими крыльями.
— На корабль! — крикнула королева Вздох.— Быстро! Мы летим.
Уни и Элрик поспешили выполнить ее приказ, и как только они поднялись на борт, корабль взмыл в воздух, оказавшись на спинах огромных мотыльков, которые некоторое время летели над каньоном, а затем спикировали вниз, в пропасть.
— Я посмотрела, но там ничего не было,— пояснила королева Вздох.— А теперь мы продолжим путь.
С поразительной плавностью летучие создания опустили корабль на реку и улетели меж стен каньона в обратном направлении. Какое-то время они освещали унылый пейзаж ярким многокрасочным светом, затем исчезли из виду. Элрик потер бровь.
— И в самом деле, это Земля Безумства,— сказал он.— Но мне кажется, что сумасшедший здесь я, леди Уни.
— Вы теряете уверенность в себе, принц Элрик,— твердо произнесла она.— Это одна из ловушек плоскости, в которой мы находимся. Здесь нужно думать о том, что именно в тебе, а не в окружающих тебя вещах есть немного логики. Наш разум уже повлиял на Фаладор. Не отчаивайтесь. Совсем недолго осталось ждать, и мы достигнем последних Врат.
— И что там? — последовал сардонический вопрос.— Высокие мотивы?
Альбинос снова ощутил странное чувство изнеможения. Физически он все еще способен был продолжать путь, но его разум и душа были полностью истощены.
— Не смею даже предполагать, что нас может ждать в Безымянной Земле,— ответила Уни.— Похитители снов почти не властны над тем, что происходит за Седьмыми Вратами.
— Я заметил, как сильно ваше влияние здесь! — на самом деле Элрик не собирался причинить Уни боль и улыбнулся, чтобы показать, что это всего лишь шутка.
Издалека донесся вой, настолько страшный, что даже королева Вздох прикрыла уши. Это было похоже на лай какой-то чудовищной собаки, который эхом разносился вверх и вниз по пропасти, угрожая расшатать валуны и выбить их из каменных стен. Когда река вынесла корабль за поворот, перед путниками предстала огромная тварь — здоровенное лохматое создание, похожее на волка, которое как раз задрало голову и издало очередной вой. Вода бурлила вокруг лап монстра, пенилась, разбиваясь о его тело. Тварь пристально всмотрелась в корабль, затем растаяла. Только жуткий вой по-прежнему эхом гулял по пропасти. Королева Вздох отпустила румпель, чтобы заткнуть уши. Скорость течения возросла. Корабль раскачивался на волнах, затем подпрыгнул, наскочив на скалу. Королева даже не пыталась управлять им. Элрик схватился за длинный рычаг, но, несмотря на то что он приложил все свои силы, ничего не смог поделать с рулем. Вскоре и альбинос прекратил бесплодные попытки.
Вниз и вниз бежала река. Все выше становились стены, пока свет почти полностью не исчез где-то в вышине. По сторонам возникли какие-то оскалившиеся лица. К путникам тянулись чьи-то руки, чтобы схватить их. У Элрика создалось впечатление, что все смертные создания, которые только, ушли из жизни, собрались здесь, чтобы преследовать его. И свое лицо он много раз видел в черном камне, как и лица Йиркуна с Киморил. Перед его глазами разворачивались старые сражения. На альбиноса нахлынули давно забытые мучительные чувства. Он переживал утрату всего, что он любил, отчаяние смерти и предательства, и вскоре его собственный голос влился в общий гомон, и мелнибонэец взвыл; выл он так же громко, как выл недавно страшный пес, выл, пока Уни не стала трясти его и кричать на него, чтобы вывести из того безумия, которое почти полностью поглотило его.
— Элрик! Последние Врата! Мы почти на месте! Держитесь, принц Мелнибонэ. До сих пор вы были отважны и находчивы. Соберитесь, от вас потребуется еще немного усилий, и вы должны быть готовы к этому!.
И Элрик начал хохотать. Он смеялся на собственной судьбой и над долей Святой Девочки, над судьбами Эная и Уни. Он смеялся, думая о ждущей его на Драконьем острове Киморил, которая не знала, жив ли он или мертв, свободен он сейчас или раб.
Когда Уни снова закричала на него, он рассмеялся ей в лицо.
— Элрик! Вы предаете нас всех!
Он прервал свой хохот ровно настолько, чтобы мягко, почти торжественно произнести:
— Ага, мадам, это так. Я предал вас всех. Вы разве не знали? Таков мой удел — предавать!
— Со мной этот номер не пройдет! — похитительница снов отвесила альбиносу пощечину, затем начала молотить его кулаками, помогая себе ногами.— Вы не предадите меня и не предадите Святую Девочку!
Элрику было очень больно, и не от ударов Уни, а от собственных мыслей. Он вскрикнул и начал всхлипывать.
— О, Уни, что происходит со мной?
— Это Фаладор,— просто сказала она.— Вам уже лучше, принц Элрик?
Лица на скалах продолжали что-то бормотать. Воздух по-прежнему был полон всем, чего так страшился Элрик, всем, что он так ненавидел внутри себя.
Он дрожал. Он никак не мог встретиться взглядом с Уни. Он понял, что плачет.
— Я — Элрик, последний отпрыск королевской крови Мелнибонэ,— сказал он.— Я заглядывал в глаза страху и встречался с Князьями Преисподней. Чего боюсь я сейчас?
Уни не ответила, да Элрик и не ждал от нее ответа.
Корабль подпрыгнул на волне, качнулся, поднялся и снова опустился.
вдруг все успокоилось. Альбинос взял Уни за руку, простым жестом демонстрируя свою привязанность.
— Я снова стал собой, - сказал он.
— Вот перед вами Врата,— раздался голос стоявшей позади королевы Вздох. Она снова взялась за кормило, другой рукой показывая вперед,— за ними лежит земля, которую вы называете Безымянной,— продолжала она. Сейчас она говорила просто, а не загадочными фразами, которые слетали с ее уст с тех пор, как она встретилась Элрику с Уни.— Там вы найдете Жемчужную Крепость. Она не сможет приветствовать вас.
— Кто «она»? — переспросил Элрик. Корабль медленно плыл по спокойной воде к
огромным воротам из гипса, обрамленным мягкими листьями и кустами.
— Святая Девочка?
— Она может быть спасена,— сказала королева Вздох,— только вами двумя, мне думается. Я помогла ей дождаться помощи. Но это все, что я могу сделать, да будет вам известно.
— Мы сделаем все, мадам,— с чувством сказал Элрик.
Корабль был подхвачен новым течением и все медленнее плыл по воде, словно не желая пересекать последние Врата плоскости Сна.
— Но от меня не ждите помощи,— сказала королева Вздох. — Возможно, я могла бы договориться. Сначала были эти люди. Затем пришли еще. Потом было лишь отступление. Жаль, что я не знаю таких слов. Если бы они были у меня, вы бы поняли их. О, как здесь тяжело.
Глядя в полные муки глаза, Элрик понял, что королева Вздох была, пожалуй, еще большим пленником этого мира, чем он или Уни. Ему показалось, что она страстно желала сбежать отсюда, но ее держали здесь любовь к Святой Девочке и чувство самосохранения. И все же она появилась здесь задолго до того, как сюда попала Варадия.
Корабль начал проплывать под гипсовой аркой. В воздухе витал приятный солоноватый аромат, словно где-то близко был океан.
Элрик решил, что сейчас самое время задать вопрос, давно занимавший его.
— Королева Вздох,— спросил он,— вы — мать Варадии?
Боль в глазах женщины под вуалью стала еще более острой, и она отвернулась. Голос ее был полон страдания, и Элрик был потрясен ее полукриком-полуплачем:
— Кто знает? Кто знает?
КНИГА ТРЕТЬЯ
Судьбой рожден ли храбрый лорд,
Тот, кто покой на битву променяет, горд
Своим оружьем древним и пред кем
Склонятся стены, замки, страны, кто затем,
Сломив гордыню, потеряв любовь,
Забыв свой род, основу всех основ,
Падет в бою, и песнь над ним не будет
Звучать, и мир его забудет?
Из «Хроник Черного Клинка».
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПРИ ДВОРЕ ЖЕМЧУЖИНЫ
И вновь Элрик почувствовал странный укол в сердце — будто он узнал это место, хотя не мог вспомнить, что видел что-нибудь похожее раньше. Бледно-розовый туман окутывал кипарисы, финиковые пальмы, апельсиновые деревья и тополя, все одинаково бледно-зеленого цвета; среди лугов изредка попадались белые валуны, а где-то вдали белели заснеженными вершинами горы. Словно художник изобразил пейзаж тончайшими мазками и самыми нежными акварельными красками. Это было видение Рая, совершенно неожиданное после безумного Фаладора.
Королева Вздох, после того как ответила на вопрос Элрика, хранила молчание, и между тремя путниками возникла довольно неловкая атмосфера. И все же эта натянутость не смогла помешать Элрику восхититься тем миром, куда они попали. Небо (если это только было небо) было затянуто жемчужно-белой, с оттенками розового и бледно-желтого тучей, а из трубы дома с плоской крышей, который стоял чуть поодаль, поднимался белый дым. Корабль пришвартовался к берегу в спокойной гавани со сверкающей водой, и королева Вздох жестом пригласила всех высаживаться на берег.
— Вы пойдете с нами в крепость? — поинтересовалась Уни.
— Она не знает. Не знаю, позволено ли это,— ответила королева, чьи глаза были спрятаны за вуалью.
— В таком случае я хотел бы попрощаться сейчас,— Элрик поклонился и поцеловал мягкую руку миледи.— Спасибо вам за содействие, мадам, и верю, что вы простите меня за грубость моих манер.
—Я вас прощаю,— Элрику показалось, что под вуалью блеснула улыбка.
— Я тоже благодарю вас, миледи,— доверительно, словно делясь очень интимным секретом сказала Уни.— Вы знаете, как нам найти Жемчужную Крепость ?
— Вот он скажет вам,— королева показала рукой на домик вдалеке.— Прощайте, как вы говорите. Вы можете спасти ее. Только вы.
— Я также благодарен вам за доверие,— сказал Элрик. Он почти небрежно спрыгнул на траву и вслед за Уни зашагал через поле к небольшой постройке.
— Это такое облегчение, миледи. Такой контраст!
И в самом деле это была Земля Безумства.
— Да,— ответила она немного осторожно, и ее рука легла на эфес меча. — Но помните, принц Элрик, что во всех мирах безумие принимает разные формы.
Альбинос не позволил настороженности Уни сбить его радостный настрой. Он хотел как можно полнее восстановить свои силы, чтобы быть готовым ко всему, что могло ждать их впереди.
Уни первой подошла к двери белого домика. Во дворе были два цыпленка, рывшихся в земле, да старый серый пес, привязанный к бочке, который оскалил свои зубы, завидев незнакомцев, и пара кошек, сидевших на крыше, вылизывая свою короткую серебристую шерстку. Уни постучалась, в дверь, и та почти мгновенно открылась. За ней стоял высокий, красивый молодой человек, на чьей голове был повязан старый бурнус; одет он был в легкий коричневый халат с длинными рукавами. Казалось, он был рад видеть гостей.
— Приветствую вас,— сказал он.— Меня зовут Чамог Борм, и сейчас я в ссылке. Вы явились с добрыми вестями из Двора?
— Боюсь, у нас нет никаких новостей,— ответила Уни. — Мы путешественники и ищем Жемчужную Крепость. Отсюда далеко до нее?
— Она лежит в самом сердце, в самом центре тех гор,— мужчина махнул рукой в сторону горных пиков. — Не желаете ли немного отдохнуть у меня?
Имя, которым представился молодой человек, а также его необычная внешность заставили Элрика ломать голову над тем, почему все это казалось ему таким знакомым. Он был уверен, что совсем недавно слышал это имя.
Проводив гостей в прохладный дом, Чамог Борм сварил им травяной напиток. Было видно, как он гордится своим умением вести домашнее хозяйство, но в то же время было понятно, он не простой фермер. В одном углу комнаты были свалены в кучу богатые доспехи — сталь, украшенная серебром и золотом; шлем, увенчанный высоким острием, который был покрыт орнаментом из змей и соколов, сцепившихся в схватке. Там были копья, длинный, изогнутый меч, кинжалы — всевозможное оружие и снаряжение.
— Вы — воин по призванию? — поинтересовался Элрик, прихлебывая горячий напиток.— У вас такие красивые доспехи.
— Когда-то я был героем,— грустно ответил Чамог Борм,— пока не был изгнан из Жемчужного Двора.
— Изгнаны? — сочувственно переспросила Уни.— За что?
Чамог Борм потупил взгляд.
— Меня обвинили в трусости. И все же полагаю, что я невиновен, потому что попал под влияние колдовских чар.
И тут Элрик вспомнил, где он слышал это имя. Оказавшись в Кварцхазаате, он в горячке бродил по городу и, сам не помня, как, оказался на местном рынке. Там его внимание привлекли сказители историй. По крайней мере три из услышанных Элриком историй были о Чамоге Борме, легендарном воине, последнем храбром рыцаре империи. Его имя почиталось повсюду, даже в лагерях кочевников. И все же, насколько Элрик помнил, Чамог Борм существовал — если существовал вообще — по крайней мере тысячу лет тому назад!
— И в каком же злодеянии вас обвиняют? — поинтересовался мелнибонэец.
— Я не смог сохранить Жемчужину, на которую теперь наложены чары, и обрек всех нас на вечные страдания.
— И каковы же эти чары? — тут же спросила Уни.
— Теперь наш монарх и многие его подданные не могут покинуть крепость. Это я должен был освободить их. Вместо этого я навлек на всех нас страшное заклятие. Мое же наказание прямо противоположно их страданиям. Они не могут выйти оттуда. Я не могу вернуться,— в голосе воина послышалось невыносимое страдание.
Элрик, все еще потрясенный этим разговором с героем, который должен был умереть столетия назад, мало что мог сказать, но Уни, казалось, все прекрасно понимала.
— Здесь можно найти Жемчужину? — спросил Элрик, вспомнив о сделке, которую он заключил с повелителем. Го, о нависших страданиях и смерти Эная, о предсказаниях Уни.
— Конечно же,— удивился Чамог Борм.— Некоторые полагают, что она правит всем Двором — и даже целым миром.
— Всегда ли было так? — мягко поинтересовалась Уни.
— Я уже говорил вам, что нет,— воин посмотрел на гостей как на несмышленышей. Затем он опустил глаза, поглощенный мыслями о своем бесчестии и унижении.
— Мы надеемся освободить ее,— сказала Уни.— Вы пойдете с нами, чтобы помочь нам?
— Я не могу помочь. Она больше не доверяет мне. Я изгнан,— ответил Чамог Борм. — Но я могу дать вам мои доспехи и оружие. Таким образом, хоть какая-то моя часть сможет сражаться за нее.
— Спасибо,— сказала Уни.— Вы очень великодушны.
Чамог Борм заметно приободрился, когда помогал гостям выбирать снаряжение из своих запасов. Элрик обнаружил, что кираса, ножные латы и шлем прекрасно подходят ему. Такие же доспехи разыскали и для Уни, затем при помощи ремней подогнали их под нее. В новых доспехах они с Уни были похожи как близнецы, и где-то внутри у Элрика возникло странное чувство удовлетворения, которое он не мог понять, но с радостью принял. Доспехи давали ему не только ощущение безопасности, но и ощущение собственной внутренней силы, силы, на которую ему придется в первую очередь полагаться во время предстоящей схватки. Уни уже предупреждала его о коварных опасностях, которые таила Жемчужная Крепость.
Подарки Чамога Борма продолжились в виде двух сивых лошадей, которых он вывел из конюшни за домом.
— Это Тарон и Тадия. Двойняшки — брат и сестра. Их никогда не разлучали. Однажды я верхом на них участвовал в битве. Когда-то я с оружием в руках выступил против Сияющей Империи. Теперь последний император Мелнибонэ поедет в мою вотчину, чтобы помочь свершиться моей судьбе и разорвать блокаду Жемчужной Крепости.
— Вы знаете меня? — Элрик пристально посмотрел на юношу, ища подвоха или насмешки в его глазах, но те были спокойны и серьезны.
— Один герой знает другого, принц Элрик,— Чамог Борм сжал руку Элрика в приветственном жесте, принятом у народов пустыни.— Желаю тебе достичь всего, что ты желаешь, и пусть тебе удастся сделать это с честью. И вам тоже, леди Уни. Я еще не видел такой отваги, как у вас. Прощайте.
Сосланный воин еще долго смотрел им вслед с крыши своего маленького домика, пока они не скрылись из виду.
Теперь горы стали ближе и почти поглотили Уни с Элриком, когда те увидели широкую белую дорогу, которая лентой вилась между вершин. Свет напоминал ранний летний вечер, хотя Элрик все еще не был уверен, было ли над ними солнце или это был свод огромной пещеры, потому что солнца видно не было. Было ли в царстве сна бесконечное множество подобных пещер, или похитители снов нанесли на карту весь этот мир? Могло ли так статься, что они пересекут горы, потом Безымянную Землю, лежащую за ними, а потом снова начнут путешествие через семь Врат, лишь чтобы неизбежно попасть в Землю Общих Снов? И найдут Джаспара Колинадоса там, где когда-то оставили его?
Когда они достигли дороги, оказалось, что она из чистого мрамора, но копыта лошадей были так хорошо подкованы, что они ни разу не поскользнулись. Шум от скачущих галопом лошадей эхом разносился по дороге, и пасущиеся стада газелей и горных баранов смотрели на странную пару всадников — двое серебряных воинов на серебристых конях мчались навстречу битве с силами, которые захватили власть над Жемчужной Крепостью.
— Бы понимаете этих людей намного лучше меня,— сказал Элрик, когда дорога запетляла к центру горной гряды, свет стал холоднее, а небо приняло ярко-серый оттенок.— Вы знаете, что может ожидать нас в Жемчужной Крепости?
Уни с сожалением покачала головой.
— Это все равно, что знать шифр, не зная, к чему именно он относится,— ответила похитительница снов.— Эти силы настолько сильны, что могут прогнать такого могучего героя, как Чамог Борм.
— Я знаю только легенду, да и то небольшой ее отрывок, который мне удалось послушать на Невольничьем Рынке в Кварцхазаате.
— Он был призван Святой Девочкой, как только та поняла, что на нее готовится дальнейшее нападение. По крайней мере, я так думаю. Она не ожидала, что он не справится с заданием. Более того, каким-то образом он сделал только хуже. Она решила, что ее предали, и изгнала его на край Безымянной Земли, чтобы он там встречал тех, кто еще мог явиться, чтобы спасти ее, и нет сомнений, что нам выдали доспехи героя с той целью, чтобы мы как можно сильнее походили на героев вроде него.
— И все же мы намного хуже его знаем этот мир. Как мы можем добиться успеха там, где он провалился?
— Возможно, благодаря нашему неведению,— ответила Уни.— Возможно, нет. Я не могу дать вам точный ответ, Элрик,— она подъехала поближе к нему и наклонилась в седле, чтобы поцеловать ту часть щеки, которая выглядывала из-под шлема.— Но помните, что я никогда не предам ни Варадию, ни вас — если это будет в моих силах. И все же если обстоятельства вынудят меня предать кого-то из вас, полагаю, это будете вы.
Элрик озадаченно посмотрел на похитительницу снов:
— Думаете, до этого дойдет? Уни пожала плечами и вздохнула.
— Не знаю, Элрик. Смотрите! Кажется, мы достигли Жемчужной Крепости!
Это было похоже на дворец, вырезанный из самой лучшей слоновой кости. Крепость высилась, белая на фоне серебряного неба, над заснеженными вершинами гор; огромное множество изящных шпилей и зубчатых башен, куполов и загадочных строений, которые, казалось, были схвачены скульптором на лету и увековечены в виде архитектурных форм. Там были мосты и переходы, изогнутые стены и галереи, балконы и висячие сады, чьи цвета представляли собой всю палитру пастельных оттенков, мириады различных растений, цветов, кустов и деревьев. За всю свою жизнь Элрик видел подобное лишь однажды в своем родном городе Имррире. И все же Призрачный город был экзотическим, богатым и земным; он казался романтической причудой по сравнению с замысловатой строгостью этого дворца.
Приблизившись к мраморным воротам, Элрик понял, что крепость не была абсолютно белой, а переливалась оттенками голубого, серебряного, серого и розового, кое-где желтого и зеленоватого, и у Элрика возникло впечатление, что весь этот ансамбль был. вырезан из одной гигантской Жемчужины. Вскоре Элрик с Уни достигли единственных ворот крепости — огромного круглого проема в стене, защищенного острыми штырями, которые исходили снизу, сверху и с боков, встречаясь в центре. Крепость была громадной, и даже по сравнению с воротами люди казались карликами.
Элрик не смог придумать ничего лучшего, как крикнуть:
— Именем Святой Девочки! Открывайте! Мы пришли дать бой любому, кто пленил ее дух!
Его слова эхом разнеслись среди башен крепости и зазубренных вершин гор и затерялись где-то под высоким сводом пещеры. В тени за воротами Элрик уловил какое-то движение — что-то малиновое промелькнуло и снова исчезло. Затем в воздухе возник утонченный аромат духов, смешанный с тем же странным океанским запахом, который он уловил, когда пришел в Безымянную Землю.
Затем ворота распахнулись так стремительно, что создалось впечатление, будто они растворились в воздухе, и перед путниками появился всадник, чье безрадостное хихиканье уже было прекрасно им знакомо.
— Думаю, именно так все и должно быть, сказал Жемчужный воин.
— Входи в союз с нами, Жемчужный воин, предложила Уни с чрезвычайной настоятельностью в голосе.— Она желает этого!
— Нет. Дело в том, что ее нельзя предавать! Вы должны быть уничтожены! Сейчас же! Сейчас же! Сейчас же! — выкрикивая эти слова, он запрокинул голову, больше всего напоминая в эту минуту бешеную собаку.
Элрик выхватил меч из ножен. Он сверкнул тем же серебряным светом, который исходил от клинка Жемчужного воина. Уни последовала примеру альбиноса, хотя и с явной неохотой.
— Мы пройдем вперед, Жемчужный воин!
— Никто никуда не пройдет! Я хочу вашу свободу!
— Она принадлежит ей! — ответила Уни — Свобода наша не твоя, если только она сама не даровала ее тебе!
— Она говорит, что ваша свобода — моя. Так оно и будет!
Элрик ничего не понимал в этом странном разговоре. И он решил не тратить время попусту. Он бросил серебряного коня вперед, размахивая сияющим мечом. Настолько хорошо был сбалансирован этот клинок, настолько привычно лег он в руку, что у альбиноса даже возникла мысль, что это был двойник его Рунного Меча. Был ли этот меч Порядком, чтобы служить его целям, совсем как Бурезов был некогда выкован Хаосом?
Жемчужный воин загоготал и широко распахнул глаза. Из них повеяло смертью. Он опустил все то же погнутое копье, которым он уже угрожал им раньше, и Элрик увидел, что оно покрыто засохшей кровью. Воин не отступил, и его копье внезапно стало угрожать глазам Элрика, так что альбиносу пришлось уклониться в сторону и отбить копье мечом вверх. Парируя направленное на него копье, Элрик почувствовал, что сопротивление его удару было намного сильнее, чем раньше. Жемчужный воин, казалось, стал заметно сильнее после их последней встречи.
— Обычная душа! — губы Жемчужного воина изогнулись, когда он произнес это оскорбление,— видимо, не мог себе представить ничего отвратительнее. И снова он расхохотался, на этот раз потому, что Уни неслась на него, держа меч перед собой, во второй руке сжимая копье, с уздечкой в зубах. Меч метнулся вперед, а копье было заброшено назад в ту самую секунду, когда Уни остановилась для броска. Затем копье и меч одновременно ударили воина по кирасе, так что она треснула, как панцирь ракообразного, и сразу же после этого меч вонзился в его грудь.
Элрик был восхищен: он еще ни разу не видел, чтобы так нападали. Сила и координация Уни были почти за гранью возможного. Это был ратный подвиг, о котором воины будут вспоминать еще тысячи лет, подвиг, который многие будут пытаться повторить, чтобы погибнуть при этом.
Копье сделало свое дело — раскололо доспехи Жемчужного воина, а меч довершил начатое. Но Жемчужный воин еще не был убит.
Он стонал. Он гоготал. Он дергался. Его копье взметнулось вверх, словно для отражения уже нанесенного удара. Его огромный конь попятился, раздувая ноздри от ярости. Уни развернула свою, лошадь прочь. Кончик ее меча так и остался в теле Жемчужного воина. Теперь она тянулась ко второму копью и кинжалу.
Элрик снова ринулся вперед, направив свое копье в проломленные доспехи, в надежде повторить успех Уни, но острие скользнуло по слоновой кости и ушло в никуда. Элрик потерял равновесие на достаточно долгое время, чтобы Жемчужный воин смог извлечь из этого преимущество. Его меч ударил по стальным латам Элрика с шумом, который какофонией отозвался в шлеме, и во все стороны брызнул фонтан искр. Альбинос упал на шею лошади, не в силах отразить второй удар. И тут Жемчужный воин издал вопль, еще шире распахнул глаза, дыхнул зловонием, и изо рта у него полилась красная пена. Лилась кровь и из-под латного воротника между шлемом и кирасой. Воин рухнул в сторону Элрика, и альбинос понял, что половина его копья торчала как раз в том месте, где Уни проломила доспехи врага.
— Это не должно так оставаться! — угрожающе выкрикнул Жемчужный воин.— Я не могу сделать этого!
Затем он повалился с лошади, и его старые кости загремели по плитам внутреннего двора. Расположенный чуть поодаль фонтан в виде смоковницы, увешанной плодами, начал бить водой, которая вскоре заполнила окрестности и дошла до тела Жемчужного воина. Оставшаяся без всадника лошадь стала дико ржать, закрутилась на месте, вставая на дыбы и сбрасывая с губ пену, затем выскочила за ворота и умчалась по мраморной дороге.
Элрик перевернул тяжелый труп, чтобы убедиться, что в Жемчужном воине не осталось следов жизни, и рассмотреть его доспехи. Элрик все еще восхищался приемом Уни.
— Никогда не видел ничего подобного,— сказал он,— а дрался я бок о бок со многими великими воинами, да и противников у меня было немало.
— Похитителям сновидений приходится многому учиться,— ответила Уни, принимая комплимент.— Этой тактике обучила меня моя мать, которая была самой великой воительницей всех времен.
— Ваша мать была похитительницей снов?
— Нет,— рассеянно сказала девушка, рассматривая свой помятый меч, и подобрала меч Жемчужного воина,— она была королевой.
Уни взвесила клинок погибшего воина в руке, выбросила свой и попыталась вложить трофей в ножны. Оказалось, что лезвие немного шире, чем надо. Она небрежно засунула меч за пояс и отвязала ножны, чтобы и их швырнуть на землю. Вода из фонтана дошла уже до щиколоток и начала тревожить лошадей.
Ведя скакунов под уздцы, Элрик и Уни прошли под аркой в виде сердца и оказались в новом дворе. Здесь тоже били фонтаны, но они не затапливали все вокруг. Они казались вырезанными из слоновой кости, как и многое в этой крепости, и представляли собой стилизованных цапель, чьи клювы смыкались над головами. Элрику это чем-то напомнило архитектуру Кварцхазаата, хотя здесь не было ничего от упадка того города, не было той дряхлости, которая характеризовала Кварцхазаат с худшей его стороны. Была ли крепость построена предками сегодняшних повелителей Кварцхазаата, Совета Шести и Седьмого? Покинул ли город какой-то великий правитель, чтобы оказаться здесь, в плоскости Сна? Каким образом легенда о Жемчужине попала в Кварцхазаат?
Один внутренний двор следовал за другим, каждый был по-своему красив, и Элрик стал задумываться, а не ведет ли этот путь просто через всю крепость за ее пределы.
— Для такого большого здания оно выглядит несколько малонаселенным,— поделился он своими мыслями с Уни.
— Я думаю, довольно скоро нам повстречаются жители,— прошептала в ответ Уни.
Они как раз поднимались по серпантину мощеной дороги, которая вилась вокруг огромного центрального купола. Хотя во внешнем виде и настроении дворца преобладал аскетизм, архитектура не казалась холодной, потому что было в ней нечто органичное, словно строение было сотворено из плоти, которая затем окаменела.
По-прежнему ведя за собой лошадей (звук их копыт теперь приглушал роскошный ковер), Элрик и Уни прошли по залам и коридорам, где стены были завешены гобеленами и выложены мозаикой, но не увидели там изображений живых существ, только геометрические узоры.
— Думаю, мы почти в сердце Крепости,— чуть слышно произнесла Уни, словно боялась, что ее подслушают, хотя до сих пор никто не попался им на глаза. Уни заглянула за высокие колонны, в анфиладу комнат, освещенных, по-видимому, пришедшим снаружи солнечным светом. Проследив за ее взглядом, Элрик уловил мимолетное видение голубой ткани, промелькнувшей по коридору и затем исчезнувшей.
— Кто это был?
— Неважно,— сказала Уни сама себе.— Неважно.
Однако она снова обнажила меч и жестом дала Элрику понять, что ему нужно последовать ее примеру. Они вошли в следующий внутренний двор. Он располагался под открытым небом — тем же самым серым небом, которое они впервые увидели в горах. Над головой поднимались все новые и новые галереи — множество этажей. Элрику показалось что он увидел, как на него смотрят новые лица, затем его ударило что-то липкое, и он чуть не проглотил тошнотворную красную жидкость, окатившую его с ног до головы. Из всех частей галереи лились другие потоки, и вскоре во дворе было по колено красной жидкости, напоминавшей Элрику человеческую кровь. Альбинос услышал где-то над головой бормотание, приглушенный смех, затем плач.
— Довольно! — закричал он, с трудом пробираясь к стене зала.— Мы пришли сюда для переговоров! Все, что нам нужно,— это Святая Девочка! Отдайте нам ее дух, и мы уйдем!
Ответом Элрику был новый душ из крови, и он потащил своего коня к дверям в новый зал. Они были плотно закрыты. Элрик попытался снять их с петель. Попробовал выбить их. Потом посмотрел на Уни, которая утерла с лица красную жидкость и присоединилась к нему. Она протянула вперед длинные пальцы и нащупала какую-то кнопку. Ворота открылись медленно, почти неохотно, но открылись. Уни посмотрела на Элрика.
— Как и большинство мужчин, вы становитесь жестокими и неразумными, когда впадаете в панику, милорд.
Элрик болезненно воспринял эту шутку.
— Я понятия не имел, что мне нужно искать такие средства для открытия ворот, миледи.
— Не забывайте о подобных вещах в будущем, и ваши шансы выжить в этой крепости станут намного выше,— посоветовала Уни.
— Почему они не желают вступать с нами в переговоры?
— Видимо, они не верят, что мы готовы торговаться,— ответила девушка. Затем добавила: — На самом деле я могу лишь строить предположения насчет их логики. Каждое новое приключение похитителя снов отличается от других, принц Элрик. Идите.
Она повела его мимо ряда бассейнов с теплой водой, над которой клубился легкий пар. Купальщиков в этих бассейнах не было. В какой-то момент Элрику показалось, что он увидел какое-то создание — наверное, рыбу,— плывущее в глубине. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть повнимательнее, но Уни оттащила его назад.
— Я же предупреждала. Ваше любопытство может сгубить и вас, и меня.
Что-то плюхнуло и забурлило в бассейне, затем все стихло. Все комнаты разом вдруг затряслись, а вода вспенилась. Мраморный пол пошел трещинами. Элрик чуть было не провалился в один из образовавшихся разломов. Это напоминало землетрясение, внезапно сотрясшее горы. Однако когда Элрик и Уни спешно бросились в следующую анфиладу, там их встретила мирная лужайка. Все следы землетрясения исчезли.
К ним приближался мужчина. Внешне он был похож на леди Вздох, но был ниже ростом и старше. Его седая борода ниспадала на плащ из золотой ткани, а в руке он держал поднос, на котором было два кожаных мешочка.
— Признаете ли вы власть Жемчужной Крепости? — спросил старик.— Я — сенешаль сей обители.
— Кому вы служите? — бесцеремонно поинтересовался Элрик. Его меч по-прежнему был у него в руках, и он даже не попытался скрыть, что ему хочется пустить его в дело.
Сенешаль был сбит с толку.
— Я служу Жемчужине, конечно же. Это Жемчужная Крепость!
— Кто здешний правитель, старик? — задала прямой вопрос Уни.
— Жемчужина, я же уже сказал.
— А Жемчужиной никто не правит? — Элрик был озадачен.
— Больше никто, сэр. А теперь не угодно ли вам взять это золото и уйти? Мы не желаем тратить на вас свои силы. Они стали слабее, но пока что не иссякли. Думаю, вскоре вас настигнет гибель.
— Мы одолели всех ваших защитников,— парировала Уни.— К чему нам ваше золото?
— Вы желаете заполучить Жемчужину? Прежде чем Элрик успел ответить, Уни дала
ему знак, чтобы он хранил молчание.
— Мы пришли сюда лишь для того, чтобы способствовать освобождению Святой Девочки.
Сенешаль улыбнулся.
— Все они так говорили, но всем им нужна была лишь Жемчужина. Леди, я не могу поверить вам.
— Как мы можем доказать истинность наших слов?
— Никак. Истина уже известна нам.
— Нам нет резона торговаться с вами, сэр сенешаль. Если вы служите Жемчужине, то кому служит Жемчужина?
— Думаю, ребенку,— старик нахмурил брови. Вопрос Уни привел его в замешательство, хотя Элрику он казался таким простым. Альбинос, в который раз, восхитился искусством похитительницы снов.
— Видите ли, мы можем вам в этом помочь,— продолжала Уни.— Дух девочки заточен в неволю. И пока она остается в заключении, вы тоже являетесь пленником.
Старик снова протянул им мешочки с золотом.
— Берите это и убирайтесь восвояси.
— Не думаю, что мы примем ваше предложение,— твердо сказала Уни и повела свою лошадь вперед, мимо старика.
Альбинос замер в нерешительности;
— Уни, вы уверены, что нам больше не о чем спросить его?
— У него больше нет ответов.
Сенешаль бросился к девушке, размахивая тяжелыми мешками; поднос при этом со звоном упал на пол.
— Она не...— он задыхался.— Будет больно! Только не это. Придет боль! Боль!
Элрик проникся симпатией к старику.
— Уни, мы должны выслушать его. Она и не думала останавливаться:
— Идемте. Так надо.
Альбинос уже привык верить ее решениям. Он оттолкнул от себя старика, который колотил его мешками с золотом и завывал, заливая щеки и бороду слезами. Для этого несильного удара Элрику потребовалось значительное мужество.
Вскоре перед ними была еще одна арка, на этот раз — изысканная кованая решетка и мозаика, обрамленная полосками жадеита, голубой эмали и серебра. Путь вперед преграждали две массивные двери из темного дерева, с бронзовыми гвоздями и петлями.
Уни остановилась в нерешительности. Она мягко прикоснулась к воротам кончиками пальцев. Постепенно, как и другие ворота, эти двери начали открываться. Из-за них донесся едва слышный шум, похожий на хныканье. Двери открывались все шире и шире, пока полностью не распахнулись.
В первую минуту Элрик был ошеломлен увиденным.
Открывшийся их взорам огромный зал был залит серо-золотым сиянием, которое исходило от колонны высотой примерно с рослого человека, на вершине которой был шар. В центре шара сияла гигантская Жемчужина, размером почти с кулак Элрика. К колонне со всех сторон вели короткие лестничные марши. Вокруг ступеней стояли ряды статуй, как сначала подумал Элрик. Приглядевшись, альбинос понял, что это были мужчины, женщины и дети, облаченные во всевозможные одеяния, хотя большинство костюмов напоминало по фасону те, что так были любимы в Кварцхазаате и среди членов пустынных кланов.
В зал вошел, спотыкаясь, бородатый старик.
— Не причиняйте боль!
— Мы защищаем себя, сэр сенешаль,— сказала ему Уни, не глядя на него. — Вот и все, что вам нужно знать о нас.
Медленно, все еще ведя за собой серебристых скакунов, не выпуская из рук серебряных мечей, отражая сияние Жемчужины серебряными доспехами и шлемами, распространяя, таким образом, мягкое свечение вокруг, вошли Элрик и Уни в зал.
— Это не для разрушения. Это не для завоеваний. Это не для грабежа.
Элрик содрогнулся, когда услышал этот голос. Он посмотрел в сторону дальней стены зала и увидел Жемчужного воина, чьи доспехи были поломаны и залиты кровью, а лицо превратилось в один ужасный кровоподтек. Глаза его попеременно зажигались и гасли. А временами они превращались в глаза Альнака Креба.
Следующие слова воина были почти грустными:
— Я не могу сражаться с вами. Хватит.
— Мы не собираемся причинять боль,— снова заявила Уни.— Мы пришли сюда, чтобы освободить вас.
Среди застывших фигур прошло какое-то движение. Появилась женщина в голубом платье с вуалью. В глазах королевы Вздох были следы слез.
— С этим вы пришли? — она показала на мечи, лошадей, на доспехи. — Ваши враги не здесь.
— Но они скоро появятся здесь,— ответила Уни.— Думаю, очень скоро, миледи.
Все еще сбитый с толку, Элрик оглянулся, словно намеревался увидеть своих врагов. Затем он сделал шаг к Жемчужине в Сердце Мира, просто чтобы восхититься этим дивом. И сразу же все фигуры ожили, преграждая ему путь.
— Вы ее украдете! — голос старика стал еще более отчаянным и беспомощным.
— Нет,— сказала Уни.— Не такова наша цель. И вы должны понимать это,— решительным тоном добавила она.— Раик На Сеем послал нас сюда, чтобы мы нашли ее.
— Она в безопасности. Скажите ему, что она в безопасности.
— Она не в безопасности. Вскоре она погибнет,— Уни перевела взгляд на возроптавшую толпу.— Она отделена, как отделены все мы. И причиной тому Жемчужина,
— Это обман,— покачала головой леди Вздох.
— Обман,— эхом донесся хрип разрезанного горла Жемчужного воина, затем прозвучал слабый смешок.
— Обман,— повторил сенешаль, протягивая вперед мешки с золотом.
— Мы не собираемся ничего красть. Мы пришли, чтобы защищать. Смотрите! — Уни описала полукруг своим мечом, привлекая внимание собеседников к тому, что они еще не заметили.
Из стен зала, держа в руках все вообразимые виды оружия, выходили татуированные воины Кварцхазаата. Лица их спрятаны под капюшонами; это были Маги—Искатели Приключений.
— Мы не сможем выстоять против них,— спокойно сказал Элрик своей спутнице.- Их слишком много.
И он приготовился принять смерть.
ГЛАВА ВТОРАЯ
РАЗРУШЕНИЕ ЖЕМЧУЖНОЙ КРЕПОСТИ
Уни оседлала свою серебряную лошадь и, подняв над головой серебряный меч, выкрикнула:
— Элрик, делайте как я!
И бросила своего скакуна вперед галопом так стремительно, что стук его копыт по полу напоминал гром.
Приготовившись мужественно встретить смерть, хотя никогда цель ни была так близка, Элрик запрыгнул в седло и взял в руку, сжимающую поводья, копье. Меч уже был занесен для атаки.
Только когда толпа окружила альбиноса, размахивая топорами, булавами, копьями и мечами, он понял, что действия Уни не были продиктованы одним лишь отчаянием. Движения этих полутеней были замедленны, а глаза застилала мутная пелена. Нападающие то и дело спотыкались, а удары их были слабыми.
Эта бойня была противна Элрику. Последовав примеру Уни, он почти механически рубил и колол в разные стороны. Головы отлетали от тел как гнилые фрукты; конечности отлетали от туловища легко, как осенние листья с ветвей; торсы раскалывались под ударами копья и меча. Вязкая кровь — кровь уже умерших людей — липла к оружию и доспехам альбиноса, а крики боли раздирали его душу. Если бы он не поклялся следовать за Уни, он бы развернулся и предоставил ей эту грязную работу. Несмотря на то что из стен выходили все новые воины, для Элрика и Уни они не представляли опасности, потому что противника встречали острая сталь и расчетливый ум.
За спинами у них, вокруг колонны с Жемчужиной, молча стояли и смотрели придворные. Они явно не понимали, с кем сражались воины в серебряных доспехах.
Наконец все было кончено. Обезглавленные, лишенные конечностей тела кучами валялись по всему залу. Элрик и Уни вышли из этого побоища мрачные и подавленные. То, что они сделали, вызывало у них тошноту.
— Вот и все,— сказала Уни.— С Магами— Искателями Приключений покончено.
— Вы и в самом деле герои!— воскликнула королева Вздох, спускаясь к ним по ступеням. В ее глазах горело восхищение, а руки были вытянуты вперед.
— Мы — те, кто мы есть,— ответила похитительница снов.— Мы смертные воители, и мы уничтожили то, что угрожало Жемчужной крепости,— ее фразы прозвучали так, словно она исполняла некий ритуал, и Элрик, веривший каждому ее слову, был рад слышать это.
— Вы — дети Чамога Борма, Брат и Сестра Костяной Луны, Дети Воды и Прохладных Бризов, Родители Древа...
Сенешаль бросил мешки с золотом и затрясся в рыданиях. Он плакал от облегчения и радости, и Элрик понял, кого напоминал ему старик — это был вылитый Раик На Сеем.
Уни, которая снова спешилась, оказалась в объятиях королевы Вздох. Тем временем с шарканьем и кашлем подошел Жемчужный воин.
— Больше мне ничего не осталось...— прохрипел он. В мертвых глазах Альнака не было ничего, кроме смирения.— Осталось только умереть...
И он рухнул лицом вперед на мраморный пол, раскинув руки и ноги. Под его разломанными доспехами больше не было плоти, одни кости, отчего все, что осталось от Жемчужного воина, напоминало несъедобные останки краба, ставшего ужином какого-то гигантского морского чудовища.
Королева Вздох двинулась в сторону Элрика, распахнув руки, чтобы обнять его. Теперь она казалась намного меньше, чем когда альбинос впервые увидел ее. Ее голова едва доставала ему до плеча. Ее объятия были теплыми, и Элрик знал, что она тоже плачет. Затем вуаль упала с ее лица, и все увидели, что королева помолодела на много лет, превратившись в маленькую девочку.
Стоявшая позади королевы Вздох леди Уни улыбнулась Элрику, и его осенила ошеломляющая догадка. Он ласково погладил королеву по лицу, по знакомым локонам волос и ахнул.
Это. была Варадия. Это была Святая Девочка баурадимов. Это была девочка, чей дух он пообещал освободить.
Уни присоединилась к ним, успокаивающе положив руку на плечо девочке:
— Теперь ты знаешь, что мы твои настоящие друзья.
Варадия кивнула, глядя на своих придворных, которые снова приняли застывшие позы.
— Жемчужный воин превзошел самого себя,— сказала она.— Сейчас я могу судить об этом лучше. Чамог Борм предал меня. Маги—Искатели Приключений оказались слишком сильны для них. Теперь я могу освободить его из ссылки.
— Мы объединили его силу с нашей,— сказала Уни.— Твою силу с нашей. Так нам удалось победить.
— Мы трое — не тени,— улыбнулась Варадия, словно на нее снизошло озарение. Вот как мы победили.
Уни кивнула в знак согласия.
— Именно так мы и победили, Святая Девочка. Теперь нам нужно решить, как доставить тебя обратно в Бронзовый Шатер, к твоему народу. Ты несешь в себе всю их историю и самосознание.
— Я знаю. Мне нужно было защищать их. Мне кажется, я предала их.
— Ты никого не предавала,— успокоила ее Уни.
— И Маги—Искатели Приключений больше не нападут на нас?
— Никогда,— заверила девочку похитительница снов.— Ни здесь и нигде больше. Мы с Элриком об этом позаботились.
И только сейчас Элрик с восхищением осознал, что это Уни в конце концов вызвала Магов—Искателей Приключений, вызвала эти тени в последний раз, чтобы продемонстрировать их сокрушительное поражение.
Уни посмотрела на Элрика и взглядом попросила его не говорить лишнего. Но он уже понял, что все, с чем они сражались (кроме, пожалуй, какой-то части Жемчужного воина и Магов—Искателей Приключений), было детскими грезами. Легендарный герой Чамог Борм не мог спасти девочку, потому что она знала, что он не настоящий. Также и Жемчужный воин, большей частью ее собственное творение, не мог освободить ее из заточения. Но они с Уни были настоящими. Такими же реальными, как сама девочка! Несмотря на глубокий сон, в котором она представляла себя королевой, ища власти, но не в силах обрести ее, как она сама это описывала, она знала правду! У нее не получалось вырваться из цепей сна, но все же она осознавала разницу между собственными вымыслами и теми, кого она не могла выдумать, — ведь не были выдумкой она сама, Элрик и Уни. Все, что нужно было сделать Уни,— это показать, что она способна одолеть то, что осталось от изначальной угрозы. Сделав это, она освободила ребенка.
И все же они оставались во сне, все трое. Огромная Жемчужина пульсировала так же мощно, как раньше, а крепость, со всеми своими лабиринтами и переплетенными коридорами и анфиладами, оставалась для них тюрьмой.
— Значит, вы все понимали,— обратился Элрик к Уни.— Вы знали, о чем они говорят. Это был язык ребенка, искавшего власть, но тщетно. Это было детское понимание.
Но снова Уни предупреждающим взглядом заставила его замолчать.
— Теперь Варадия понимает, что власть никогда не обретается в отступлении. Все, на что тебе можно надеяться при отступлении, это что одна сила уничтожит другую. Еще ты можешь спрятаться, как укрываются от бури, с которой не могут бороться, пока стихия не отбушует. Ибо тебе не дано приобрести ничего, кроме самого себя. И тебе неизбежно придется противостоять злу, которое пытается тебя уничтожить,— Уни почти что впала в транс, и Элрик догадался, что она повторяет урок, усвоенный во время обучения ремеслу похитителя снов.
— Вы пришли не затем, чтобы похитить Жемчужину, но чтобы вызволить меня из заточения,— сказала 'Варадия, когда Уни взяла ее маленькие ладошки и крепко их сжала.— Мой отец послал вас помочь мне?
— Он попросил нас о помощи, и мы охотно согласились,— сказал Элрик. Наконец он смог вложить серебряный меч в ножны. Альбинос несколько неловко ощущал себя в доспехах сказочного героя.
Уни поняла его неловкость.
— Мы вернем все это Чамогу Борму, милорд. Разрешено ли ему теперь возвратиться в Крепость, леди Варадия?
Девочка улыбнулась:
— Конечно же!
Она хлопнула в ладоши, и в дверях, ведущих во Двор Жемчужины, гордой походкой, все еще в одежде изгнанного вошел Чамог Борм, чтобы преклонить колени перед своей повелительницей.
— Моя королева,— произнес воин, и в его прекрасном голосе слышалось сильное душевное волнение.
— Я возвращаю вам ваши доспехи и ваше оружие, ваших скакунов Тадию и Тарона, а также всю вашу честь, Чамог Борм,— гордо, но с теплотой в голосе сказала Варадия.
Вскоре Элрик и Уни сняли доспехи и остались только в обычной одежде. Чамог Борм был в украшенных золотом и серебром кирасе и ножных латах. Его шлем сиял серебром, как мечи и копья в ножнах на бедре и на боках лошади. Остальные доспехи и оружие были сложены на Тадию. Наконец он был готов. Он снова упал на колени перед своей королевой.
— Ваше величество, что еще я могу сделать для вас?
Варадия, чеканя каждое слово, произнесла:
— Вы вольны путешествовать, где вам вздумается, великий Чамог Борм. Но помните одно — вы должны продолжать бороться со злом, где только вы встретите его, и вы никогда не должны позволять Магам—Искателям Приключений атаковать Жемчужную Крепость.
— Клянусь.
Поклонившись Уни и Элрику, легендарный герой медленно покинул Двор, гордо подняв голову от осознания своей благородной миссии.
Варадия была довольна.
— Я снова сделала его тем, кем он был до того, как я призвала его на помощь. Сила исходит от общения живых с легендой. Легенда служит лишь воплощением идеала.
— Ты — мудрый ребенок,— с восхищением произнесла Уни.
— Разве может быть иначе? Я ведь Святая Девочка баурадимов,— с изрядной долей иронии заявила Варадия.— Разве я не Прорицательница Бронзового Шатра? — она опустила глаза, возможно, из-за внезапно нахлынувшей меланхолии.— Мне совсем недолго осталось быть ребенком. Я буду так скучать по своему дворцу и всем его королевствам...
— Здесь всегда что-то теряется,— погладила ребенка по плечу Уни. — Но многое также приобретается.
Варадия обернулась, чтобы посмотреть на Жемчужину. Проследив за ее взглядом, Элрик увидел, что Двор опустел, как исчезла толпа с огромной лестницы, когда на них с Уни напал Жемчужный воин, они тогда еще впервые увидели леди Вздох. Теперь Элрику было понятно, что в этом обличье девочка направляла их, насколько это ей удавалось, к собственному спасению. Варадия нашла их. Она показала им способ, благодаря которому они смогли при помощи своей отваги и находчивости добиться ее освобождения.
Святая Девочка поднималась по ступенькам,' протягивая руки к Жемчужине.
— Вот причина всех наших невзгод,— сказала она.— Что мы можем сделать с ней?
— Наверное, надо разбить ее,— предложил Элрик.
Но Уни покачала головой.
— Пока Жемчужина остается ненайденным сокровищем, воры будут постоянно искать ее. Это и стало причиной заточения Варадии в плоскостях Сна. Это и привело к ней Магов—Искателей Приключений. Вот почему они опоили ее наркотиками и попытались похитить ее. Все зло происходит не от самой Жемчужины, но от того, что сделали из-за нее злые люди.
— Так что мы будем делать? — спросил Элрик..— Продадим ее на Рынке Снов, когда снова окажемся там?
— Возможно, именно это мне и стоит сделать. Но это не обезопасит Варадию в будущем. Вам понятно?
— Пока Жемчужина остается легендой, всегда найдутся те, кто отправится на поиски легенды?
— Именно, принц Элрик. Поэтому мы не будем разбивать ее. По крайней мере, не здесь.
Элрику было все равно. Настолько поглотили его сам сон и раскрытие уровней, из которых состояли плоскости Сна, что он забыл о своей первоначальной задаче, о том, что угрожало его жизни и жизни Эная из Кварцхазаата.
Пришлось Уни напомнить ему.
— Помните, Элрик Мелнибонэйский, что эти люди в Кварцхазаате не только ваши враги. Они — враги этой девочки. Враги баурадимов. У вас есть еще задания, которые нужно выполнить после нашего возвращения в Бронзовый Шатер.
— В таком случае мне нужен ваш совет, леди Уни,— просто ответил Элрик,— потому что я в этих делах новичок.
— Я не могу дать вам совет,— она отвела от него взгляд. Возможно, из скромности, возможно, из-за боли.— Но я могу принять решение. Мы должны забрать Жемчужину себе.
— Насколько я понимаю, Жемчужины не существовало, пока это не вбили себе в голову повелители Кварцхазаата. Пока кто-то не вспомнил о легенде. Пока не пришли Маги—Искатели Приключений.
— Зато теперь она существует,— сказала Уни. — Леди Варадия, вы не могли бы дать Жемчужину мне?
— С удовольствием,— ответила Святая Девочка, взбежала по оставшимся ступеням, сняла шар с колонны и швырнула его на пол. Осколки матового стекла разлетелись повсюду, смешавшись с костями и доспехами Жемчужного воина. Затем Варадия подняла Жемчужину одной рукой, как обычный ребенок схватил бы укатившийся мячик, и несколько раз перебросила ее с ладони на ладонь. Девочка восторгалась Жемчужиной, больше не боясь ее:
— Она такая красивая. Неудивительно, что они все ищут ее.
— Они сотворили эту Жемчужину. Затем использовали ее, чтобы заманить тебя в ловушку,— Уни поймала брошенную ей Жемчужину. Как обидно, что тот, кто мог создать такую красоту, смог пойти на такое зло, чтобы завладеть ею...— она осеклась, внезапно встревоженная, и стала осматриваться вокруг.
Свет во Дворе Жемчужины начал гаснуть.
Со всех сторон послышался ужасный шум: тяжкие стоны, громогласные вопли и рев, мученические крики, словно истязаемые души мучеников всей Множественной Вселенной вдруг обрели голос.
Шум пронзал мозг. Все прикрыли уши. Они стояли и с ужасом смотрели, как пол Двора буквально взорвался, а покрытые причудливой мозаикой и резьбой стены из слоновой кости начали гнить, съеживаться и валиться, как ткань из склепа, внезапно извлеченная на солнечный свет.
И вдруг они услышали смех, прерывавший все другие шумы.
Это был добрый смех. Это был искренний детский смех.
Это был смех освобожденного духа. Это был смех Варадии.
— Наконец-то оно пропадает. Оно все пропадает! О, мои друзья, я больше не рабыня крепости!
Сквозь все разложение и крушение, сквозь все мерзкие обломки, валящиеся на них, сквозь разрушающийся остов Жемчужной Крепости, к ним бежала Уни. Она торопилась, но не утратила осторожности. Она держала Варадию на руках.
Она заставила Элрика взять ребенка за руку, и они вместе повели ее сквозь обвал, грохот, крики и тьму, по ходящим ходуном коридорам. Они вели ее прочь из крепости мимо фонтанов, которые плевались лавой, мимо стен из гниющей плоти, которая разлагалась прямо у них на глазах, превращаясь в ничто. Затем Уни пустилась бегом, пока перед ними не оказались последние ворота.
Они вышли на мощеную дорожку, затем — на мраморную дорогу. Перед ними был мост. Уни почти волокла обоих своих двух спутников к нему — она бежала что было сил, а Жемчужная Крепость рушилась у них за спиной, превращаясь в ничто, ревя при этом, как умирающий зверь.
Мост показался им бесконечным. Элрик не видел противоположного его конца. Но вскоре Уни остановилась и перешла на шаг, потому что они добежали до ворот.
Эти ворота были вырезаны из красного песчаника и украшены изразцами различных форм, а также изображениями газелей, леопардов и диких верблюдов. Ворота выглядели почти прозаично после многих монументальных арок, и все же Элрик с некоторым трепетом подошел к ним.
— Я боюсь, Уни,— признался он.
— Думаю, вы просто боитесь смерти,— торопила его Уни. — Вы обладаете исключительным мужеством, принц Элрик. Воспользуйтесь же им, я умоляю вас.
Альбинос подавил свой страх. Он крепко и успокаивающе сжал руку ребенка.
— Мы ведь идем домой, правда? — спросила Святая Девочка.— Разве есть что-нибудь, чего ты хочешь не увидеть там, принц Элрик?
Он улыбнулся ребенку, благодарный за ее вопрос.
— Ничего особенного, леди Варадия. Разве что только себя самого.
И они вместе шагнули во Врата.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПРАЗДНЕСТВА В ОАЗИСЕ СЕРЕБРИСТОГО ЦВЕТКА
Проснувшись рядом со спящим ребенком, Элрик был поражен, насколько отдохнувшим он себя чувствовал. Посох, который помог им проникнуть в плоскость Сна, по-прежнему лежал поверх их сцепленных рук. Подняв взгляд от девочки, альбинос увидел, как зашевелилась Уни.
— Неужели ничего не получилось?
Это был голос Раика На Сеема, полный неизбывной грусти.
— Что? — Уни посмотрела на Варадию. Не успела она сделать это, как кожа девочки засветилась обычным здоровьем, и она открыла глаза, чтобы увидеть перед собой встревоженного отца. Варадия улыбнулась. Это была легкая, беззаботная улыбка, уже знакомая Уни и Элрику.
Первый Старейшина клана бауради расплакался. Он плакал точь-в-точь как плакал сенешаль Двора Жемчужины, он плакал от радости и облегчения. Он взял дочь на руки и долго не мог говорить от переполнявшей его сердце радости. Он лишь протянул руку в сторону своих друзей, мужчины и женщины, которые проникли в плоскости Сна, чтобы спасти дух его девочки, которая нашла там убежище от наемников повелителя Го.
Элрик и Уни пожали старику руку и вышли из Бронзового Шатра. Они вместе дошли до пустыни, где остановились, глядя в глаза друг другу.
— Теперь у нас общие сны,— сказал Элрик. Его голос был мягким, полным любви. — Мне кажется, это будут приятные воспоминания, леди Уни.
Похитительница снов погладила альбиноса по лицу.
— Вы мудры, принц Элрик, и вы отважны, но вам не хватает определенного опыта и простоты характера. Надеюсь, вы преуспеете в обретении этого.
— Вот почему я скитаюсь по этому миру, миледи, оставив своего кузена Йиркуна регентом на Рубиновом Троне. И это не единственный мой недостаток.
— Я рада, что мы видели сны вместе,— сказала Уни.
— Мне кажется, вы утратили свою настоящую любовь,— поделился своими мыслями Элрик.— И я рад, что помог вам унять боль этого расставания.
Какое-то время она хмурила лоб, но затем ее взгляд снова стал ясным:
— Вы говорите об Альнаке Кребе? Мне он нравился, милорд, но он был мне скорее братом, чем любовником.
Элрика смутил такой ответ.
— Извините меня за бестактность, леди Уни. Девушка посмотрела на небо. Кровавая Луна все убывала. Она посылала свои красные лучи на песок и на блестящий Бронзовый Шатер, где Раик На Сеем радовался возвращению своей дочери.
— Не так просто для меня любить по-вашему,— многозначительно сказала Уни, затем вздохнула.— Вы по-прежнему собираетесь вернуться в Мелнибонэ к своей нареченной?
— Я должен,— ответил Элрик.— Я люблю ее, а в Имррире у меня есть обязанности.
— Приятные обязанности! — саркастически воскликнула Уни и отошла от Элрика на пару шагов, склонив голову и положив руки на пояс. Затем пнула ногой пыль цвета запекшейся крови.
Элрик уже давно научился подавлять сердечную боль в самом зародыше. Он просто стоял и ждал, пока Уни вернется к нему. Теперь на ее лице была улыбка.
— Ну ладно, принц Элрик. Может, вступите в гильдию похитителей снов и какое-то время будете так зарабатывать себе на жизнь?
Элрик отрицательно покачал головой.
— Это призвание не для меня, оно требует от человека слишком многого. И все же я благодарен -тебе за приключение, которые ты подарила мне. Я узнал много нового как о себе самом, так и о мире снов. И все же я мало что смыслю в нем. Я так до конца и не понял, куда мы путешествовали и с чем нам пришлось встретиться. Я не знаю, насколько этот сон был творением леди Варадии, а насколько — твоим. Такое впечатление, будто я стал свидетелем битвы выдумщиков! Я не знаю, помог ли я тебе.
— О, поверь мне, принц Элрик, без тебя и я не справилась бы. Ты видел так много других миров! И читал ты больше меня. Это, конечно же, не поможет тебе лучше понять значение тех мест и существ, что мы видели в плоскостях Сна, но будь уверен — ты внес свой вклад. Наверное, даже больше, чем ты думаешь.
— Может ли реальность быть соткана из материи тех снов? — поинтересовался Элрик.
— В Молодых Королевствах был искатель приключений по имени граф Обек.- ответила Уни.— Он знал, каким мощным творцом реальности может выступать человеческий разум. Говорят даже, что он и подобные ему помогли создать Молодые Королевства.
Элрик кивнул.
— Я слышал эту легенду. Но я думаю, она настолько же правдива, как и история о Чамоге Борме, миледи.
— Ты можешь думать, что хочешь,— она отвернулась от Элрика, чтобы посмотреть на Бронзовый Шатер. Из него как раз выходили старик с дочкой. Где-то в глубине шатра забили барабаны. Затем послышалось прекрасное песнопение — десяток мелодий сливался в одну, сплетаясь в сложный рисунок. Вокруг Раика На Сеема и Варадии медленно стали собираться люди, которые несли неусыпное дежурство над телом Святой Девочки в Бронзовом Шатре. Их песни были полны безмерной радости. Их голоса наполнили пустыню бурной жизнью и заставили далекие горы откликнуться эхом.
Уни взяла Элрика под руку — простой жест дружбы и примирения.
— Пойдем,— сказала она,— давай присоединимся к празднику.
Но пройти они успели всего несколько шагов, затем были подняты на плечи людей, и дальше толпа несла их, смеющихся и заразившихся общим весельем, по пустыне в сторону Оазиса Серебристого Цветка.
Праздник начался тут же, словно баурадимы и другие кланы кочевников готовились к этому. Разнообразные деликатесы наполнили воздух богатыми запахами, от которых текли слюнки. Казалось, все крупные склады пряностей мира враз лишились своего содержимого. Повсюду горели костры, на которых готовили еду, а также факелы, лампы и свечи. Из кашбеха Моулор Ка Рииз, высившегося над огромным оазисом, ехали всадники — алоум'ритские гвардейцы во всей красе своих древних доспехов: шлемы и кирасы из червонного золота, оружие — из бронзы, латуни и стали. У них были длинные раздвоенные бороды, а на остриях их шлемов были намотаны массивные тюрбаны. Поверх доспехов они носили плащи из тонкой парчи и ткани, вышитой серебряной нитью, а их высокие сапоги были расшиты узорами не менее замысловатыми, чем их рубахи. Это были жизнерадостные, гордые мужчины, которые ехали верхом рядом со своими женами, тоже вооруженными — у них были луки и легкие копья. Все воины скоро смешались с громаднейшей толпой, соорудившей высокий помост, посреди которого поставили резной стул. На стуле восседала Варадия, чтобы все могли видеть, что Святая Девочка баурадимов восстановила их клан, вернув кочевникам их историю, их чувство собственного достоинства и их будущее.
Раик На Сеем по-прежнему плакал. Каждый раз, когда он видел Уни и Элрика, он бросался обнимать их и привлекал их к себе, чтобы поблагодарить и сказать им, насколько это ему удавалось, что значит для него иметь таких друзей, таких спасителей, таких героев.
— Ваши имена навеки останутся в памяти клана бауради. О какой услуге вы ни попросили бы нас, если только она будет преследовать благородные цели, мы сделаем это. Если вам будет угрожать опасность в десяти тысячах миль отсюда — дайте знать баурадимам, и они придут к вам на помощь. Знайте, что вы спасли дух доброй девочки из черного плена.
— И это наша заслуга,— с улыбкой закончила за старика Уни.
— Все наши богатства теперь в вашем распоряжении,— сказал На Сеем.
— Нам не нужны богатства,— ответила Уни. — Мне кажется, мы нашли иные сокровища.
Элрик согласился с ней:
— Кроме того, в Кварцхазаате есть один человек, который посулил мне пол-империи, если я окажу ему одну небольшую услугу.
Уни поняла, о ком говорит Элрик, и рассмеялась.
Раик На Сеем немного обеспокоился:
— Вы собираетесь в Кварцхазаат? У вас есть там какие-то дела?
— Ага,— ответил Элрик.— Там моего возвращения с большим волнением ждет один мальчик.
— Но у вас есть время остаться на праздник, поговорить с нами, побыть еще немного со мной и Варадией? Вы с ней пока лишь несколькими словами обменялись!
— Мне кажется, мы и так хорошо ее знаем,— сказал Элрик.— Достаточно хорошо, чтобы быть о ней очень высокого мнения. Она — воистину величайшее сокровище баурадимов, милорд.
— Вам удалось вести с ней беседы в той мрачной плоскости, которая держала ее в плену?
Сначала Элрик хотел просветить старика, но Уни опередила его, настолько знакомы были ей подобные вопросы:
— Немного, милорд. Мы были впечатлены её умом и храбростью.
Раик На Сеем нахмурил брови — в голову ему пришла новая мысль.
— Сын мой,— сказал он Элрику,— удалось ли вам вынести путешествие по той плоскости без боли?
— Все прошло абсолютно безболезненно,— заверил его Элрик.
Немного спустя он осознал смысл сказанного. Впервые он понял, какое благо он вынес из этого приключения. «Да, сэр. В том, что ты понимаешь, есть огромные преимущества. Польза, достоинства которой я понял только сейчас!»
Теперь Элрик мог с удовольствием окунуться в круговерть праздника, наслаждаясь часами, проведенными вместе с Уни, баурадимами и кочевниками из других кланов. Альбиносу снова казалось, что он попал домой, настолько гостеприимны были эти люди, и ему хотелось провести здесь всю свою жизнь, изучая их обычаи, философию, находя удовольствие в их простых развлечениях.
Позже, лежа под огромной финиковой пальмой, перекатывая между пальцами один из серебристых цветков, Элрик посмотрел на сидевшую рядом с ним Уни и сказал:
— Из всех соблазнов, которые встретились мне в плоскостях Сна, это искушение было, пожалуй, самым сильным, Уни. Это простая реальность, и теперь я не хочу покидать ее. А ты?
— Мне кажется, судьба не уготовила нам совместное будущее,— вздохнула она.— Во всяком случае, не в этой жизни. Сначала ты будешь легендой, а потом не останется никого, кто мог бы вспомнить тебя.
— Мои друзья все умрут? И я останусь один?
— Думаю, да. Пока ты служишь Хаосу.
— Я служу себе и своему народу.
— Если ты поверишь в это, Элрик, ты должен многое сделать, чтобы достичь этого. Ты уже создал немного реальности и, возможно, создашь еще немного. Но Хаос не может быть другом, не предав тебя. В конце концов, мы можем рассчитывать только на себя. Ни благое дело, ни сила, ни испытания никогда не заменят истины...
— Для меня быть собой значит путешествовать, что я и делаю, леди Уни,— напомнил альбинос. Он посмотрел на пустыню, на спокойные воды оазиса и вдохнул прохладный, полный запахов пустынный воздух.
— И ты скоро уедешь? — спросила похитительница снов.
— Завтра,— ответил Элрик.— Я должен ехать. Но мне очень интересно знать, какую реальность я создал.
— О, мне кажется, что сон или два должны сбыться,— загадочно ответила она, целуя Элрика в щеку.— И еще один сбудется в самое ближайшее время.
Элрик не успел спросить, что это значит, потому что Уни извлекла гигантскую Жемчужину из сумки на поясе и протянула ее альбиносу.
— Она существует! Это не химера, как мы думали! Она по-прежнему у тебя!
— Держи,— сказала Уни.— И распоряжайся ею по своему усмотрению. Именно это привело тебя в Оазис Серебристого Цветка. Именно это привело тебя ко мне. Думаю, я не буду продавать ее на Рынке Снов. Мне хочется отдать ее тебе. Мне кажется, она по праву могла бы быть твоей, Элрик. Пусть это так и будет. Святая Девочка дала ее мне, а я теперь отдаю ее тебе. Из-за нее умер Альнак Креб и все те убийцы, которые желали заполучить ее...
— Кажется, ты говорила, что Жемчужины не существовало до тех пор, пока на ее поиски не отправились Маги—Искатели Приключений.
— Так оно и есть. Но теперь она существует. Жемчужина из Сердца Мира. Великая Жемчужина из легенды. Неужели ты не найдешь ей применение?
— Ты должна объяснить мне...— начал было Элрик, но Уни перебила его:
— Не спрашивай меня, как сны обретают форму, принц Элрик. Это вопрос, который занимал философов всех времен и народов. Я снова тебя спрашиваю — ты найдешь ей применение?
Элрик поколебался, затем протянул руку, чтобы взять прекрасную вещь. Он держал ее в двух ладонях, перекатывая туда-сюда. Полюбовался ее богатством, ее бледной красотой.
— Да,— сказал он.— Думаю, я найду ей применение.
Когда альбинос убрал драгоценность в свою сумку, Уни едва слышно произнесла:
— Мне кажется, эта Жемчужина — очень злая вещь.
Элрик согласился с ней:
— Я тоже так думаю. Но иногда зло можно использовать для борьбы со злом.
— Я против подобных доводов,— забеспокоилась Уни.
— Я знаю,— кивнул альбинос.— Ты уже говорила,— затем настала очередь Элрика прижать ее к себе и нежно поцеловать в губы. — Судьба жестока, Уни. Было бы лучше, если бы она предоставила нам неизменный путь. Вместо этого она заставляет нас делать выбор, и мы никогда не знаем, был ли это правильный выбор.
— Мы смертны,— пожав плечами, сказала Уни.— Вот наша судьба,— и она погладила Элрика по лбу. — У вас беспокойный вид, милорд. Кажется, мне нужно похитить у вас пару незначительных снов, которые тревожат вас.
— Уни, ты можешь украсть боль и превратить ее в нечто такое, что можно продать на рынке?
— О, я часто такое делаю.
Она положила его голову к себе на колени и начала нежно растирать его виски.
— Я не могу предать Киморил. Я не могу...— сонно пробормотал Элрик.
— Я прошу тебя всего лишь уснуть, и ничего больше,— сказала Уни.— Однажды у тебя будет сильный повод пожалеть, и ты познаешь настоящие муки раскаяния. Но до тех пор я могу изъять из твоей памяти несколько незначительных воспоминаний.
— Незначительных? — речь альбиноса стала невнятной: он уже проваливался в дрему.
— Для вас, милорд. Но не для меня...
Затем похитительница снов начала петь. Она затянула колыбельную. Уни пела о больном ребенке и скорбящем отце. Пела о счастье, обретенном в простых вещах.
И Элрик уснул. Пока он спал, похитительница снов при помощи нехитрой магии лишила его нескольких полузабытых воспоминаний, которые отравляли ему ночи в прошлом и могли испортить немало ночей в будущем.
На следующее утро Элрик проснулся с легким сердцем и ясной головой. О путешествии в плоскости Сна остались лишь самые смутные воспоминания, зато сохранилось чувство привязанности к Уни и решимость как можно скорее добраться до Кварцхазаата и доставить повелителю Го то, что Фаази жаждал заполучить больше всего на свете.
Его прощание с баурадимами было искренним, и кочевники тоже не скрывали своей грусти от расставания. Они умоляли его вернуться и кочевать вместе с ними, охотиться, как когда-то охотился Ракхир, его друг.
— Когда-нибудь я вернусь к вам,— сказал он.— Но сначала мне нужно сделать то, что я поклялся сделать.
Какой-то мальчишка, заметно волнуясь, поднес ему огромный черный боевой меч. Когда Элрик вложил его в ножны, Бурезов издал громкий стон — он был страшно рад воссоединению с альбиносом.
Варадия, вцепившись в руки альбиноса и покрывая их поцелуями, благословила его от имени всего клана. Раик На Сеем сказал ему, что теперь он брат Варадии и его сын. Затем вперед выступила Уни. Она решила еще какое-то время погостить в клане баурадимов.
— Прощай, Элрик. Надеюсь, что мы с тобой когда-нибудь встретимся. В более приятной обстановке.
— Приятной обстановке? — весело переспросил Элрик.
— Во всяком случае, для меня,— улыбнулась Уни, презрительно постучав по рукояти Рунного Меча. — Желаю тебе удачи в твоих стараниях стать хозяином этой штуки.
— Я уже его хозяин,— ответил Элрик. Уни пожала плечами.
— Я с тобой немного проеду по Красной дороге.
— Буду рад вашей компании, миледи.
Бок о бок, как в плоскости Сна, ехали Элрик и Уни. И хотя сейчас альбинос не помнил своих чувств, его тронул смутный отголосок осознания, словно он нашел успокоение для своей души, так что расставание с Уни было для него наполнено грустью.
— Прощай, мой добрый друг. Я буду помнить, как ты одолела Жемчужного воина в Жемчужной Крепости. Думаю, это воспоминание никогда не потускнеет.
— Я польщена,— в ее голосе послышалась меланхоличная ирония.— Прощай, принц Элрик.
Я верю, что ты найдешь все, что тебе нужно, и ты обретешь мир, когда вернешься в Мелнибонэ.
— Это мое первейшее намерение, мадам,— Элрик махнул ей рукой, не желая растягивать грустный момент, и пришпорил свою лошадь.
Глазами, которые отказывались плакать, Уни смотрела, как он ускакал по Красной дороге в сторону Кварцхазаата.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЧТО ПРОИЗОШЛО В КВАРЦХАЗААТЕ
Когда Элрик Мелнибонэйский прискакал в Кварцхазаат, он едва держался в седле, с трудом держал поводья лошади, так что люди, собравшиеся вокруг него, поторопились спросить, не болен ли он, потому что боялись, что он может устроить мор в их прекрасном городе, и даже хотели сразу же прогнать его обратно в пустыню.
Альбинос приподнял свою странную голову лишь затем, чтобы выдохнуть имя своего покровителя — повелителя Го Фаази — и сказать, что ему нужен был какой-то эликсир, которым обладал сей благородный человек.
— Мне нужен этот эликсир,— прошептал Элрик,— или я умру, не завершив своего задания...
Старинные башни и минареты Кварцхазаата были прекрасны в угасающих лучах огромного красного солнца. Город погрузился в особое состояние — мир, который наступает, когда сделаны все дела, а время отдыха еще не пришло.
Богатый торговец водой, стремясь снискать расположение аристократа, которого вот-вот должны были избрать в Совет, лично провел лошадь Элрика под уздцы по великолепным аллеям и впечатляющим бульварам, до огромного золотого и бледно-зеленого дворца, где жил повелитель Го.
Торговец был вознагражден обещанием слуги, открывшего ворота, упомянуть его имя хозяину, и Элрика, который что-то шептал и бормотал себе под нос, иногда издавал слабые стоны и непрерывно облизывал свои растрескавшиеся губы, повели по зеленым садам к главному дворцу.
Повелитель Го лично вышел встречать альбиноса. Он искренне расхохотался, увидев, в каком незавидном состоянии был Элрик.
— Приветствую тебя, Элрик Надсокорский! Приветствую тебя, белолицый воровской клоун! О, сегодня ты что-то не так величав! Растратил весь эликсир, которым я снабдил тебя, и теперь вернулся умолять о новой порции? Я вижу, чувствуешь ты себя намного хуже, чем в тот день, когда я впервые увидел тебя!
— Мальчик...— прошептал Элрик, когда слуги помогали ему спешиться. Его руки безвольно повисли, его подхватили и понесли на плечах.— Он жив?
— Его самочувствие намного лучше твоего, господин Вор! — бледно-зеленые глаза повелителя Го наполнились острой злобой.— Он в полной безопасности. Ты же сам на этом очень настаивал, прежде чем отправиться в путь,— политик потрепал завитушки своей намасленной бороды и гнусно захихикал.— А ты, господин Вор, ты тоже сдержал свое слово?
— В точности,— пролепетал альбинос. Он вдруг закатил красные глаза и запрокинул голову, так что на секунду создалось впечатление, что он умирает. Затем он перевел тяжелый взгляд на повелителя Го.— Вы дадите мне противоядие и все, что обещали? Воду? Богатства? Мальчика?
— Конечно-конечно. Но ты сейчас находишься в невыгодном положении, чтобы торговаться, Вор. Что там с Жемчужиной? Ты нашел ее? Или ты явился сюда, чтобы доложить о своем провале?
— Я нашел ее. И я ее спрятал,— сказал Элрик.— Эликсир...
— Да-да. Я знаю, что делает эликсир. Должно быть, ты невероятно крепко сложен, что можешь сейчас даже разговаривать,— кварцхазаатец проследил за тем, чтобы слуги отнесли Элрика в прохладные покои, уложили его на огромные подушки из малинового и синего бархата с кисточками и дали ему попить и поесть.
— Тяга к зелью становится все сильнее, правда? — спросил Фаази, любуясь страданиями Элрика.— Эликсир питается тобой точно так же, как ты думал, что он питает тебя. Ты хитер, сэр Вор. Спрятал Жемчужину, говоришь? Неужели ты не веришь мне? Мне, знатному человеку из величайшего города мира!
Элрик растянулся на подушках, весь в пыли после долгой поездки, и неспешно вытер руки о ткань.
— Противоядие, милорд...
— Ты же знаешь, что я не дам тебе противоядия, пока Жемчужина не будет в моих руках...— снисходительно заявил повелитель Го, глядя на свою жертву.— По правде говоря, Вор, я не ожидал от тебя такой рассудительности! Не хочешь ли сделать еще глоток моего эликсира?
— Несите, коль вам угодно.
Элрик пытался казаться безразличным, но повелитель Го понимал, в каком отчаянном положении был сейчас альбинос. Аристократ обернулся и отдал распоряжения слугам.
Затем Элрик попросил:
— Но сначала приведите мальчика. Приведите мальчика, чтобы я смог убедиться, что вы не причинили ему зла, и из его уст услышать, что происходило здесь, пока я был в отъезде...
— Хорошо, я выполню эту маленькую просьбу,— повелитель Го подал знак рабу. — Приведи мальчишку Эная.
Аристократ пересек комнату и уселся в большое кресло, установленное на небольшом возвышении между двумя навесами из парчи. Он не привык ждать стоя.
— Я и не надеялся, что ты вернешься живым из этого путешествия, господин Вор, не говоря уже о том, что ты добудешь Жемчужину! Наши Маги— Искатели Приключений — самые смелые, самые искусные воины, обученные всем видам магии и волшебства. И все же тем, кого я посылал, равно как и их братьям ничего не удалось сделать. О, какой сегодня счастливый день для меня! Я дам тебе прийти в себя, чтобы ты смог мне рассказать о своих приключениях. Как тебя встретили баурадимы? Много ли их ты убил? Ты мне все-все расскажешь, чтобы я смог поведать эту историю, когда предстану с Жемчужиной перед Советом! Видишь ли, так она станет еще ценнее. Когда меня изберут, мне придется пересказывать эту историю множество раз. Все в Совете помрут от зависти...— он облизал напомаженные красные губы.— Тебе пришлось убить эту девчонку? Что ты увидел, например, когда подъехал к Оазису Серебристого Цветка?
— Похороны, насколько я помню...— немного приободрился Элрик. — Да, это были похороны.
Два охранника притащили вырывающегося из рук мальчика, который не особенно обрадовался, увидев лежавшего на подушках Элрика.
— О господина! Ваша еще сильнее разбита, чем раньше,— он прекратил вырываться и попытался скрыть свое разочарование. На его теле не было следов пыток. По-видимому, его действительно не трогали.
— Ты в порядке, Энай?
— Ага. Труднее всего моя думать, как проводить время. Иногда повелитель заходить ко мне, чтобы описывай, что случайся с моя, если господина не привози эту Жемчужину. Но моя такие слова читай на заборе сумасшедшего дома, поэтому моя не узнавай ничего нового.
— Поосторожнее, мальчишка,— проревел повелитель Го.
— Противоядие,— напомнил Элрик.— Оно здесь?
— Ты очень нетерпелив, сэр Вор, а твоя хитрость сравнима с моей,— захихикал повелитель Го, грозя альбиносу пальцем.— Мне нужно какое-то доказательство, что Жемчужина у тебя. Может, отдашь мне свой меч в качестве залога?
Он протянул жадную руку к бедру альбиноса, и Элрик немного отодвинулся.
— Давай, господин Вор. Не бойся меня. Мы же сообщники. Где Жемчужина? Совет собирается сегодня вечером в Великом Доме Собраний. Если я смогу принести им Жемчужину! О, какое могущество будет у меня в руках уже сегодня!
— Как гордится червь тем, что он стал королем навозной кучи! — процедил сквозь зубы Элрик.
— Не злите его, господина! — крикнул встревоженный Энай.— Ваша еще должна узнать, где Го прячет противоядие!
— Мне нужна Жемчужина!— повелитель Го вскипел от нетерпения.— Где ты спрятал ее, Вор? В пустыне? Где-то в городе?
Элрик медленно поднялся на подушках.
— Жемчужина была фантазией,— сказал он.— Она стала настоящей лишь благодаря твоим наемным убийцам.
Повелитель Го Фаази нахмурился и нервным жестом почесал свой напудренный лоб. Затем подозрительно посмотрел на Элрика.
— Если хочешь получить еще эликсира, Вор, то лучше тебе больше не оскорблять меня. И не играть со мной в игры. Мальчишка может погибнуть в любой момент, и ты вместе с ним, а мое положение не ухудшится ни на йоту.
— Но оно может улучшиться, мой повелитель. На целое место в Совете, я думаю,— Элрик, казалось, собрался с силами, и теперь он уже прямо сидел на бархатных подушках. Он жестом позвал мальчика к себе. Охранники посмотрели на хозяина, но тот лишь пожал плечами. Энай, вопросительно изогнув бровь, подошел к альбиносу. — Вы очень скупы, мой повелитель. Вы могли править всем вашим миром. Этим жалким памятником уничтоженной гордости вашей расы!
Повелитель Го прожег Элрика гневным взглядом.
— Вор, если ты хочешь поправиться, если хочешь получить от меня противоядие, которое освободит тебя от тяги к наркотику, тебе следует быть со мной немного повежливее...
— Ах да,— задумчиво произнес Элрик, ища что-то в кармане своей куртки. Вскоре он вытащил кожаный мешочек.— Этот эликсир должен был сделать меня твоим рабом! — он улыбнулся. Затем раскрыл сумку.
На его раскрытой ладони оказалась та драгоценность, за которую повелитель Го Фаази обещал ему половину своего состояния, из-за которой он послал на смерть сотню человек, из-за которой он едва не похитил и не убил одного ребенка и взял в заложники другого.
Кварцхазаатский аристократ весь затрясся. Его накрашенные глаза округлились. Он ахнул и наклонился вперед, едва не упав, словно он потерял сознание.
— Это правда,— пролепетал он.— Ты нашел Жемчужину из Сердца Мира...
— Это просто подарок одного моего друга,— сказал Элрик. Жемчужина все еще лежала на его ладони. Он поднялся на ноги и положил другую руку на плечо мальчика, беря его под свою защиту.— Получив ее, я обнаружил, что мое тело больше не испытывает тяги к эликсиру, поэтому мне больше не нужно твое противоядие, повелитель Го.
Фаази вряд ли слышал его. Его взгляд был прикован к огромной Жемчужине.
— Она поразительно крупная... Даже больше, чем я слышал... Она настоящая. А цвет... Ах...— и он потянулся к Жемчужине.
Элрик отдернул свою руку. Повелитель Го нахмурился и посмотрел на альбиноса глазами, горящими от жадности. .
— Девчонка умерла? — спросил он.— Жемчужина действительно была, как говорили некоторые, в ее теле?
Энай вздрогнул и покрепче прижался к Элрику. Голос Элрика, полный негодования, оставался мягким:
— Никто не погиб от моей руки. Кроме тех, кто уже нашел свою смерть. Как вы, например, повелитель Го. Это ваши похороны я видел в Оазисе Серебристого Цветка. Теперь я— инструмент, который свершит пророчество баурадимов. Я отмщу вам за все то горе, которое вы причинили кочевникам и их Святой Девочке
— Что?! Остальные тоже посылали своих воинов! Весь Совет и половина кандидатов нанимали секты Магов—Искателей Приключений, чтобы те искали Жемчужину! Ты говоришь, что никого не убивал. Значит, на твоих руках нет крови, а? Оно и к лучшему. Я дам тебе все, что обещал, сэр Вор...
Дрожа от вожделения, повелитель Го протянул свою пухлую руку, чтобы схватить Жемчужину.
Элрик улыбнулся и, к удивлению Эная, позволил аристократу взять драгоценность со своей руки.
Тяжело дыша, повелитель Го поглаживал Жемчужину.
— О, как она прекрасна! О, как она хороша... Элрик снова заговорил, таким же ровным голосом:
— А награда, повелитель Го?
— Что? — отсутствующим взглядом Фаази посмотрел на альбиноса. — Ах да, конечно. Ты говоришь, противоядие тебе больше не нужно. Отлично. Значит, ты можешь идти.
— Мне казалось, что ты пообещал мне большое состояние. Всевозможные богатства. Высокое положение среди повелителей Кварцхазаата?
Повелитель Го лишь отмахнулся.
— Чушь! И противоядия хватило бы. Ты — не такой человек, чтобы тебе нужны были слава и, богатства. Чтобы мудро воспользоваться ими, требуется приличное воспитание. Нет-нет, я просто позволю тебе и мальчишке уйти...
— И вы не будете придерживаться условий первоначальной сделки, мой повелитель?
— Были лишь разговоры — никаких сделок. Все, что упоминалось в сделке,— это свобода мальчика и противоядие для эликсира. Ты все перепутал.
— И вы не помните своих обещаний...
— Обещания? Конечно же, нет,— завитая борода и волосы затряслись.
— ...и моих.
— Нет. Послушай, ты начал раздражать меня,— сказал аристократ, не отрывая взгляда от Жемчужины. Он ласкал ее, словно любимое чадо.— Иди, Вор. Я по-прежнему доволен тобой.
— Я должен выполнить еще одну клятву,— сказал Элрик.— И я сдержу свое слово.
Повелитель Го поднял глаза, и его лицо посуровело.
— Очень хорошо. А то я уже устал от тебя. Этим вечером я стану членом Совета Шести и Седьмого. Угрожая мне, ты угрожаешь Совету. Значит, вы с мальчишкой — враги Кварцхазаата. Вы — предатели, и с вами поступят соответствующим образом! Охрана!
— Какой ты глупец,— покачал головой Элрик. Затем подал голос Энай, который, в отличие от повелителя Го, еще не забыл мощи Черного Меча.
— Сделайте все, что господина говорит, повелитель Го! — крикнул он, который боялся за себя не меньше, чем за аристократа.— Умоляю ваша, великая повелитель! Не перечьте ему!
— Не так следует обращаться к члену Совета,— заметил повелитель Го недоуменным голосом.— Стража! Немедленно уведите их из моего зала. Удавите их или перережьте им глотки — мне все равно...
Стражники ничего не знали о Черном Мече. Они видели перед собой только худощавого человека, больного, возможно, прокаженного, и маленького беззащитного мальчика. Они осклабились, словно их насмешила шутка их господина, и вытащили свои мечи, с нарочитой небрежностью приближаясь к Элрику и Энаю.
Альбинос спрятал мальчика у себя за спиной, и рука его легла на эфес Бурезова.
— Как вы опрометчиво поступаете,— обратился он к стражникам. — Мне не хотелось бы убивать вас.
За спинами стражников раздалось хлопанье двери — это одна из служанок выскочила в коридор.
— Лучше последуйте ее примеру,— сказал Элрик, глядя на закрывшиеся двери.— Мне кажется, она поняла, что произойдет, если вы и дальше будете угрожать мне.
Теперь они открыто расхохотались.
— Это сумасшедший,— сказал один из них.— Повелитель Го правильно сделал, что решил избавиться от него!
Они ринулись на Элрика, и в роскошном зале зазвучал вой Рунного Меча — Бурезов выл как голодный волк, вырвавшийся из клетки, обуреваемый голодом и жаждой убийства.
Элрик почувствовал, как хлынула в него энергия, когда клинок убил стражника, разрубив того от макушки до грудины. Второй попытался быстро сменить направление и превратить атаку в отступление, но замешкался и был пронзен кончиком меча. Страж испуганно расширил глаза, почувствовав, как душа его утекает в Рунный Меч.
Повелитель Го съежился в своем огромном кресле, слишком напуганный, чтобы двигаться. В одной руке он зажал Жемчужину, а вторую выставил ладонью вперед, словно надеялся парировать удар Элрика.
Но альбинос, подкрепленный украденной энергией, вложил меч в ножны, пятью быстрыми шагами пересек зал, поднялся на помост и пристально посмотрел в лицо повелителя Го, которое исказил ужас.
— Возьми Жемчужину обратно. Пощади меня... — прошептал кварцхазаатец: — Пощади меня, Вор.
Элрик взял протянутую ему драгоценность, но не сдвинулся с места. Он расстегнул сумку, висевшую на поясе, и извлек из нее фляжку с эликсиром, который когда-то давал ему повелитель Го.
— Тебе ничего не нужно, чтобы запить ее? Повелитель Го задрожал. Кожа его стала белее рисовой пудры, покрывавшей его лицо.
— Я не понимаю вас, сэр Вор,— дрожащим голосом выдавил он.
— Я хочу, чтобы ты съел Жемчужину, мой повелитель. Если ты сможешь проглотить ее и остаться в живых, тогда станет ясно, что пророчество о твоей смерти было преждевременным.
— Проглотить ее? Но она слишком большая. Я едва ли смогу засунуть ее в рот! — повелитель Го сдавленно захихикал, надеясь, что альбинос шутит.
— Нет, мой повелитель. Думаю, засунешь. И я уверен, что ты сможешь проглотить ее. В конце концов, как еще она могла оказаться в теле ребенка?
— Но это же был... говорят... это был сон...
— Ага. Наверное, ты сможешь проглотить сон. Возможно, ты сможешь проникнуть в плоскость Сна и таким образом избежать своей судьбы. Ты должен постараться, повелитель, иначе мой Рунный Меч выпьет твою душу. Что ты выбираешь?
— О Элрик, сжалься надо мной! Это нечестно. Мы же заключили сделку!
— Открывай рот, повелитель Го. Кто знает — вдруг Жемчужина может сжиматься, или у тебя глотка расширяется, как у змеи? Змея легко проглотила бы эту Жемчужину, мой повелитель. А ты ведь не считаешь себя хуже змеи?
Элрик шепотом позвал Эная от окна, куда он пялился с напускным интересом, не желая смотреть на месть, которая казалась ему отвратительной:
— Служанка, господина Элрик. Она поднимать на ноги весь город.
На секунду в зеленых глазах повелителя Го блеснул огонек отчаянной надежды, который тут же погас, когда Элрик поставил фляжку на подлокотник кресла и, обнажив лезвие Рунного Меча, заявил:
— Твоя душа поможет мне сражаться с новыми солдатами, повелитель Го.
Медленно, плача и хныча, великий повелитель Кварцхазаата начал открывать рот.
— Вот она, Жемчужина. Я снова даю ее тебе. Засунь ее в рот. Хорошо старайся, повелитель. Таким образом, у тебя появится шанс выжить.
Рука повелителя Го тряслась. Но он начал потихоньку заталкивать прекрасную Жемчужину между накрашенных губ. Элрик открутил крышку с фляжки и вылил немного жидкости на искаженные щеки аристократа.
— А теперь глотай, повелитель Го. Глотай Жемчужину, ради которой ты готов был погубить ребенка! Затем я скажу тебе, кто я такой...
Через несколько минут двери были с треском выломаны, и Элрик увидел татуированное лицо Манага Исса, предводителя Желтой секты и родственника леди Исс. Манаг Исс перевел взгляд с Элрика на перекошенное лицо повелителя Го. Аристократ совершенно не справился с задачей — он не смог проглотить Жемчужину.
Манаг Исс содрогнулся.
— Элрик, я слышал, вы вернулись. Говорят, вы были на последнем издыхании. Теперь я понимаю — это была уловка, призванная обмануть повелителя Го.
— Ага,— кивнул Элрик.
— Мне нужно было освободить мальчика,— Манаг Исс махнул мечом в сторону Эная.— Вы нашли Жемчужину?
— Я нашел ее.
— Госпожа Исс послала меня, чтобы я предложил вам за нее все, что вы пожелаете.
Элрик улыбнулся.
— Скажите ей, что я буду в Великом Доме Собраний через полчаса. И я принесу Жемчужину с собой.
— Но там будут другие. Госпожа желает заключить сделку с глазу на глаз.
— Не будет ли более мудрым шагом выставить такую ценную вещь на аукцион? — спросил Элрик.
Манаг Исс убрал меч в ножны и слегка улыбнулся.
— Однако ты хитер. Не думаю, что они понимают, насколько ты хитер и кто ты такой. Меж тем у меня есть догадка, которой я могу с ними поделиться.
— О, вы можете сказать им то, что только что услышал повелитель Го. Что я — наследный император Мелнибонэ,— спокойно сказал Элрик. — И это будет святой правдой. Судьба моей империи оказалось немного удачнее вашей.
— Это могло бы привести их в ярость. Я желаю быть твоим другом, мелнибонэец.
— Спасибо, Манаг Исс, но больше друзей среди кварцхазаатцев мне не нужно. Пожалуйста, делай, что я говорю.
Манаг Исс посмотрел на убитых стражников, на мертвого повелителя Го, лицо которого приобрело странный цвет, на испуганного мальчика и отдал честь Элрику:
— В Доме Собраний через полчаса, император Мелнибонэ,— он развернулся на пятках и вышел из зала.
Отдав Энаю некоторые распоряжения насчет отъезда, Элрик вышел из дворца во внутренний двор. Солнце уже село, и повсюду горели факелы, словно жители Кварцхазаата ожидали нападения на город.
Дом повелителя Го был пуст: слуги покинули его. Элрик пошел на конюшню и нашел там своего коня и седло. Он снарядил баурадимского скакуна и осторожно закинул на круп лошади тяжелый сверток, затем запрыгнул в седло и поскакал по улицам, ища Дом Собраний, где собирался Совет.
Город был неестественно тих. Похоже, кто-то отдал приказ объявить его на осадном положении, хотя на улицах не было видно городской стражи.
Легким галопом Элрик проскакал по широкому проспекту Военных Доблестей, бульвару Древних Подвигов и еще через полудюжину не менее грандиозно названных широких улиц, пока не увидел перед собой низкое длинное здание, которое, судя по его простоте, не могло быть ничем другим, как местом заседаний кварцхазаатского правительства.
Альбинос остановился. Черный Рунный Меч на его поясе тихо гудел, видимо, требуя еще крови.
— Придется тебе потерпеть,— обратился к нему Элрик.— Может быть, до битвы еще и не дойдет.
Элрику показалось, что он увидел какие-то тени среди деревьев и кустов, окружавших Дом Собраний, но не придал этому значения. Ему было наплевать, что они замышляли и кто шпионил за ним. У него было задание, которое ему нужно было завершить.
Наконец он подошел к дверям в здание и ни капли не удивился, когда увидел их открытыми настежь. Он спешился, перебросил тяжелый сверток себе на плечо и усталой походкой направился в большую, просто обставленную комнату, где находилось только семь кресел с высокими спинками и побеленный известкой дубовый стол. На одном конце стола полукругом стояли шесть фигур в мантиях и вуалях, похожих на вуали Магов—Искателей Приключений. Седьмая фигура была увенчана высокой конической шляпой, полностью закрывавшей ее лицо. Эта фигура заговорила первой. Элрик не без удивления понял, что говорила женщина.
— Я — Седьмой, вернее, Седьмая, - сказала она.— Мне сказали, ты принес нам сокровище, чтобы увеличить славу Кварцхазаата.
— Если вы полагаете, что это сокровище увеличит вашу славу, тогда мое путешествие не было бесполезным,— сказал Элрик.— Манаг Исс передал вам все, что я велел ему?
Один из членов Совета пошевелился и торжественно, словно давал клятву, произнес:
— Что ты — отпрыск утонувшей империи Мелнибонэ, воистину так!
— Мелнибонэ не утонула. Не отгородилась она и от реалий мира до такой степени, как вы,— презрительно бросил Элрик.— Вы когда-то давно бросили вызов нашему могуществу и по собственной глупости сами себе нанесли поражение. Теперь вы из-за своей жадности вернули меня в Кварцхазаат, когда я уже готов был уехать из этих краев и забыть о вашем городе.
— Не смей обвинять нас! — гневно воскликнула женщина под вуалью.— Ты, который причинил нам столько неприятностей! Ты, в чьих венах течет кровь вырождающейся расы, которая ради удовольствия спаривается со зверями и порождает,— она указала на Элрика,— таких, как ты!
Элрик выслушал эту тираду с невозмутимым видом.
— Манаг Исс говорил вам, что со мной нужно быть осторожным? - спокойно спросил он.
— Он сказал, что у тебя Жемчужина и магический меч,— она прокашлялась.— А еще он сказал, что ты принес Жемчужину из Сердца Мира.
— Я принес ее и то, что содержит ее,— сказал Элрик. Он нагнулся и развернул бархатный сверток. Там был повелитель Го Фаази, чье лицо по-прежнему было искажено, а в горле его застрял огромный ком, словно у него непомерно разросся кадык. — Вот тот, кто первым послал меня на поиски Жемчужины.
— Мы слышали, что ты убил его, - с осуждением сказала та, что называла себя Седьмой. — Но сей поступок вполне нормален для мелнибонэйца.
Элрик пропустил это мимо ушей.
— Жемчужина в глотке повелителя Го Фаази. Не желаете, чтобы я ее вырезал, мои повелители?
По крайней мере, один из членов Совета содрогнулся, и Элрик улыбнулся.
— Вы посылали наемников убивать, мучить, похищать людей и вершить всевозможные злодеяния ради ваших жалких интересов, а теперь не хотите видеть немного пролитой крови. Я поставил повелителя Го перед выбором. Он согласился на это. Он болтал без умолку, а жрал и пил за троих. Мне показалось, что он легко протолкнет Жемчужину себе в желудок. Но он немного поперхнулся, и я боюсь, что это его доконало.
— Ты — безжалостный варвар! — закричал один из мужчин и подошел к своему несостоявшемуся коллеге, чтобы получше рассмотреть его.— Точно, это Го. Я бы сказал, что цвет его лица заметно улучшился.
Председатель Совета не одобрила эту шутку.
— И мы должны торговаться за труп?
— Если вы хотите вырезать Жемчужину, то да.
— Манаг Исс,— сказала одна из женщин с вуалью,— выйдите, пожалуйста, к нам.
Маг—Искатель вышел из дверей в глубине зала. Он посмотрел на Элрика, почти прося извинения. Его рука выхватила нож.
— Мы больше не позволим мелнибонэйцу пролить хоть каплю кварцхазаатской крови,— сказала Седьмая.— Манаг Исс вырежет Жемчужину.
Предводитель Желтой секты глубоко вздохнул и подошел к трупу. Он быстро сделал то, что ему было приказано. Когда он поднял Жемчужину из Сердца Мира, по его рукам потекли струйки крови.
Совет был поражен. Несколько человек ахнули и стали перешептываться между собой. Элрик догадался, что они до последнего момента полагали, что альбинос лжет, потому что обман и интриги были их второй натурой.
— Поднимите ее повыше, Манаг Исс,— попросил альбинос. — Вот перед вами то, что вы так жаждали получить, за что готовы были заплатить остатками своей чести.
— Поосторожнее, Вор! — крикнула Седьмая.— Наше терпение не безгранично. Назови свою цену и проваливай.
Элрик рассмеялся. Этот смех нельзя было назвать приятным. Это был смех мелнибонэйца. В этот момент он был порождением Драконьего острова.
— Отлично, — сказал он.— Мне нужен этот город. Ни жители, ни богатства, ни животные. Даже вода мне не нужна. Я позволю вам взять с собой все, что вы сможете унести. Я желаю заполучить этот город. Он, видите ли, достался мне по наследству и принадлежит мне по праву.
— Что? Это же бессмыслица. Как мы можем согласиться?
— Вы должны согласиться,— сказал Элрик.— Иначе вам придется сражаться со мной.
— Сражаться с тобой? Но ты один, — удивился один из членов Совета.
— Мне все ясно,— нетерпеливо бросил другой.— Это сумасшедший. Его нужно усмирить, как бешеного пса. Манаг Исс, позовите ваших братьев и их людей.
— Кузина, мне это представляется крайне нежелательным,— сказал Манаг Исс, явно обращаясь к леди Исс.— Мне кажется, было бы мудрее вступить в переговоры.
— Что? Ты струсил? Ты увидел армию за спиной у этого дикаря?
— Моя повелительница...— Манаг Исс потер нос.
— Зови своих братьев, Манаг Исс! Капитан Желтой секты почесал руку, облаченную в шелка, и нахмурил брови.
— Принц Элрик, вы вынуждаете нас принять ваш вызов. Но мы не угрожали вам. Совет собрался здесь, чтобы честно торговаться за Жемчужину...
— Манаг Исс, не повторяй их ложь,— сказал Элрик,— это не красит тебя. Если они не собирались причинять мне зло, то почему здесь ты и твои братья? Я насчитал около двух сотен воинов.
— Простые меры предосторожности,— ответила Седьмая, затем обернулась к советникам.— Я же говорила вам, что глупо собирать их всех заранее.
Элрик спокойно произнес:
— Все, что вы сделали, мои повелители, было глупым. Вы были жестокими, жадными и беспечными к жизням и воле других людей. Вы были слепыми, бездумными, недалекими и лишенными воображения. Мне кажется, что правительство, которого не беспокоит ничего, кроме ублажения собственных похотей, должно быть по крайней мере смещено. Когда вы все уйдете из города, я назначу выборы губернатора, который будет знать, как лучше служить Кварцхазаату. Затем я подумаю о том, чтобы пустить вас обратно в город...
— Убейте его! — взвилась Седьмая.— Хватит попусту тратить время! Покончим с ним и решим между собой, кому будет принадлежать Жемчужина.
Элрик почти с сожалением вздохнул и сказал:
— Вам лучше немедленно начать со мной переговоры, мадам, пока я не потерял терпение. Как только я извлеку меч из ножен, я уже не буду рациональным и милосердным созданием...
— Убейте его! — не унималась она.— Или я сама это сделаю!
— Мадам...— начал Манаг Исс с лицом человека, осужденного на нечто большее, чем смерть.
Леди Исс ринулась вперед, покачивая конической шляпой, и выхватила меч! Она занесла клинок над головой альбиноса.
Тот моментально отреагировал. Его рука была подобна змее, совершившей бросок к жертве. Он схватил леди Исс за запястье.
— Нет, мадам! Клянусь, я честно предупреждаю вас...
Бурезов зашевелился и запел на поясе у альбиноса.
Леди Исс бросила меч и отвернулась, растирая покрасневшее запястье.
Упавший меч был подхвачен Манагом Иссом, который сделал вид, что убирает его в ножны, затем неуловимым движением он попытался поднять клинок и вонзить его Элрику в пах. Выражение смирения появилось на лице альбиноса, когда он предугадал маневр Манага Исса. Элрик шагнул в сторону, одновременно выхватывая Черный Меч, который затянул свою странную демоническую песню и стал распространять вокруг себя ужасное черное сияние.
Манаг Исс ахнул и опустил взгляд на пронзенное сердце. Рука, в которой он все еще держал Жемчужину, протянулась вперед, словно предлагая ее Элрику. Затем драгоценность выпала из пальцев и покатилась по полу. Три советника рванулись было вперед, но, увидев умирающие глаза Манага Исса, отпрянули назад.
— Ну же! Давайте! — закричала Седьмая, и, как ожидал Элрик, изо всех щелей Дома Собраний стали появляться члены различных сект Магов—Искателей Приключений, державшие оружие наготове.
На устах альбиноса заиграла страшная воинственная улыбка, его красные глаза зажглись огнем, лицо превратилось в череп Смерти, а меч стал орудием мщения за его собственный народ, мщения за баурадимов и всех тех, кто страдал от гнета Кварцхазаата в течение тысячелетий.
Он предложил души, которые он забирал, своему покровителю, могущественному Князю Преисподней Ариоху, который поглотил уже немало жизней, преподнесенных ему Элриком и его Черным Клинком.
— Ариох! Ариох! Кровь и души моему повелителю Ариоху!
И началась настоящая бойня.
Это была бойня, на фоне которой бледнеют многие другие события. Это была бойня, которая навеки останется в анналах истории народов пустыни. Они узнают о ней от кварцхазаатцев, сбежавших из города той ночью,— люди бросались в безводную пустыню, лишь бы не видеть лица белого хохочущего демона, который галопом мчался по прекрасным улицам на баурадимском скакуне, преподавая им урок, какой может быть цена самодовольства и бездумной жестокости.
— Ариох! Ариох! Кровь и души!
Молва разнесет весть о белолицем создании из Преисподней, чей меч излучал неестественное сияние, чьи малиновые глаза пылали от лютой ярости. Казалось, он был одержим сверхъестественной силой и не более контролировал ее, чем его жертвы. Он убивал без жалости, без разбора и без жестокости. Он убивал, как убивает бешеный волк. И когда он убивал, он смеялся.
Этот смех никогда не покинет Кварцхазаат. Он останется в ветре, который прилетает из Шепчущей пустыни, в музыке фонтанов, в стуке кузнечных молотов и. звоне молоточков ювелиров. Останется и запах крови, который будет вечно напоминать об ужасной бойне, которая лишила город Совета и армии.
И никогда больше не будет Кварцхазаат воспевать легенду о своем могуществе. Никогда больше не будет он обращаться с кочевниками пустыни хуже, чем с животными. Никогда больше не будет он тешить себя пагубной гордыней, столь знакомой всем великим империям в период их заката.
И когда резня была позади, Элрик Мелнибонэйский опустился в седло» вложил насытившийся Черный Меч в ножны и, с трудом дыша от переполнявшей его демонической энергии, которая продолжала пульсировать в его теле, вытащил огромную Жемчужину из сумки на поясе и поднял ее навстречу восходящему солнцу.
— Теперь они заплатили полную цену.
Он швырнул драгоценность в канаву, в которой маленькая собачка лакала свернувшуюся кровь.
Кружившие в небе стервятники, слетевшиеся за тысячу миль в предчувствии грандиозного пира, начали черной тучей снижаться на Кварцхазаат, на его прекрасные сады и башни.
Лицо Элрика не выражало чувства гордости за содеянное, когда он пришпорил лошадь и ускакал на запад, к тому месту на дороге, где его должен был ждать Энай с лошадьми, лечебными куанийскими травами, водой и едой. Этого должно было хватить для того, чтобы пересечь Шепчущую пустыню и снова окунуться в привычный мир политики и магии Молодых Королевств.
Он не обернулся, чтобы посмотреть на город, который, во имя его предков, был наконец завоеван.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЭПИЛОГ НА УЩЕРБЕ КРОВАВОЙ ЛУНЫ
Празднества в Оазисе Серебристого Цветка продолжались еще долгое время после того, как пришла новость об отмщении Элрика тем, кто едва не причинил вред Святой Девочке баурадимов. Новость принесли с собой жители Кварцхазаата, которые покинули город во время побоища, равному которому не было в долгой истории.
Уни, похитительница снов, которая задержалась в Оазисе Серебристого Цветка дольше, чем. это было необходимо, и которая все еще хотела уезжать и заниматься привычным делом, без радости восприняла новость о мести Элрика. Напротив, новость даже расстроила ее, словно она ожидала совсем иного.
— Он служит Хаосу, как я служу Порядку,— сказала она себе.— И кому дано сказать, кто из нас хуже порабощен? — затем она вздохнула и снова бросилась в круговерть веселья, но уже не столь бездумно, как прежде.
Баурадимы и другие кочевники не заметили этого, потому что их собственной радости не было предела. Они избавились от тирана, единственного в пустынных землях, кого они когда-либо страшились.
— Кактус вырывает нашу плоть, так что нам будет указано, где находится вода,— сказал Раик На Сеем.— Треволнениям нашим не было границ, но благодаря вам, Уни, и Элрику из Мелнибонэ наши тревоги превратились в триумф. Вскоре кто-нибудь из нас посетит Кварцхазаат и обговорит условия, на которых мы будем торговать в будущем. Мне кажется, в этой сделке будет достигнуто приятное равноправие,— старик был в отличном расположении духа.— Но сначала мы подождем, пока падальщики доедят трупы.
Варадия взяла Уни за руку, и они вместе стали прогуливаться мимо прудов огромного оазиса. Кровавая Луна была на ущербе, но серебристые лепестки цветов сияли еще ярче. Вскоре Кровавая Луна превратится в серп, цветы сбросят свои лепестки, и наступит время народам пустыни разойтись каждому в свою сторону.
— Ты любила белолицего мужчину, правда? — спросила Варадия у своей новой подруги.
— Я едва знакома с ним, дитя мое.
— С недавних пор я очень хорошо знаю вас обоих,— усмехнулась Варадия.— И я быстро расту, правда? Ты же сама так говорила.
Уни была вынуждена согласиться:
— Но я даже не могла надеяться на его любовь, Варадия. У нас совершенно различные судьбы. К тому же я не всегда понимаю его поступки.
— Он одержим, этот человек. Мало что в его жизни подчиняется простой воле,— девочка откинула прядь волос цвета меда с темного лба.
— Возможно,— вздохнула Уни.— И все же некоторые из нас способны Отказаться от судьбы, уготованной нам владыками Хаоса и Порядками при этом остаться в живых, создавая при этом то, к чему боги запретили притрагиваться.
Варадия была полна сочувствия.
— То, что мы создаем, остается в тайне,— сказала она. — Знаешь, мне до сих пор сложно понять, как я создала Жемчужину; пытаясь сбежать от своих врагов, я выдумала ту самую вещь, которую они искали. Затем она воплотилась в реальность!
— Я знала, что это произойдет,— сказала Уни.— Именно такие выдумки похитители снов ищут и зарабатывают с их помощью на жизнь,— она рассмеялась.— Жемчужина надолго обеспечила бы мне беззаботное существование, отнеси я ее на рынок.
— Как это происходит, что сны превращаются в реальность, Уни?
Уни некоторое время молча смотрела на воду, которая отражала бледно-розовый диск луны, затем произнесла:
— Устрица, потревоженная вторжением в ее раковину постороннего предмета, изолирует его, формируя вокруг него оболочку, которая со временем становится Жемчужиной. Иногда именно так все и происходит. Порой воля человеческая настолько сильна, жажда чего-либо настолько горяча, что мы пробуждаем к жизни то, чье существование раньше считали невозможным. Не так уж это необычно, Варадия, что сны становятся явью. Сознание этого — одна из причин, по которой еще не потеряна моя вера в человечество, несмотря на всю жестокость и несправедливость, свидетелем которых я стала в своих странствиях.
— Мне кажется, я поняла,— сказала Святая Девочка.
— О, когда придет время, ты это очень хорошо поймешь,— заверила ее Уни.— Ведь ты одна из тех, кто способен на такие выдумки.
Несколько дней спустя Уни была готова уехать из Оазиса Серебристого Цветка в сторону Элуэра и Неизведанного Востока. Варадия пришла, чтобы в последний раз поговорить с ней.
— Я знаю, что у тебя есть еще секрет,— сказала она похитительнице снов,— неужели ты не поделишься им со мной?
Уни была поражена. Ее уважение к проницательному уму девочки усилилось.
— Ты хочешь еще поговорить о природе снов и реальности?
— Мне кажется, ты носишь ребенка под сердцем,— прямо сказала Варадия.— Это так?
Уни скрестила руки на груди и оперлась о бок своей лошади, затем покачала головой и добродушно усмехнулась.
— Воистину, что вся мудрость твоего народа заключена в тебе, молодая женщина.
— Это ребенок того, кого ты любила и кто утрачен для тебя?
— Да,— ответила Уни.— Мне кажется, это девочка. Может быть, даже брат и сестра, если я только правильно истолковала предзнаменование. Во сне можно дать начало не только Жемчужине, Варадия.
— Но узнает ли отец о своем потомстве? — деликатно поинтересовалась Святая Девочка.
Уни попыталась что-то сказать, но обнаружила, что утратила способность говорить. Она быстро отвела взгляд и посмотрела на далекий Кварцхазаат. Затем, несколько мгновений спустя, она смогла заставить себя ответить:
— Никогда.