Книга первая ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ

© Ю. Новиков, перевод, 2002

ГЛАВА ПЕРВАЯ,
В КОТОРОЙ ПРИНЦ РУИН ПОПАДАЕТ НА БОРТ ТАИНСТВЕННОГО КОРАБЛЯ
 

Казалось, мужчина словно стоял в огромной пещере чьи стены и свод были сотканы из мрачных, переливчатых пятен света, которые время от времени расступались, пропуская лучи лунного сияния. В то, что эти стены были всего-навсего облаками, неспешно плывущими над горными вершинами и океаном, было трудно поверить, несмотря на лунный свет, который пронзал их, окрашивая в причудливые оттенки, и вырывал из мрака неспокойное черное море омывающее берег, на котором и стоял мужчина
Где-то вдали прогрохотал гром; блеснула молния. Посыпался мелкий дождик. Облака продолжали свое бесконечное движение. Они медленно меняли цвет с иссиня-черного на мертвенно-бледный и походили на мужчин и женщин, кружащихся, как в трансе, в замысловатом менуэте. Человеку, стоящему на гальке мрачного пляжа подумалось о великанах, пляшущих под музыку далекой бури и у него возникло ощущение, что он невольно оказался в зале, где играют боги. Он перевел свой взор с облаков на океан.
Море казалось утомленным. Огромные волны устало накатывали друг на друга и бессильно опадали, с облегченным вздохом разбиваясь об острые скалы.
Мужчина пониже натянул кожаный капюшон на лицо и, бросив короткий взгляд назад через плечо, устало побрел к морю. Вскоре прибой уже облизывал носки его высоких, по колено, черных сапог. Он что-то попытался рассмотреть в небе, где облака сложились в некое подобие пещеры, но не смог: видимость была крайне низкой. Даже и речи не могло быть о том, чтобы увидеть другой берег океана, Более того, неясно было, насколько далеко простиралась водная гладь. Человек склонил голову набок и внимательно прислушался к звукам, но все они были порождены либо небом, либо океаном. Мужчина вздохнул. На какое-то мгновение его озарил лучик лунного света, высветив белое как мел лицо с двумя полными боли малиновыми глазами. Затем все опять погрузилось во мрак. Мужчина снова обернулся, очевидно, испуганный, что вспышка света могла открыть место его пребывания врагу. Стараясь производить как меньше шума, он направился к каменному убежищу слева от него.
Элрик был изможден. В городе Райфель, что в земле Пикарейд, он в простоте душевной попытался устроиться наемником на службу к местному правителю. За свою глупость он был наказан — заключен в тюрьму как мелнибонэйский шпион (правителю было совершенно ясно, что Элрик не мог быть никем иным), и лишь недавно ему удалось сбежать при помощи взяток и мелкого колдовства.
Погоня, однако, последовала почти незамедлительно. По его следу пустили псов-ищеек, и правитель лично возглавил погоню, преследуя беглеца до границ Пикарейда и далее, по необитаемым пустошам глины и сланца, которые получили среди местного населения название Мертвые холмы, поскольку там мало что росло, и почти никто не пытался жить.
Еще совсем недавно альбинос скакал по крутым склонам невысоких гор, состоявшим из серой глины, которая осыпалась с грохотом, разносившимся на милю, а то и более, вокруг. По долинам, где никогда не было травы, а берега высохших рек уже десятилетия не наполнялись водой, сквозь тоннели в пещерах, где на голых стенах не росли даже сталактиты, по плато, усеянным каменными пирамидами, которые воздвиг забытый народ. Здесь искал Элрик спасения от преследователей, и вскоре ему стало казаться, что он покинул знакомый мир, что он пересек сверхъестественную границу и очутился в одном из тех унылых мест, о которых раньше ему лишь доводилось читать в легендах своего народа, — в том месте, где Порядок и Хаос, сравняв свои силы в вечной борьбе, оставили место схватки безжизненным, лишив его самой возможности поддерживать жизнь.
В конце концов альбинос загнал свою лошадь — ее сердце не выдержало и разорвалось, а он бросил труп скакуна и продолжил путь пешком. Достигнув узкой полосы побережья, он обессилено рухнул на гальку. Дальше бежать было некуда, а возвращаться мелнибонэец опасался: враги могли залечь в засаде, ожидая его.
Он много бы отдал сейчас за лодку. Совсем скоро собаки учуют его и приведут своих хозяев к берегу. Элрик вздрогнул. Может, оно и к лучшему — умереть здесь, в одиночестве, от рук тех, кто даже не знает его имени. Единственное, о чем он сожалел — Киморил будет мучиться, гадая, отчего он не вернулся в конце года.
Еды у него было мало, еще меньше снадобий, которые до недавнего времени поддерживали энергию в его теле. Не пополнив сил, он и мечтать не мог о том, чтобы сотворить сколь-нибудь мощное колдовство, при помощи которого можно было бы перенестись на остров Пурпурных городов, где люди были по крайней мере менее враждебно настроены по отношению к мелнибонэйцам.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Элрик оставил свой двор и свою будущую королеву, позволив Ииркуну занять его место на троне до тех пор, пока он не вернется. Он решил, что лучше узнает народы Молодых Королевств, пожив среди них, но они отвергали его с неприкрытой ненавистью или с осторожной и лицемерной покорностью. Пока что ни одна живая душа не поверила в то, что мелнибонэец (а ведь никто не знал о том, что он был императором Рубинового Трона) добровольно пустился странствовать среди людей, которые совсем еще недавно были порабощены его беспощадной древней расой. И сейчас, стоя на берегу жуткого моря, чувствуя себя загнанным в угол и заранее признав свое поражение, Элрик ощущал себя одиноким в этой жестокой Вселенной, лишенным друзей и смысла жизни, бесполезным болезненным анахронизмом, глупцом, который погубил себя недостатками своего собственного характера, неспособностью до конца поверить в правильность или неправильность чего бы то ни было. Ему недоставало веры в собственную расу, в те права, которые давало ему рождение, в богов или людей, но больше всего ему не хватало веры в самого себя.
Он замедлил шаг и схватился за рукоять рунного меча. Бурезов, явно наделенный зачатками разума, был его единственным другом, его единственным наперсником, и у Элрика появилась привычка, свойственная нервным людям,— разговаривать со своим мечом. Так кто-то разговаривает со своей лошадью, так заключенный делится своими мыслями с тараканом, ползущим по стене камеры.
— Ну что, Бурезов, шагнем в море и покончим со всем разом? — голос Элрика был глухим, едва слышным шепотом.— По крайней мере, мы сможем порадоваться, что насолили нашим преследователям.
Альбинос сделал нерешительный шаг в сторону моря, но его усталому мозгу почудилось, что меч что-то пробормотал и задергался у него на поясе, удерживая хозяина на месте. Элрик рассмеялся:
— Ты существуешь для того, чтобы жить и забирать жизни. Существую ли я для того, чтобы умереть, проявив тем самым милость по отношению к тем, кого я люблю и ненавижу? Иногда я в этом просто уверен. Грустный вывод, если, конечно, он окажется верным. Но должно быть нечто большее во всем этом...
Элрик снова шагнул к морю, обратив взор на зловещие облака, складывающиеся в узоры один жутче другого, не обращая внимания на моросящий дождь, прислушиваясь к сложной меланхолической музыке моря, которое омывало скалы и гальку, будоражимое многочисленными противоборствующими течениями. Капли дождя немного взбодрили мелнибонэйца. Он не смыкал глаз две ночи подряд, а еще несколько ночей до этого спал урывками. Должно быть, он ехал не менее недели, пока не рухнула загнанная лошадь.
У основания сырого гранитного утеса, который высился почти на тридцать футов над его головой, он наглел небольшую впадину в земле, где можно было, согнувшись в три погибели, переждать самые сильные порывы ветра или дождя. Завернувшись в тяжелый кожаный плащ, Элрик нырнул в углубление и сразу же заснул. Пусть они найдут его спящим. Альбиносу не хотелось думать о своей смерти.
Резкий свет ударил Элрику в лицо, и он испуганно поднял голову, сдерживая стон боли — его мышцы страшно затекли,— и, несколько раз моргнув, открыл глаза. Было утро — возможно, даже позднее, потому что солнца не было видно: холодный туман укутал побережье. Сквозь дымчатую пелену проступали черные облака, что усиливало ощущение, будто он находится внутри гигантской пещеры. Немного успокоившись, море все еще продолжало плескаться и шипеть, хотя и намного тише, чем прошлой ночью. Видимо, шторм стих. Воздух был очень холодным.
Элрик приподнялся, опираясь на рунный меч, как на посох, и внимательно прислушался. Звуков погони слышно не было. Несомненно, преследователи прекратили ее, возможно, после того, как нашли павшую лошадь.
Альбинос пошарил в сумке на поясе и извлек оттуда ломтик копченого бекона и пузырек с желтоватой жидкостью. Отхлебнув из бутылочки, он плотно закупорил пробку и, поставив ее обратно, принялся жевать мясо. Ему безумно хотелось пить. Он прошелся по берегу и нашел лужу, где дождевая вода еще не успела перемешаться с соленой морской. Озираясь по сторонам, он вдоволь напился.
Туман был настолько плотным, что, отойди Элрик хоть немного от берега, он сразу же потерялся бы в этом мареве. Хотя какая разница? Идти все равно было некуда. Те, кто гнались за ним, наверняка понимали это. Без лошади он не мог вернуться в Пикарейд, самое восточное из Молодых Королевств. Без корабля ему не преодолеть лежащее, перед ним море и не вернуться на остров Пурпурных городов. Элрик решил, что единственным шансом на спасение было двигаться по берегу на север. Рано или поздно он достигнет порта или рыбацкой деревни, где можно будет отдать немногие оставшиеся у него ценные вещи за проезд на судне. Хотя эта надежда была призрачной — еды и снадобий для поддержания сил у него оставалось не более чем на день.
Глубоко вздохнув, Элрик решительно шагнул в сторону болота. И вскоре пожалел об этом: туман впился ему в горло и легкие тысячами крошечных кинжалов. Он закашлялся и несколько раз сплюнул на гальку.
Затем он что-то услышал. Этот звук отличался от монотонного шепота моря. Размеренное поскрипывание, словно шум шагов человека в одежде из грубой кожи. Правая; рука Элрика метнулась к левому бедру, где покоился его, меч. Он закрутил головой по сторонам, ища источник звука, но туман искажал пространство. Скрип мог доноситься; откуда угодно.
Элрик, крадучись, отправился обратно к скале, которая; служила ему убежищем. Прислонившись к утесу спиной, чтобы на него не могли напасть сзади, Элрик стал ждать.
Снова послышался скрип, но теперь уже к нему добавились новые звуки. До Элрика донесся металлический звон, плеск воды, чей-то голос и шаги по деревянному настилу. Альбинос решил: либо это галлюцинации от снадобья, которое только что принял, либо действительно к берегу подошел корабль и бросил якорь.
Альбинос почувствовал облегчение, он улыбнулся, вспомнив, что еще совсем, недавно был уверен, что этот берег необитаем. Еще недавно ему казалось, что эти унылые скалы тянулись на многие мили — возможно, сотни миль — по все стороны. Наверное, это все из-за хандры и усталости. Ему вдруг пришло в голову, что он мог открыть новую, еще не нанесенную на карты землю, где цивилизация была, развита не менее, чем у него на родине, с мореходными судами и портами. И все же Элрик решил пока не обнаруживать своего присутствия.
Он развернулся и выглянул из-за скалы, всматриваясь в море. Наконец, он смог различить смутный силуэт, которого не было накануне ночью. Черная; угловатая тень, которая могла быть только одним - кораблем. Элрик скорее угадал, чем увидел канаты, но отчетливо слышал ворчание скрип и скрежет реи. Несомненно, убирали парус.
Элрик ждал не менее часа, предполагая, что команда корабля спустится на берег. У них просто не могло быть другой причины заходить в эту зловещую бухту. Но тишина стояла мертвая, словно весь корабль спал.
Альбинос осторожно вышел из-за скалы и направился к кромке берега. Теперь он мог рассмотреть корабль немного получше — тот освещался красным солнечным светом, бледным и водянистым, с трудом пробивавшимся сквозь туман. Корабль оказался приличных размеров, построенный из одной породы какого-то темного дерева. Его вычурная конструкция была незнакома Элрику — высокие палубы на корме и носу, и ни намека на гребные весла. Это был необычайный корабль как для Мелнибонэ, так и для Молодых Королевств, и Элрик счел это подтверждением своей теории о том, что он наткнулся на цивилизацию, по каким-либо причинам оторванную от остального мира, подобно тому как Элуэр или Неизведанный Восток были отрезаны бескрайними просторами Шепчущей пустыни и Плачущей пустоши.
На борту не было заметно никакого движения. Не доносилось оттуда также и звуков, которые любой ожидал бы услышать с палубы корабля, даже если бы большая часть команды в данный момент отдыхала. Сквозь клубы тумана пробилось еще немного красного света, выхватившего из дымки огромные колеса на баке и юте, тонкую мачту со свернутым парусом, сложные геометрические узоры на фальшбортах и резную фигуру на высоком изогнутом носу, которая и придавала кораблю впечатление могущества и силы, что заставило Элрика подумать о том, что это скорее боевой корабль, чем торговое судно. Неужели он собрался воевать в этих водах? Но с кем?
Элрик отбросил прочь осторожность и, сложив руки рупором, закричал:
— Эй, на корабле!
Ответом ему была тишина. Возможно, решил Элрик, на корабле его услышали, но не знают, стоит отвечать, или нет.
— Эй, на корабле!
На правом борту появилась фигура и перегнулась через леер, чтобы получше рассмотреть альбиноса. Одеяние фигуры было таким же темным и причудливым, как и сам корабль: шлем скрывал большую часть лица, и Элрик смог рассмотреть лишь густую золотистую бороду и проницательные голубые глаза.
— Эй, на берегу! — крикнул закованный в доспехи мужчина. Его акцент был незнаком Элрику, а тон был настолько же непринужденным, как и его манера держаться.— Чего тебе надо от нас?
- Помощи,— ответил Элрик.— Я в отчаянном положении. Моя лошадь подохла, и я заблудился.
- Заблудился? Ага! - голос мужчины несколько раз эхом отозвался из тумана.—Заблудился. И наверняка хочешь к нам на борт?
- Я могу немного заплатить. Могу выполнять какую-нибудь работу, если вы заберете меня отсюда и высадите в любом порту, куда вы будете заходить, или в любой обитаемой земле поближе к Молодым Королевствам, чтобы я смог продолжить свой путь...
- Хорошо,— медленно произнес мужчина,— у нас есть работа для того, кто умеет владеть мечом.
- У меня есть меч,— сказал Элрик.
- Сам вижу. Хороший большой боевой клинок.
- Значит, я могу подняться на борт?
- Мы должны сначала посовещаться. Будь добр, обожди немного...
- Конечно же... — Элрик был сбит с толку манерами мужчины, но перспектива согреться и поесть на борту корабля приподняла ему настроение. Он терпеливо ждал, пока светлобородый воин снова не подошел к лееру.
- Как вас зовут, сэр?
- Элрик Мелнибонэйский.
Бородач сверился с пергаментным свитком, пробежав пальцем по длинному списку, затем удовлетворенно кивнул и засунул свиток за пояс с огромной пряжкой.
— Отлично,— сказал он.— В конце концов, стоило обождать здесь немного. Хотя мне это казалось почти безнадежным.
— А в чем дело? Чего вы ждали?
— Тебя,— ответил воин, сбрасывая веревочную лестницу, конец которой упал в море.— Так ты поднимешься к нам на борт, Элрик Мелнибонэйский?
 

ГЛАВА ВТОРАЯ
СЛЕПОЙ КАПИТАН
 

Элрик с удивлением обнаружил, что море было очень мелким, и удивился, как такое огромное судно могло подойти вплотную к берегу. Лишь до плеч дошла ему вода, когда он схватился за черную, как уголь, веревочную лестницу. Ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы выбраться из воды,— корабль качался, кроме того, мешал тяжелый рунный меч, но, в конце концов, альбинос неуклюже перевалился через фальшборт и встал на палубу. С него стекали целые потоки воды, а все тело дрожало от холода. Альбинос осмотрелся по сторонам. Мерцающий красный туман обволакивал темные реи и судовые снасти корабля, а над крышами и стенами двух кают, расположенных спереди и сзади мачты, нависла белая дымка, отличавшаяся от тумана, окружавшего весь корабль. В какой-то момент у Элрика возникло странное ощущение, что этот туман постоянно перемещается вслед за кораблем. Он усмехнулся своим мыслям, приписывая их возникновение нехватке еды и сна. «Вот когда корабль будет в более солнечных водах, я унижу, что это вполне нормальное судно»,— решил мелнибонэец.
Светловолосый воин взял Элрика за руку. Мужчина был ростом примерно с альбиноса, но более массивного телосложения.
— Пойдем же вниз,— сказал он, и было видно, что он
улыбнулся.
Они направились к передней каюте, и воин распахнул входную дверь, пропуская Элрика вперед. Альбинос пригнул голову и вошел в теплую каюту. С потолка на четырех серебряных цепях свисала лампа из серовато-красного стекла, освещая крепко сбитые фигуры еще нескольких воинов в различных доспехах, сидевших за грубым, но прочным квадратным столом. Все они, как один, обернулись к двери и посмотрели на Элрика. Блондин, вошедший вслед за ним, объявил:
— Это он.
Один из обитателей каюты, сидевший в дальнем углу, чьи черты были скрыты тенью, кивнул.
— Ага,— произнес он.— Это он.
— Вы знаете меня, сэр? — поинтересовался Элрик, усаживаясь на край скамьи и снимая с себя промокшую одежду. Воин, который сидел ближе всех, протянул ему металлический кубок горячего вина, который Элрик с благодарностью принял. Отхлебнув сдобренной пряностями жидкости, он поразился, насколько быстро разлилось тепло по его телу.
— В каком-то смысле,— ответил мужчина из темного угла. Его тон был сардонический, но в то же время с меланхолическими нотками, и Элрик не почувствовал себя оскорбленным, потому что горечь в голосе была направлена, казалось, скорее на его владельца, чем на собеседника.
Светловолосый воин уселся напротив Элрика.
— Меня зовут Брут,— сказал он,— и раньше я добавлял к этому имени «Лашмарский». Моя семья и по сей день владеет землями в этой стране, но вот уже много лет, как я не был там.
- Значит, вы из Молодых Королевств? — предположил Элрик.
— Да. Когда-то я жил там.
— А корабль случайно не будет проходить где-нибудь поблизости от земель этих народов? - поинтересовался альбинос.
— Мне думается, нет,— ответил Брут.— По правде говоря, я и сам не так давно оказался на борту этого корабля. Я искал Танелорн, но оказался здесь, на этом корабле.
— Танелорн? — Элрик невольно улыбнулся.— Сколько человек уже отправлялись на поиски этого мистического места? Вы не знаете некоего Ракхира, из Фама, бывшего некогда воином-проповедником? Одно время мы вместе скитались в поисках приключений. Затем он отправился искать Танелорн.
— Не знаю его,— сказал Брут Лашмарский.
— А эти воды,— продолжал сыпать вопросами Элрик,— они лежат далеко от Молодых Королевств?
— Очень далеко, — ответил мужчина, сидевший в тени.
— Наверное, вы из Элуэра?— предположил Элрик.— Или из какой-нибудь другой страны, лежащей в тех краях, которые мы на Западе называем Неизведанным Востоком?
— Большинство наших земель, действительно, не известны вам,— ответил мужчина из угла и расхохотался. И вновь Элрик заметил, что его это совсем не обидело. Его вовсе не беспокоили те тайны, на которые постоянно намекал мужчина, сидящий в тени. Солдаты удачи, к которым Элрик отнес этих людей, любили понятные лишь узкому кругу знакомых шутки и намеки. Как правило, только это и объединяло их, кроме, пожалуй, готовности поработать мечом для любого, кто сможет хорошо заплатить.
Снаружи послышался звон якорной цепи, и корабль качнуло. Элрик услышал, как опускают рею, и сразу же после этого до него донесся хлопок — это развернулся парус. Альбинос недоумевал, как эти люди собираются выйти из бухты при таком малом ветре. Он заметил, что когда корабль пришел в движение, лица остальных воинов (по крайней мере те лица, которые не были скрыты под шлемами) приняли решительное выражение. Элрик переводил взгляд с одного мрачного угрюмого лица на другое и гадал, не застыла ли и у него на лице такая же хмурая маска.
— Куда мы плывем? — спросил он. Брут пожал плечами:
— Мне известно только одно: что нам нужно было бросить якорь здесь и ждать тебя, Элрик Мелнибонэйский.
— Вы знали, что я буду здесь?
Мужчина в темном углу приподнялся с места и подлил себе горячего вина из кувшина, стоящего в углублении в центре стола.
— Ты — последний, кто был нам нужен,— сказал он.— А я был первым, кто поднялся на борт. До сих у меня не было повода сожалеть о том, что отправился в это путешествие.
— Как вас зовут, сэр? — Элрик решил, что пришло время положить конец таинственности.
— Ты хочешь знать, как меня зовут? У меня много имен. Больше всего мне нравится Эрекозе. Но меня называли еще и Урлик Скарсол, и Джон Дейкер, и Илиана Гаратормская. Некоторые полагают, что я был Элриком Женоубийцей.
— Женоубийца? Неприятное прозвище. А кто этот другой Элрик?
— На этот вопрос я не могу дать точного ответа,— признался Эрекозе.— Но мне кажется, что такое же имя есть по крайней мере еще у одного человека на борту. Я, как и Брут, искал Танелорн, но вместо этого нашел себя.
— В этом мы похожи,— подхватил другой воин. Это был темнокожий мужчина, самый высокий в компании. Его лицо было изуродовано шрамом в форме перевернутой буквы «V» — две линии, идущие от лба через глаза и щеки к краям нижней челюсти.
- Я был в стране под названием Гаджа-Ки, самом отвратительном на свете месте. Кругом были лишь болота, а на них — извращенная, болезненная жизнь. Населяла тот край голубокожая раса гермафродитов, которые решили вылечить меня от врожденной болезни, проявившейся в неправильном цвете кожи и деформации половых органов. Шрам, что вы видите у меня на лице,— это их работа. Боль от этой «операции» придала мне сил, и мне удалось сбежать от них. Абсолютно голый, я пробежал много миль по болотам, пока топь под ногами не превратилась в озеро. Из него вытекала широкая река, над которой нависли тучи насекомых, злобно набросившихся на меня. Я — Отто Блендекер. Когда-то ученый из Брюнзе, я превратился в наемника с мечом, действующего на свой страх и риск.
— Что за Брюнзе? Это далеко от Элуэра? — спросил Элрик. Он никогда не слышал ни о таком чудном имени, ни о таком месте в Молодых Королевствах. Чернокожий мужчина покачал головой:
— Мне неведом Элуэр.
— В таком случае, мир намного больше, чем я себе представлял,— сказал Элрик.
— Воистину так,— подтвердил его догадки Эрекозе.— Что ты скажешь, если я поведаю тебе теорию, что море, по которому мы плывем, простирается на несколько миров
— Я бы поверил вам,— улыбнулся Элрик.— Я изучал подобные теории. Более того, я сам участвовал в путешествиях в иные миры.
— Услышать это — большое облегчение для меня,— сказал Эрекозе. — Не все на борту с такой же готовностью принимают мою теорию.
— Я ближе всех к тому, чтобы поверить в нее,— подал голос Отто Блендекер,— хоть я и нахожу ее ужасной.
— Так оно и есть,— согласился Эрекозе.— Намного ужаснее, чем ты можешь себе представить, друг Отто.
Элрик потянулся к кувшину и наполнил кубок вином. Его одежда почти высохла, и физически он чувствовал себя прекрасно.
— Я рад оставить этот туманный берег у себя за спиной.
— Берег мы уже покинули,— сказал Брут.— Но что касается тумана — он с нами навсегда. Он следует за кораблем — возможно, сам корабль порождает его во время плавания. Крайне редко нам удается увидеть землю, а когда это происходит — как, например, сегодня,— она обычно напоминает смутное отражение в тусклом помятом щите.
— Мы плаваем по сверхъестественному морю,— добавил кто-то другой, протягивая руку в перчатке за кувшином, который Элрик подал ему.— В Хасгхане, откуда я родом, есть легенда о Заколдованном море. Если моряк попадет в эти воды, он может никогда не вернуться домой и потеряться навеки.
— Боюсь, в твоей легенде есть доля правды, Тендрик из Хасгхана,— сказал Брут.
— Сколько воинов на борту? — поинтересовался Элрик.
— Шестнадцать и еще Четверо,— ответил Эрекозе.— Всего двадцать. Еще около десятка матросов и капитан. Скоро ты их обязательно увидишь.
— Что это еще за Четверо?
Эрекозе расхохотался:
— Мы с тобой — двое из них. Двое других занимают каюту на корме. И если ты желаешь знать, почему нас так называют, тебе придется спросить у капитана, хотя я должен сразу предупредить тебя: его ответы редко удовлетворяют тех, кто спрашивает.
Элрик почувствовал, что его немного прижимает к одной стене.
— Корабль развивает неплохую скорость,— лаконично заметил он,— учитывая столь слабый ветер.
— Прекрасная скорость,— согласился Эрекозе. Он встал и вышел из своего угла — оказалось, что это широкоплечий мужчина с еще не старым лицом, на котором отражался немалый жизненный опыт. Он был красив и явно
повидал много войн на своем веку: обе его руки и лицо были густо покрыты шрамами, что, однако, нисколько не уродовало его. Глубоко посаженные глаза, хотя и были темными, но казались бесцветными и в то же время были словно знакомы Элрику. У альбиноса возникло ощущение, что однажды он видел эти глаза во сне.
— Мы раньше не встречались? — спросил у него Элрик.
— Да, возможно... или еще встретимся. Разве это так важно? У нас одинаковые судьбы. Над нами навис один и тот же рок. Возможно, нас связывает что-то большее.
— Большее? Я с трудом понял смысл первой части вашего высказывания.
— Ну, это к лучшему, — сказал Эрекозе, проходя мимо своих товарищей и усаживаясь за другой край стола. Его рука, которую он положил на плечо Элрику, оказалась на удивление легкой. — Идем, нам нужно поспешить на встречу с капитаном. Он выразил желание увидеть тебя сразу же после того, как ты поднялся на борт.
Элрик кивнул и поднялся.
— А этот капитан — как его зовут?
— Он не открыл нам своего имени,— ответил Эрекозе. Вместе они поднялись на палубу. Туман не стал реже, оставаясь все таким же мертвенно-белым, уже не окрашенный солнечными лучами. Видимость не превышала краев палубы корабля, и хотя было очевидно, что двигались они с приличной скоростью, не было и намека на ветер. Однако здесь было теплее, чем ожидал мелнибонэец. Он последовал за Эрекозе в каюту, расположенную под палубой, на которой было установлено одно из двух колес корабля, управляемых высоким мужчиной в тяжелом плаще и штанах из оленьей кожи, стоявшим настолько неподвижно, что он , напоминал статую. Рыжеволосый кормчий не смотрел ни по сторонам, ни вниз, пока они приближались к каюте, но Элрик успел мельком разглядеть его лицо.
Дверь каюты была сделана из какого-то гладкого металла, который обладал живым блеском, словно шуба из меха благородного животного. Она была красновато-коричневой — самой колоритной из всего, что видел до сих пор на: корабле Элрик. Эрекозе мягко постучался в дверь.
— Капитан,— сказал он.— Элрик пришел в вам.
— Войдите,— ответил голос, одновременно холодный, и мелодичный.
Дверь отворилась. Из каюты ударил сильный розовый свет, наполовину ослепив входящего Элрика. Когда глаза привыкли к яркому свету, он рассмотрел очень высокого? мужчину в одежде бледных тонов, который стоял на пестром ковре посреди каюты. Элрик услышал, как закрылась у него за спиной дверь, и понял, что Эрекозе не вошел вслед за ним.
— Ты отдохнул, Элрик? — поинтересовался капитан.
— Да, сэр, ваше вино придало мне сил.
В лице капитана человеческого было не больше, чем у Элрика. В былые времена оно было более тонким и властным, чем у мелнибонэйца, однако у них двоих была общая черта — глаза слегка раскосые, клиновидное лицо, сужавшееся к подбородку. Длинные волосы капитана ниспадали ему на плечи волнами цвета червонного золота, а на лбу мот поток сдерживал обод из голубого нефрита. Тело его было облачено в темно-желтую тунику и лосины, а ноги — и серебристые сандалии, ремешки которых обвивали икры. Во всем, кроме одежды, он был точной копией кормчего, которого Элрик недавно видел.
- Не желаете ли выпить еще вина? — капитан шагнул к сундуку в дальнем углу каюты, рядом с закрытым иллюминатором.
- С удовольствием, — ответил Элрик. Только сейчас он понял, почему глаза капитана не смотрели на него. Капитан был слеп. Несмотря на то, что все его движения были ловкими и уверенными, было ясно, что он ничего не видит. Капитан налил вина из кувшина в серебряный кубок и пошел обратно к Элрику, держа кубок в вытянутой руке. Элрик сделал шаг навстречу капитану и принял кубок.
- Я благодарен вам за то, что вы приняли решение присоединиться к нам,— сказал капитан.— Тем самым вы оказали нам неоценимую услугу, сэр.
- Вы очень любезны,— ответил Элрик,— но я должен заметить, что принял решение весьма поспешно. Просто мне некуда было идти.
- Я понимаю это. Именно поэтому мы и пристали к берегу в этом месте и в этот момент времени. Скоро вы узнаете, что все ваши товарищи оказывались в схожих ситуациях перед тем, как подняться на борт нашего корабля.
Вы, оказывается, в курсе перемещения стольких людей, - заметил Элрик, держа полный кубок в левой руке. Многих людей,— согласился капитан,— во многих мирах. Я так понимаю, вы человек просвещенный, сэр, поэтому вам стоит составить представление о природе того моря, чьи просторы бороздит мой корабль.
— Думаю, да.
— В основном он совершает плавания между мирами —если быть совсем уж точным, между множеством плоскостей одного и того же мира,— капитан замолчал и обратил слепой взор на Элрика. — Пожалуйста, поймите меня правильно — я не собираюсь преднамеренно вводить вас в заблуждение. Но есть некоторые вопросы, ответы на которые я не знаю, и есть секреты, которые я не могу полностью раскрывать. Все доверяют мне, и я думаю, что вы будете уважать это доверие.
— У меня нет причин не делать этого,— ответил альбинос и отхлебнул немного вина.
— У нас подобралась прекрасная компания,— продолжил капитан.— Надеюсь, вы сочтете необходимым доверять мне и после того, как мы достигнем пункта назначения?
— А где он находится, капитан?
— Это один остров в местных водах.
— Должно быть, какое-нибудь диковинное место?
— И в самом деле, весьма необычный остров, некогда неисследованный и необитаемый, в настоящее время он заселен теми, кого мы должны считать нашими врагами. Теперь, когда они открыли его и осознали его мощь, мы в большой опасности.
— Мы? Кого вы имеете в виду — вашу расу или тех, кто находится на борту вашего судна? Капитан улыбнулся:
— У меня нет расы,. Я — ее единственный представитель. Я говорю, как мне кажется, обо всем человечестве.
— В таком случае эти враги — не люди?
— Нет. Они оказались вовлеченными в сложные человеческие взаимоотношения, но сей факт не заставил их стать хоть сколь-нибудь преданными нам. Конечно же, я говорю «человечество» в самом широком смысле слова, включая туда себя и вас.
Покорнейше прошу простить меня, но сейчас я не могу продолжать наш разговор. Если вы изъявите желание принять участие в битве, то я заверяю вас: как только для этого придет время, я открою вам больше.
Только когда Элрик снова оказался за красновато-коричневой дверью и увидел, как сквозь туман по палубе идет Эрекозе, он понял, что капитан, должно быть, очаровал его до такой степени, что он забыл о здравом смысле. Хотя слепец и произвел на альбиноса впечатление, в конечном счете, выбора не было, и Элрику ничего не оставалось, как плыть на этот остров. Элрик пожал плечами. Он всегда сможет переменить свое решение, если ему покажется, что те, кто населяет остров, вовсе не враги человечества.
- Ну что, Элрик, прибавилось у тебя или убавилось вопросов?— поинтересовался Эрекозе, улыбаясь.
- В чем-то убавилось, в чем-то прибавилось,— ответил Элрик.— Но вообще-то, мне все равно.
- В таком случае ты разделяешь общее настроение всей нашей компании,— признался Эрекозе.
И только следуя за Эрекозе в каюту, находившуюся позади мачты, Элрик сообразил, что не спросил у капитана, кто такие Четверо и какая роль им уготована.
 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
НЕКИЕ УПОМИНАНИЯ О ТРОИХ-В-ОДНОМ
 

За исключением того, что вторая каюта была развернута в противоположную сторону, она повторяла первую до мельчайших деталей. Здесь также сидело около дюжины мужчин — все солдаты удачи, судя по внешности и одежде. Двое сидели в центре стола справа по борту. Один, светловолосый, был без шлема. Лицо его было измучено заботами, второй чертами лица напоминал Элрика. На левой руке у него была серебряная латная рукавица, а правая рука была обнаженной. Доспехи его были вычурными и изящными. Он. поднял взгляд на Элрика, который вошел в каюту, и в его единственном глазу (второй был прикрыт парчовой повязкой) блеснул огонек — он явно узнал альбиноса.
— Элрик Мелнибонэйский! — воскликнул он.— Мои теории наполняются смыслом! — обернувшись к товаришу, одноглазый пояснил: — Смотри, Хоукмун, это тот, о ком я столько рассказывал.
— Вы знаете меня, сэр? — опешил Элрик.
— Ты узнаешь меня, Элрик? Ты должен узнать! Помнишь башню Войлодьона Гагнасдиака? С Эрекозе... хотя там был другой Эрекозе... Я — Корум.
— Я никогда не слышал о такой башне, ни разу на слыхал подобного имени и только недавно впервые повстречал Эрекозе. Вы знаете меня и мое имя, но я не знаю вас. Меня это приводит в замешательство, сэр.
- И я тоже ни разу не встречался с принцем Корумом до тех пор, пока не оказался на борту этого корабля,— вмешался в их разговор Эрекозе,— хотя он настаивает, что когда-то мы сражались с ним бок о бок. Я склонен верить ему: время в различных плоскостях течет с разной скоростью. Принц Корум вполне может существовать в том времени, которое мы назвали бы будущим.
- Я уже думал о том, чтобы найти какое-нибудь избавление от подобных парадоксов,— сказал Хоукмун, проводя ладонью по лицу, и вяло улыбнулся. — Но у меня создалось впечатление, что в данный момент времени его нет ни в какой плоскости. Все постоянно изменяется, и даже наши личности, как мне кажется, могут измениться в любой момент.
Мы были Тремя,— сказал Корум.— Вспоминаешь, Элрик? Трое-в-Одном. Элрик покачал головой. Корум пожал плечами и тихо произнес:
- Ну ладно, теперь мы называемся Четверо. Капитан ничего не рассказывал тебе о том острове, который мы должны завоевать?
Рассказывал,— кивнул Элрик.— Вы не знаете, что из себя представляют наши враги?
- Нам известно не больше и не меньше, чем тебе,— ответил за всех Хоукмун.— Я ищу место под названием Танелорн и двоих детей. Возможно, я ищу и Рунный Посох - я не уверен в этом до конца.
- Однажды мы его нашли,— подхватил Корум.— Мы втроем. В башне Войлодьон Гагнасдиак. Он нам здорово тогда помог
- Мне он тоже может помочь,— сказал Хоукмун.— Когда-то я служил ему. Многое ему отдал.
— У нас много общего,— подключился к разговору Эрекозе.— Кажется, я уже говорил тебе об этом, Элрик. Кто знает, может, у нас и хозяева общие?
Элрик пожал плечами.
- У меня нет другого хозяина, кроме себя самого,— альбинос с удивлением увидел, что все его собеседники загадочно улыбнулись.
Эрекозе тихо сказал:
— В подобных приключениях часто многое забывается, как забываются сны.
— Это и есть сон,— сказал Хоукмун.— Недавно мне снилось много таких снов.
— Все это сновидения, если вам так больше нравится,— согласился Корум,— но в то же время это все реальность.
Элрика не интересовало такое философствование.
— Сон это или явь,— заметил он,— ты приобретаешь одинаковый опыт, не так ли?
— Совершенно верно,— подтвердил его вывод Эрекозе с легкой улыбкой.
Они вели беседу в течение часа или двух, пока Корум не потянулся и не зевнул, заметив при этом, что хочет спать. Остальные согласились, что все устали и пора отдохнуть, после чего покинули каюту и направились на корму, где в , нижней палубе находились двухъярусные койки для всех воинов. Растягиваясь на койке, Элрик сказал Бруту Лашмарскому, который уже забрался на верхний ярус:
— Неплохо бы узнать, когда начнется эта битва.
Брут свесился с края кровати, и посмотрел на альбиноса.
— Думаю, уже совсем скоро,— сказал он.
Элрик стоял один на палубе корабля, опершись на фальшборт, и тщетно пытался рассмотреть море. Оно, как и весь остальной мир, было скрыто белым клубящимся туманом. Непонятно, была ли вообще вода под килем корабля. Подняв голову, он увидел парус, туго натянутый крепким теплым ветром. Было светло, но время суток определить было невозможно. Озадаченный замечаниями Корума во время недавней встречи, Элрик призадумался о снах, которые довелось увидеть ему за свою жизнь,— не было ли среди них подобных этому, и не мог ли он забыть его сразу же после пробуждения? Но бесплодность этих размышлений скоро стала очевидной, и Элрик переключил свое внимание на более насущные вопросы, задумавшись о том, откуда могли взяться капитан и этот странный корабль, плывущий по водам диковинного океана.
- Капитан,— раздался за спиной голос Хоукмуна, и Элрик обернулся, чтобы поздороваться с высоким блондином со странным, чересчур правильным шрамом в центре лба,— попросил нас четверых собраться в его каюте.
Из тумана вынырнули еще двое, и они вместе отправились на корму. Постучав в красновато-коричневую дверь, они были сразу же допущены в личные покои капитана, который приготовил для них четыре кубка с вином. Жестом пригласив их подойти к огромному сундуку, на котором стояло вино, он сказал:
- Угощайтесь, друзья мои.
Что они и сделали, четыре высоких, гонимых судьбой воина. Они стояли с кубками в руках, и у каждого были свои броские, неповторимые черты, хотя всех их объединяло нечто неуловимо общее, словно они были родственниками. Элрик заметил это и попытался вспомнить подробности того, о чем упоминал Корум накануне вечером.
- Мы приближаемся к месту назначения,— объявил Капитан.— Совсем скоро придет время высаживаться на берег. Я не думаю, чтобы враги были готовы к нашему появлению, хотя схватка с этой парочкой будет жаркой.
— Парочкой? — переспросил Хоукмун.— Их только двое?
— Да, их только двое,— улыбнулся капитан.— Брат с сестрой. Боги из плоскости, совершенно отличной от нашей. Из-за недавних возмущении в структуре миров — о чем вы несомненно знаете, Хоукмун, да и вы, Корум,— на свободе оказались некоторые существа, у которых в иных обстоятельствах не было бы той силы, которой они сейчас обладают. А получив могущество, они возжелали большего — захватить всю власть, что есть в нашей Вселенной. Эти существа аморальны настолько, что даже, сравнение с нашими Владыками Хаоса и Порядка здесь не подходит. Они не сражаются за влияние над Землей, как наши боги. Единственное их желание — перенаправить жизненную энергию для своих собственных нужд, Мне думается, они вынашивают какие-то планы относительно своей родной плоскости, которые станут еще грандиознее, как только их желание осуществится. В настоящий момент, несмотря на то, что условия для них крайне благоприятные, они еще не обрели полной силы, но это время придет очень скоро. Агак и Гагак — там звучат их имена на человеческом языке — неподвластны нашим богам, поэтому решено было задействовать более мощную силу — вас четверых. Вечный Воитель в четырех его инкарнациях (а четыре — это максимальное число, которым мы можем рисковать без угрозы дальнейших неблагоприятных изменений плоскостей Земли) — Эрекозе, Элрик, Корум и Хоукмун. Каждый из вас поведет за собой еще четверых, чьи судьбы тесно связаны с вашей хотя они и не повторят в точности вашу судьбу. Все, кто находится на корабле, прекрасные воины, и вы можете выбрать себе тех, с кем вы хотите сражаться бок о бок. Мы уже совсем скоро достигнем берега.
- А вы поведете нас? — предположил Хоукмун.
Я не могу. Я могу лишь доставить вас на остров и ждать, тех, кто выживет. Если таковые будут.
Элрик нахмурился:
- Мне кажется, это не моя битва.
- Твоя,— мягко, но настойчиво сказал капитан.— И моя тоже. Я бы спустился на берег, если бы это было позволено, но мне нельзя этого делать.
- Почему? — спросил Корум.
- Когда-нибудь вы узнаете. У меня не хватает смелости сказать это. Однако к вам я испытываю самые добрые чувства, поверьте мне.
Элрик потер подбородок:
- Ладно, раз уж моя судьба — сражаться, и раз уж я, как и Хоукмун, продолжаю искать Танелорн, и поскольку, смею надеяться, в случае удачи появится шанс претворить мою мечту в жизнь, то я лично даю согласие сражаться против этих двух чародеев, Агака и Гагак. Хоукмун кивнул:
- Я присоединяюсь к Эрекозе, по тем же причинам.
- И я,— сказал Корум.
- Совсем еще недавно, — начал Элрик, — я считал, что у меня нет друзей. Теперь их много. Одного этого достаточно, чтобы я сражался вместе с ними. - Кто знает, может это самая лучшая причина, — одобрительным тоном произнес Эрекозе.
- Не ждите награды за свои труды, могу лишь обещать, что ваша победа спасет мир от многих несчастий,— сказал капитан.— А для тебя, Элрик, награда будет еще меньшей, чем надеются получить остальные. - Сомневаюсь,— пожал плечами альбинос.
— Тебе виднее,— капитан жестом пригласил их подойти к кувшину с вином.— Еще вина, друзья мои?
Они наполнили свои кубки, а капитан продолжил свой рассказ, обратив слепое лицо вверх, к потолку каюты.
— На этом острове есть руины — возможно, когда-то это был город, который назывался Танелорн,— а в центре развалин стоит одно целое здание. Это здание и заняли Агак и его сестра. Вы должны взять этот дом штурмом. Надеюсь, вы сразу же его узнаете.
— Мы должны будем убить эту парочку? — поинтересовался Эрекозе.
— Если сможете. У них есть слуги, которые помогают им. Их вы тоже должны будете уничтожить. Затем здание должно быть сожжено. Это очень важно, — капитан выдержал паузу. — Предано огню. Только таким образом оно может быть уничтожено.
На губах Элрика наметилась сухая улыбка:
— Господин капитан, есть еще несколько способов разрушать здания.
Капитан улыбнулся в ответ мелнибонэйцу и легким по-клоном выразил свою признательность за подсказку:
— Да, это так. И тем не менее, вам стоит запомнить мои слова.
— Вы знаете, как выглядят эти двое, Агак и Гагак? — спросил Корум.
— Нет. Возможно, они напоминают существ из нашего мира. Возможно, нет. Немногим доводилось видеть их. Только недавно они вообще смогли материализоваться.
— А каким образом их легче всего можно одолеть? - поинтересовался Хоукмун.
— Храбростью и находчивостью,— ответил капитан.
- Вы не очень точны, сэр,— заметил Элрик.
— Настолько точен, насколько это возможно. А теперь, друзья мои, я предлагаю вам отдохнуть и подготовить оружие к бою.
Когда они возвращались в свои каюты, Эрекозе вздохнул.
- Мы обречены,— сказал он.— У нас нет свободы действий, хотя мы и обманываемся, убеждая себя в обратном. Погибнем мы в этой схватке или, наоборот, выживем, это по большому счету ничего не изменит.
- Мне кажется, вы чересчур пессимистично настроены, мой друг,— возразил Хоукмун.
Туман змеей обвивал мачту, оплетал судовые снасти и заливал палубу. Клубился он и вокруг лиц трех человек, на которых смотрел Элрик.
- Я просто реалист,— сказал Корум.
Дымка на палубе стала еще гуще, словно окутав всех в саваны. Среди равномерного поскрипывания деревянных досок корабля ухо Элрика уловило карканье ворона. Похолодало. Все молча разошлись по каютам проверять доспехи, полировать и точить оружие, а затем притворились спящими.
- Ох, не нравится мне все это колдовство,— сказал Брут Лашмарский, запустив пятерню в золотую бороду, — потому что некогда магия стала причиной моего бесчестия.
Элрик рассказал Бруту обо всем, что сам услышал у капитана, и попросил его стать одним из четверых воинов, которые будут сражаться с ним после высадки на остров.
- Здесь кругом сплошное колдовство,— высказал свое мнение Отто Блендекер и грустно улыбнулся, протягивая Элрику свою руку.— Я буду сражаться рядом с тобой, Элрик.
Еще одна фигура поднялась с места — доспехи цвета морской волны тускло отсвечивали в свете фонаря, а забрало шлема было поднято, обнажая лицо. Оно было почти такое же белое, как у Элрика, зато глаза были
почти черными.
— И я,— сказал Хоум Укротитель Змей,— хотя и боюсь, что буду бесполезен на твердой земле.
Последним поднялся, почувствовав на себе взгляд Элрика, воин, который почти ничего не говорил во время предыдущих бесед, а если и открывал рот, то постоянно запинался и заикался, хотя голос его был громким и зычным. На голове он носил простой боевой шлем, из под которого выбивались завязанные в косички рыжие волосы. На конце косичек были небольшие косточки — фаланги пальцев, которые при ходьбе стучали по плечам. Это был Ашнар по кличке Рысь, чьи глаза редко выражали что-либо кроме ярости.
— Мне недостает вашего красноречия и галантности, господа,— сказал Ашнар.— И я совсем не разбираюсь в магии или других вещах, о которых вы столько говорите, но я хороший солдат и для меня сражаться всегда в радость. Я готов выполнить твои приказы, Элрик, если ты возьмешь меня с собой.
— С удовольствием,— ответил Элрик.
— Похоже, разногласий не наблюдается,— обратился
Эрекозе к оставшимся четверым бойцам, которые решили присоединиться к нему.— Все это несомненно было предопределено. Наши судьбы были связаны друг с другом с самого начала.
— Подобная философия может привести к нездоровому фатализму,— заметил Тендрик из Хасгхана.— Лучше верить, что наши судьбы принадлежат нам, даже если все опровергает этот постулат.
Ты можешь думать как хочешь,— парировал Эрекозе.— Я прожил много жизней, хотя обо всех, кроме одной, у меня остались лишь смутные воспоминания,— он пожал плечами.— Может, я и обманываю себя в том, что могу добиться осуществления своей мечты. Придет день, когда я найду этот Танелорн и, возможно, воссоединюсь с тем, кого я ищу. Эта надежда придает мне сил, Тендрик.
Элрик улыбнулся:
— Я сражаюсь, потому что мне по душе боевое братство. У вас всегда такое мрачное настроение?
- Ага,— согласился Эрекозе, потупив взор.— Ну ладно, теперь постараемся хорошенько выспаться.
 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
БОЛЬ, НАСИЛИЕ И ПОТЕРИ
 

Берега острова терялись в дымке. Воины шли по грудь в белой воде, накрытые белой шапкой тумана, держа свои мечи высоко над головами. Мечи были их единственным оружием. Каждый воин владел клинком необычных размеров и необычного вида, но ни у кого из них не было меча, который бы время от времени что-то бормотал сам по себе, как рунный меч Элрика. Бросив быстрый взгляд назад, Элрик увидел капитана, который сто-ял на палубе, повернув слепое лицо к острову. Его бледные губы шевелились, словно он разговаривал сам с собой. Вода была уже по пояс воинам, а песок под ногами становился все тверже, пока не сменился плоским каменным дном. Элрик шел вперед, готовый в любой момент отразить нападение того, кто обосновался на этом острове. Но туман становился все реже, словно не мог окутать этот остров, а явных следов врага нигде не было видно.
На поясе у каждого воина висел факел, конец которого был обмотан промасленной тряпкой, чтобы он не отсырел. Кроме того, у каждого был тлеющий трут в небольшой коробочке, спрятанной в мешочек на поясе, так что факел можно было зажечь моментально.
- Только огонь способен уничтожить нашего врага навеки, - сказал им капитан, вручая эти факелы и трутницы.
Когда туман рассеялся, стал виден пейзаж, изрезанный глубокими тенями. Тени покрывали и красные скалы, и желтую растительность; они были всех размеров и форм, и в каждой из них можно было найти сходство с неким предметом. Казалось, что эти тени возникли в лучах громадного кроваво-красного солнца, которое замерло над островом в вечном зените. Однако воинов настораживал тот факт, что эти тени, казалось, возникали из ничего, словно предметы, их отбрасывающие, были невидимы или их вовсе не было на острове. Небо также было полно теней, но если на острове тени были неподвижны, их собратья наверху плыли по небосводу, видимо, вместе с облаками. Но тучи не могли заслонить красное солнце, которое поливало своим кровавым сиянием двадцать воинов, касаясь непрошеных гостей такими же нелюбезными лучами, как и те, что озаряли землю.
Временами воины, осторожно продвигавшиеся в глубь острова, наблюдали, как по земле пробегал мерцающий огонек, от которого все вокруг на несколько минут становилось размытым, а затем вновь возвращалось в нормальное состояние. Элрик посчитал это обманом зрения усталых глаз и ничего не говорил, пока Хоум Укротитель Змей, которому с непривычки трудно было идти по твердой земле, не заметил:
- Да, я редко бываю на берегу, это правда, но мне кажется, что земли более странной, чем эта, я не видел. Она вся мерцает и колышется.
Несколько голосов согласились с ним.
- И откуда только берутся эти тени? — Ашнар Рысь пялился по сторонам с нескрываемым суеверным страхом. — Почему мы не видим того, что отбрасывает их?
— Возможно,— пояснил ему Корум,— это тени предметов, которые существуют в других измерениях Земли.
Если здесь встречаются все измерения, как мы предполагаем, то это кажется вполне правдоподобным объяснением. — Он приложил серебряную руку к расшитой глазной повязке: — Это еще не самый странный эффект из тех, что мне довелось наблюдать в точке слияния плоскостей.
— Правдоподобное? — прыснул со смеху Отто Блендекер.— Молись, чтобы никто не давал мне неправдоподобных объяснений!
Они шли среди жутких теней и в лучах зловещего света, пока не достигли окраин руин.
«Эти руины,— подумал Элрик,— немного похожи на Амерон» Это был полуразвалившийся город, в котором он побывал во время поисков Черного Меча. Но развалины были намного больше — скорее, скопление небольших городков, каждый из которых обладал своим неповторимым архитектурным стилем.
— Наверное, это Танелорн,— сказал Корум, которому довелось побывать там,— или, скорее, все Танелорны, какие только существовали. Ведь Танелорн существует во многих формах, и каждая из них зависит от желаний тех, кто стремится найти его.
— Это не тот Танелорн, что я ожидал отыскать,— с горечью сказал Хоукмун.
— И я тоже,— уныло добавил Эрекозе.
— Возможно, это не Танелорн,— сказал Элрик.— Наверное, это не он.
— А может быть, это наша могила, — холодно заметил Корум, нахмурив единственный глаз.— Могила, надгробьем которой служат все забытые версии этого странного города.
И они направились к центру руин. Когда они пробирались среди развалин, их оружие то и дело позвякивало, стуча о доспехи или цепляясь за камни. По задумчивым выражениям лиц большинства своих товарищей Элрик понял, что они, как и он сам, гадают, не сон ли все это. Как иначе можно было объяснить то, что они оказались в столь странном месте и готовы были беспрекословно пожертвовать своими жизнями — а возможно, и душами — в битве, смысла которой ни один из них не понимал?
Эрекозе подошел поближе к Элрику.
— Ты заметил,— спросил он,— что теперь в этих тенях можно что-то рассмотреть?
Элрик кивнул.
— Глядя на руины, можно определить, какими были эти здания некогда. Перед нами тени от этих зданий, но только настоящих, целых зданий, какими они были до разрушения.
— Я тоже так подумал, — подтвердил Элрик, и оба они одновременно вздрогнули.
Наконец, они достигли, как им показалось, центра разрушенного города, где стояло одно-единственное целое здание. Оно находилось посреди расчищенного пространства — скопление причудливо изогнутых металлических лент и блестящих труб.
— Скорее это похоже на машину, чем на строение,— заметил Хоукмун.
- Нет, не на машину, а на музыкальный инструмент,— задумчиво произнес Корум.
Все они остановились, и каждый отряд из четырех воинов собрался вокруг своего предводителя. Ни у кого не осталось сомнений, что они достигли цели.
Внимательно рассмотрев здание, Элрик увидел, что на самом доле это были два здания — оба абсолютно одинаковых, соединенных между собой в разных точках сложной системой труб. Возможно, это были коридоры, хотя сложно было представить себе, что какие-то существа могли использовать такие переходы.
— Два здания,— сказал Эрекозе.— К этому мы не готовы. Может, разделимся, чтобы атаковать сразу оба?
Элрик интуитивно почувствовал, что такой шаг будет опрометчивым. Он отрицательно покачал головой:
— Мне кажется, что лучше нам вместе войти в одно из них, чтобы не распылять силы.
— Я согласен,— сказал Хоукмун, и все остальные согласно закивали.
Итак, они храбро зашагали к ближайшему зданию, к той части стены у самой земли, где можно было различить черное асимметричное отверстие. Укрыться было негде, ведь они шли по открытому пространству. Строение пульсировало и переливалось различными цветами, а иногда как будто что-то шептало, а в остальное время стояла зловещая тишина. Не было видно никаких следов защитников здания.
Элрик и его отряд вошли в здание первыми, оказавшись в сыром, теплом коридоре, который почти сразу же изгибался вправо. За ними последовали остальные воины, и вот уже все они стояли в проходе, настороженно оглядываясь по сторонам, готовые в любой момент отразить нападение. Но время шло, а никто не атаковал их.
С Элриком во главе отряда, воины немного продвинулись вперед, и тут коридор начал дико трястись. Сотрясение было настолько сильным, что Хоум Укротитель Змей с проклятиями повалился на пол. Когда воин в доспехах цвета морской волны поднялся, по коридору эхом загулял голос. Казалось, что он доносится откуда-то издалека, но в то же время он был громким и раздраженным.
Кто? Кто? Кто? — завопил голос.
Кто? Кто? Кто вторгся ко мне?
Тряска превратилась в мелкую вибрацию, а голос понизился до шепота, неуверенного, но невозмутимого.
Что на меня напало? Что?
Двадцать мужчин недоуменно переглянулись. Элрик пожал плечами и попел отряд дальше, и вскоре проход стал шире, превратившись в большую галерею, чьи стены, потолок и пол были покрыты липкой жидкостью, а из-за духоты было трудно дышать. И тут, неведомым образом выйдя из стен, появились первые защитники— отвратительные твари, должно быть, слуги этих загадочных брата и сестры, Агака и Гагак.
Нападайте! - закричал далекий голос.— Уничтожьте это! Уничтожьте!
Твари были довольно примитивными, с пресмыкающимися телами, у них было больше острых зубов, чем мозгов. Но слишком много их ползло в сторону двадцати воинов, которые быстро выстроились в четыре боевых отряда и приготовились защищаться.
Приближавшиеся твари издавали омерзительные хлюпающие звуки, а острые кромки костей, которые служили им клыками, громко щёлкали, когда монстры подняли головы, чтобы наброситься на Элрика и его товарищей. Мелнибонэец взмахнул мечом, и тот едва ли встретил какое-либо сопротивление, разрезав пополам несколько тварей сразу. Но когда хлынувшая из чудовищ зловонная кровь залила пол, дышать стало совершенно невозможно.
- Пробиваемся вперед,— скомандовал Элрик,— надо прорубить себе путь вон к тому проходу,— он левой рукой показал ближайшую цель.
И они двинулись вперед, разрубая сотни примитивных созданий, но тем самым усиливая и без того невыносимый смрад.
- С этими тварями сражаться нетрудно,— тяжело дыша, заметил Хоум Укротитель Змей.— Но чем больше мы их убиваем, тем меньше шансов у нас остается выжить.
Элрик понял его иронию:
— Это наверняка хитрая уловка наших врагов,— он закашлялся и срубил головы десятку склизких тварей. Чудовища были хоть и бесстрашные, но чрезвычайно тупые — действия их были совершенно беспорядочными.
Наконец Элрик пробился в следующий коридор, где воздух был немного чище. Альбинос с радостью набрал полную грудь сладковатого воздуха и помахал рукой своим товарищам.
Методично поднимая и опуская мечи, воины по одному вошли в этот коридор, и лишь несколько тварей последовало за ними. Чудовища явно не горели желанием входить в проход, и Элрик заподозрил, что впереди затаилась еще большая опасность, с которой боялись встретиться даже эти глупые твари. Однако ничего не оставалось делать, кроме как пробиваться вперед, и альбинос был рад одному — из первого испытания все двадцать воинов вышли живыми.
Некоторое время ушло на то, чтобы отдышаться и отдохнуть. Прислонившись к пульсирующим стенам коридора, воины прислушивались к звукам далекого голоса, теперь приглушенного и неясного.
— Мне эта крепость совсем не нравится,— проворчал Брут Лашмарский, рассматривая дырку в плаще — след острых зубов твари. —: Ею повелевают могучие маги.
— Это единственное, что нам известно,— напомнил ему Ашнар Рысь, который с трудом сдерживал свой ужас. Косточки на его косичках отстукивали неровный ритм, а когда огромный варвар заставил себя двинуться дальше, на его лице застыло почти суеверное выражение.
А они трусы, эти колдуны,— сказал Отто Блендекер.— Не хотят выходить сами,— затем, повысив тон, он добавил: — Неужели их внешний вид настолько омерзителен, что они боятся показаться нам?
Но его вызов не был принят. Когда все двинулись дальше по коридорам, нигде не было следов ни Агака, ни его сестры, Гагак. Коридоры отличались друг от друга — были и мрачные, и яркие. Иногда они сужались настолько, что мужчины с трудом протискивались вперед, а иногда превращались в широкие галереи. Но всех не покидало чувство, что они поднимаются все выше.
Элрик пытался представить себе обитателей здания. В замке не было им ступеней, ни вообще каких-либо знакомых ему вещей. Агак и Гагак отчего-то казались ему рептилиями, наверное, потому что пресмыкающимся такие трубы-коридоры подходят больше ступенек, а человеческая мебель им определенно ни к чему. С другой стороны, колдуны могли менять свою форму по своему усмотрению, принимая человеческое обличье, когда это было необходимо. Альбиносу уже не терпелось встретиться лицом к лицу если не с двумя магами сразу, то хотя бы с одним из них.
У Ашнара Рыси были другие причины — по крайней мере, так он говорил — быть нетерпеливым.
- Мне сказали, что здесь спрятаны несметные сокровища,— ворчал он.— Я решил рискнуть жизнью ради хорошей награды, но я что-то не вижу здесь ничего ценного,— он пропел мозолистой рукой по стене.— Ни кирпича, ни камушка. Элрик, из чего сделаны эти стены?
Альбинос покачал головой.
- Я и сам хотел бы знать это, Ашнар,— ответил он. И вдруг Элрик увидел, что на них из темноты в конце коридора смотрит пара огромных злобных глаз. Он услышал грохот, затем шуршание, и эти глаза стали резко увеличиваться. Показались красная пасть, желтые клыки и оранжевый мех. Затем с диким ревом тварь бросилась на Элрика. Альбинос едва успел поднять Бурезов, чтобы защититься от твари и криком предупредить товарищей. Создание было бабуином, но не обычным, а невероятно большим. За первой обезьяной следовала, по крайней мере дюжина таких же. Элрик, выставив вперед меч, сделал резкий выпад, метя твари в пах, но та взмахнула лапой, и в плечо и грудь Элрика впились длинные когти. Альбинос застонал от боли — несколько когтей оставили на его коже кровавые следы. Его руки словно попали в тиски, и он не мог вытащить рунный меч из тела обезьяны. Все, что ему оставалось делать,— это вращать меч в уже проделанной ране. Собрав все силы, Элрик повернул рукоять. Огромный бабуин завопил от боли, а его налитые кровью глаза загорелись диким огнем. Обнажив желтые клыки, тварь нацелила свою пасть на горло Элрика. Зубы сомкнулись на шее альбиноса, и он чуть не задохнулся от зловонного дыхания. Мелнибонэец снова провернул меч, и вновь обезьяна взревела от боли.
Зубы все сильнее сжимали металл латного воротника Элрика — единственное, что спасало его от неминуемой смерти. Он умудрился высвободить одну руку, провернув меч в третий раз, и, переместив его немного в сторону, расширил рану в паху. Стоны и вой бабуина стали сильнее, а зубы еще крепче сжали воротник, но теперь среди криков обезьяны Элрик уловил голос Бурезова и ощутил пульсацию клинка в руке. Он знал, что рунный меч высасывает энергию обезьяны, хотевшей убить его. И часть этой силы хлынула в тело альбиноса.
Элрик судорожно собрал в кулак все оставшиеся у него силы и рванул клинок на себя, распоров пузо твари, так что на него хлынул поток крови и внутренностей. Неожиданно он почувствовал, что освободился из смертельных объятий, и шагнул назад, выдернув меч из тела обезьяны, которая тоже пошатнулась и сделала шаг назад, оцепенело глядя на свою ужасную рану, а затем рухнула замертво на пол.
Элрик обернулся, готовый помочь ближайшему товарищу, но лишь успел увидеть, как погиб Тендрик Хасгханский, который попал в лапы еще большей твари. Та откусила ему голову, и из шеи бил фонтан крови, заливая все вокруг.
Элрик вонзил рунный меч точно между лопатками убийцы Тендрика, попав прямо в сердце обезьяны. Животное и человек рухнули одновременно. Погибли еще двое воинов, а еще несколько были тяжело ранены, однако оставшиеся в живых, чьи доспехи и мечи стали алыми от крови, продолжали сражаться. В узком проходе воняло обезьянами, кровью и потом. Элрик кинулся в самую гущу схватки. Удар мечом - и череп бабуина, который схватил потерявшего свой меч Хоума Укротителя Змей, был разрублен пополам. Хоум кинул на Элрика быстрый, полный признательности взгляд, затем забрал у альбиноса свой меч, и вместе они атаковали самую большую обезьяну. Эта тварь, ростом выше Элрика, прижала к стене Эрекозе, не обращая ни малейшего внимания на пронзивший ее плечо меч.
Хоум и Элрик с двух сторон ударили бабуина, и тот заорал, оборачиваясь посмотреть, кто еще посмел напасть на него. Меч Эрекозе так и остался покачиваться в его плече. Обезьяна набросилась на Элрика и Хоума, но те ударили снова, всадив клинки в сердце и в легкое твари, так что она взревела, а из ее горла хлынула кровь. Бабуин упал на колени, его глаза погасли, и он медленно сполз по стене.
И снова в коридоре повисла тишина, мертвая в прямом смысле этого слова — все вокруг было усеяно трупами.
Тендрик из Хасгхана был мертв. Погибли двое воинов из отряда Корума. Все люди Эрекозе уцелели, но были тяжело ранены. Хоукмун недосчитался одного бойца, зато остальные трое совершенно не пострадали.
Шлем Брута из Лашмара был помят, но сам он отделался парой синяков. Ашнар Рысь был немного потрепан, но не более того.
На счету Ашнара было два бабуина, но сейчас варвар закатил глаза и тяжело дышал, привалившись к стене.
— Я начинаю подозревать, что это приключение слишком дорого нам обойдется,— сказал он с усмешкой, затем оттолкнулся от стены и, переступив через труп бабуина, подошел к Элрику.— Чем меньше времени мы потратим на него, тем лучше. А что ты думаешь, Элрик?
— Мне нечего возразить, — улыбнулся в ответ Элрик. — Пошли.
И он повел воинов дальше по коридору, в зал, где стены отливали розоватым светом. Не успел альбинос сделать и нескольких шагов, как почувствовал, как что-то впилось ему в лодыжку. В ужасе посмотрев вниз, он увидел длинную тонкую змею, которая обвилась вокруг его ноги. Вытаскивать меч было слишком поздно. Вместо этого мелнибонэец схватил рептилию чуть ниже головы и отбросил ее в сторону. Остальные воины топали ногами, выкрикивали предостережения. Змеи оказались неядовитыми, но их были тысячи, и выползали они, словно бы прямо из пола. Телесного цвета, без глаз, они напоминали скорее земляных червей, чем обычных рептилий, хотя и достаточно сильных.
Хоум Укротитель Змей, затянул странную песню, изобилующую мелодичными шипящими нотами, и гады начали успокаиваться. Сначала по одной, а потом целыми сотнями змеи стали падать на пол, явно засыпая.
— Теперь я понимаю, почему тебя так прозвали, — сказал Элрик.
Я и не ожидал, что моя песня подействует на них... — мотнул головой Хоум,— потому что мне не приходилось встречать подобных змей в морях моего родного мира.
Воины двинулись дальше, перешагивая через спящих змей, и впереди неожиданно появился новый коридор. Пол был покрыт чем-то липким, и порой им приходилось хвататься руками за ближайший «курган» из спящих змей, чтобы не упасть.
В следующем коридоре было намного жарче, и воины сильно вспотели. Несколько раз им даже пришлось остановиться, чтобы утереть пот со лбов. Коридор казался бесконечным. Он поднимался вверх, иногда поворачивал в стороны, а ровные участки никогда не превышали нескольких футов. Временами он сужался, превращаясь в трубу, по которой приходилось ползти на животе, а иногда свод терялся где-то высоко во мраке. Элрик давно уже бросил попытки вычислить, в каком месте относительно входа в замок они находятся. То и дело на воинов набрасывались стаи странных бесформенных тварей, явно намереваясь атаковать их, но для отряда это нападение не было чувствительным, и вскоре воины перестали замечать эти нападения.
Какое-то время странный голос, который приветствовал их при входе, не был слышен, однако сейчас он снова начал шептать, все более настойчивым тоном.
Где? Где? О, какая боль!
Все остановились, пытаясь обнаружить источник звука, но он, казалось, проистекал отовсюду одновременно.
Воины с мрачными лицами шли вперед, осаждаемые тучами крохотных созданий, которые кусали открытые участки кожи, подобно гнусу, хотя это были не насекомые. Элрик не видел в своей жизни ничего подобного — бесформенные, примитивные и практически бесцветные твари. Они впивались в лицо, они были подобны ветру. Наполовину ослепленный и задохнувшийся, взмокший от пота, Элрик почувствовал, что силы покидают его. Воздух стал таким плотным, таким горячим, таким соленым. Казалось, альбинос продвигается сквозь жидкость. Остальные чувствовали себя не лучше. Некоторые спотыкались на каждом шагу, а двое упали, но тут же были подняты своими менее истощенными товарищами. Элрик испытывал страстное желание сбросить с себя доспехи, но знал, что тем самым он лишь откроет свое тело безжалостным летучим кровопийцам.
И все же они поднимались, с трудом передвигая ноги, обвитые змееподобными тварями, которые встречались им и раньше. Теперь эти гады не реагировали на песни Хоума. Укротитель Змей охрип, распевая свои заклинания.
— Так мы долго не протянем,— сказал Ашнар Рысь, подойдя к Элрику.— У нас не останется сил, чтобы сражаться с колдунами, если мы вообще их встретим.
Элрик угрюмо кивнул:
— Я согласен с Ашнаром, однако что еще нам остается делать?
— Ничего,— тихо ответил Ашнар.— Ничего.
Где? Где? Где? — шептал голос над головой. Многие в отряде стали заметно нервничать.
 

ГЛАВА ПЯТАЯ
ЗНАЧЕНИЕ ТЕНЕЙ
 

Воины достигли вершины коридора. Недовольный голос стал намного громче, но теперь он дрожал сильнее. Перед отрядом была арка, а за ней — освещенная комната.
— Наверняка это комната Агака,— сказал Ашнар, поудобнее перехватывая рукоять меча.
— Вполне вероятно,— Элрик был не столь категоричен. У него возникло ощущение, что собственное тело не принадлежит ему. Возможно, из-за жары и крайней усталости или же из-за растущего чувства смутной тревоги, но только что-то заставило альбиноса остановиться на пороге комнаты и заколебаться, стоит ли туда входить.
Помещение оказалось восьмиугольным. Каждая из восьми стен была другого цвета, и все цвета постоянно менялись. Порою стены становились полупрозрачными, открывая вид разрушенного города (или скопления городов) с головокружительной высоты, а также вторую башню-близняшку, соединенную с первой трубами и проводами.
В центре зала находился большой бассейн, который притягивал к себе внимание всех без исключения воинов. Глубокий на вид, он был заполнен какой-то тягучей зловонной субстанцией, которая булькала и принимала разнообразные формы. Гротескные и странные, прекрасные и знакомые, эти формы, казалось, вот-вот примут постоянную форму, но затем они снова опадали в вязкую жидкость резервуара. Голос стал еще громче, и теперь всем стало ясно, что он исходит из бассейна.
ЧТО? ЧТО? КТО ВТОРГСЯ?
Элрик заставил себя подойти поближе к резервуару. Заглянув внутрь, он успел увидеть свое собственное лицо, которое быстро растаяло.
КТО ВТОРГСЯ? О, НЕТ! ТОЛЬКО НЕ СЕЙЧАС!
Элрик обратился к резервуару.
— Мы — одни из тех, кого ты уничтожал,— крикнул он. — Мы — одни из тех, кем ты питался.
АЙ! АГАК! АГАК! МНЕ БОЛЬНО! ГДЕ ТЫ?
К Элрику присоединились Ашнар и Брут, на их лицах читалось отвращение.
— Агак,— проревел Ашнар Рысь, сузив глаза.— Наконец-то мы напали хоть на какой-то след этого колдуна!
Остальные сгрудились в одном углу, стараясь держаться подальше от резервуара, но не в силах отвести глаз от многочисленных фигур, восстающих из бассейна и бесследно исчезающих в клейкой массе.
Какая слабость... Мне надо восстановить энергию... Мы должны начинать прямо сейчас, Агак... Слишком долго мы добирались сюда. Мне казалось, что я смогу отдохнуть. Но сюда проникла болезнь. Она наполнила мое тело. Агак, проснись. Проснись, Агак.
— Какой-то слуга Агака, охраняющий этот зал? — шепотом предположил Хоум Змеелов.
Но Элрик продолжал пристально смотреть на бассейн — как ему показалось, он начал постигать правду.
— Агак проснется или нет? — закричал Брут, нервно озираясь по сторонам.— Он придет сюда?
- Агак! — подхватил Ашнар Рысь.— Трус!
— Агак! — закричали хором чуть ли не все остальные воины, размахивая оружием.
Но Элрик молчал. Он заметил, что Хоукмун, Корум и Эрекозе тоже хранили молчание — видимо, у них тоже зародились смутные подозрения.
Альбинос посмотрел на остальных членов Четверки. В глазах Эрекозе он увидел страдание, а также жалость к себе и товарищам.
- Мы— Четверо-в-Одном,— сказал Эрекозе, и его голос дрогнул.
Элрика охватило странное необъяснимое чувство, одновременно заставившее его содрогнуться и внушившее ему отвращение.
— Нет,— пробормотал он и попытался вложить рунный меч обратно в ножны, но Бурезов не захотел делать этого.
Агак! Скорее! — завопил голос из бассейна.
— Если мы не сделаем этого,— сказал Эрекозе,— то они поглотят все наши миры. Ничего не останется.
Элрик приложил руку к виску и застонал. Он покачивался на краю бассейна.
— В таком случае, мы сделаем это,— эхом прозвучал голос Корума.
- Я не стану этого делать, — запротестовал Элрик. — Я это я.
— И я! — вторил ему Хоукмун. Но Корум Джайлин Ирси сказал:
— Для нас это единственный выход, потому что мы Четверо — единое целое. Как вы не понимаете? Мы — единственные существа в нашем мире, способные убить этих магов тем единственным способом, которым они могут быть убиты!
Элрик посмотрел на Корума, на Хоукмуна, на Эрекозе, и вновь увидел в них какие-то собственные черты.
— Мы — Четверо-в-Одном,— сказал Эрекозе.— Наша объединенная сила больше суммы сил. Мы должны слиться, братья. Должны выстоять сейчас, если хотим победить Агака.
— Нет, — Элрик отпрянул, но непостижимым образом вновь оказался на углу бурлящего ядовитого резервуара, откуда все еще доносилось недовольное бормотание, а жидкость принимала различные формы, которые видоизменялись, чтобы секунду спустя бесследно раствориться. На каждом из трех оставшихся углов, устремив на него пристальный обреченный взгляд, стоял один из троих его друзей.
Воины, сопровождавшие Четверку, вжались в стены. Отто Блендекер и Брут Лашмарский стояли в дверях, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора, чтобы никто не мог проникнуть в зал неожиданно. Ашнар Рысь нервно крутил в руках тлеющие уголья, и черты его грубого лица были искажены ужасом.
Элрик почувствовал, как его рука начала подниматься — это меч тянул ее вверх, он затем заметил, что три его товарища тоже подняли мечи. Мечи потянулись друг к другу над бассейном и сомкнулись точно в центре.
Элрик вскрикнул, когда в его сознание и плоть что-то вторглось. В его голове зазвучали другие голоса.
Он снова попытался освободиться, но слишком мощной была эта сила.
Я понимаю... — раздался отдаленный шепот Корума.— Это — единственный выход.
Нет, нет, нет.., — а это уже говорил Хоукмун, хотя слова слетали с губ Элрика.
Агак! — завопил резервуар. Субстанция пришла в еще большее волнение. — Агак! Быстрее! Проснись!
Элрика начало трясти, но его руки крепко держали меч. Атомы его тела разлетелись и слились с другими, образовав единое парящее существо, которое вознеслось по клинку к его острию. А Элрик все еще был Элриком: он кричал от ужаса и стонал в экстазе.
Элрик все еще был Элриком, когда он оторвался от бассейна и какое-то мгновение видел, как он сливается с остальными тремя своими «я».
Существо зависло над бассейном. На каждой стороне его головы было лицо, и каждое лицо принадлежало одному из друзей Элрика. Глаза, ясные и ужасные, не мигали. У создания было восемь неподвижных рук, а доспехи и снаряжение были какого-то неясного, но в то же время — пестрого цвета, получившегося при смешении исходных цветов.
Существо размахивало одним огромным мечом, держа его всеми восемью руками, и они оба — клинок и создание — сияли жутким золотым светом.
Затем Элрик воссоединился с этим телом и сразу стал другим — он был сам собой, еще тремя воинами и чем-то еще, что получилось в результате этого слияния.
Четверо-в-Одном перевернули гигантский меч, обратив его острие вниз, на бурно кипящее вещество в бассейне. Жидкость явно испугалась меча. Она жалобно заныла:
Агак, Агак...
Существо, частью которого был Элрик, собралось со всеми своими чудовищными силами и начало опускать меч на бурлящую субстанцию.
На поверхности бассейна появились бесформенные волны. Цвет жидкости изменился с болезненно-желтого на нездоровый зеленый.
Агак, я умираю...
Но меч неумолимо опускался. Вот он коснулся поверхности.
Жидкость в бассейне заходила туда-сюда, пытаясь перелиться через края и вытечь на пол. Меч опустился еще ниже, и Четверо-в-Одном ощутили, как по клинку меча поднимается сила. Затем раздался стон. Бассейн стал успокаиваться. Затем он затих, став серым и неподвижным. Четверо-в-Одном прыгнули в бассейн и исчезли в волнах.
Теперь он мог видеть. Он осмотрел свое тело. Он ощупал каждую конечность, каждый орган — он все проверил. Он только что отпраздновал триумф и вновь оживил бассейн. Своим единственным глазом он мог смотреть во всех направлениях одновременно. Окинув взглядом развалины города, он сконцентрировал свое внимание на своей сестре.
Агак проснулся слишком поздно, но теперь его сознание окончательно пробудилось от предсмертных криков Гагак— его сестры, чье тело смертные атаковали первым, и чье сознание они захватили, и чью мощь вскоре попытаются использовать, как используют сейчас единственный глаз.
Агаку не было нужды поворачивать голову, чтобы посмотреть на существо, которое он по-прежнему считал своей сестрой. Как и у Гагак, его сознание было сконцентрировано в единственном восьмиугольном глазе.
Ты звала меня, сестра?
Я произнесла твое имя, вот и все, брат, — в Четверых-в-Одном еще теплилось достаточно остатков жизненной силы Гагак, чтобы они смогли копировать ее манеру речи.
Ты не кричала?
Во сне, — Четверка выдержала паузу и продолжила. - Это из-за болезни. Мне приснилось, что на этом, острове есть нечто, причиняющее мне страдания.
Разве такое возможно? Нам немногое известно об этих измерениях и существах, их населяющих. Но я знаю наверняка, что ни одно из них не обладает мощью Агака и Гагак. Не бойся, сестра. Скоро мы начнем нашу работу.
Ничего, все уже прошло. Теперь я проснулась.
Агак был озадачен:
Ты странно говоришь.
Это все сон виноват,.. — ответило существо, проникшее в тело Гагак и уничтожившее ее.
Нам пора начинать, — сказал Агак. — Плоскости вращаются, и время пришло. О, я чувствую: все ждет, когда мы заберем его. Какое изобилие энергии! Какой победоносной поступью пройдемся мы по нашему миру, когда вернемся домой!
И я чувствую, — ответили Четверо-в-Одном, и это была правда. Они чувствовали всю свою Вселенную, кружащуюся вокруг них, все звезды, планеты и луны на многих плоскостях. Они были полны энергии, которую возжаждали заполучить Агак и Гагак. И в Четверке осталось еще достаточно от Гагак, чтобы почувствовать голод, который она собиралась удовлетворить после того, как измерения вновь займут свое нормальное положение.
Четверо-в-Одном боролись с искушением присоединиться к Агаку и его пиру, хотя знали, что если они сделают это, то лишат свою Вселенную всей, до последней капли, энергии. Даже Владыки Хаоса и Порядка в таком случае погибнут, потому что и они — часть этой Вселенной. Однако приобретенная в этом случае мощь была бы столь огромной, что из-за этого стоило пойти на это ужасное преступление... Четверо-в-Одном подавили в себе это желание и стали готовиться к атаке, чтобы напасть на Агака, пока тот ничего не заподозрил.
Ну что, попируем, сестра?
Четверо-в-Одном поняли, что корабль доставил их на этот остров как раз вовремя. Еще немного, и было бы поздно.
Сестра? - Агак был сбит с толку. — Что?
Четверо-в-Одном собрались с силами. Несмотря на то, что они впитали в себя все инстинкты и воспоминания Гагак, они не были уверены, что смогут напасть на Агака. А поскольку колдунья обладала способностью изменять свою форму, Четверо-в-Одном начали трансформироваться, издавая тяжкие стоны от невыносимой боли, собирая все ткани похищенного тела вместе, и вскоре то, что еще недавно казалось зданием, стало мясистой бесформенной плотью. Агак смотрел на это превращение и не мог поверить своему единственному глазу:
Сестра? Твой рассудок...
Здание, вернее существо, которым была Гагак, забилось начало растекаться и трансформироваться. Оно закричал от мучительной боли.
Оно приобрело свою форму.
Затем оно рассмеялось.
Четыре лица хохотали на гигантской голове. Восемь рук взметнулись вверх в триумфе, восемь ног начали двигаться. А над головой у существа был занесен один массивный меч. И оно побежало.
Оно ринулось на Агака, пока колдун из другой Вселенной был еще неподвижен. Создание размахивало мечом озаряя все вокруг золотым сиянием, освещая пересеченный тенями пейзаж. Четверо-в-Одном были такими же большими, как Агак. И в данный момент они были такими же сильными.
Но Агак, осознав, какой опасности он подвергся, начал поглощать энергию. Для него это не было тем приятным ритуалом, который он собирался разделить с сестрой. Ему нужно было просто высосать энергию из этой Вселенной, если он хотел защитить себя, а затем и уничтожить напавшего, убийцу его сестры. Агак втягивал в себя энергию, и целые миры погибали.
Но этого было недостаточно. Агак попробовал применить хитрость.
Это - центр вашей Вселенной. Здесь пересекаются все плоскости. Идем со мной, и мы разделим эту мощь. Моя сестра мертва. Я принимаю ее смерть. Теперь ты станешь моим партнером. Завладев этой энергией, мы сможем завоевать вселенные, куда богаче этой!
Нет! — ответили Четверо-в-Одном, продолжая надвигаться на Агака.
Хорошо, но знай, что ты все равно проиграешь.
Четверо-в-Одном взмахнули мечом. Меч опустился на фасеточный глаз, внутри которого бурлил бассейн — средоточие разума Агака. Так еще недавно кипел бассейн его сестры. Но Агак стал намного сильнее и сразу же исцелил себя.
Из тела Агака вытянулись отростки, обвившие Четверых-в-Одном, но те смогли отрубить их и потянулись к телу колдуна. Тогда Агак втянул в себя еще какое-то количество энергии. Его тело, которое смертные ошибочно приняли за здание, начало сиять малиновым светом и нагрелось до невыносимой температуры.
Меч взревел и вспыхнул пламенем. Черное сияние встретилось с золотым и накрыло малиновое свечение. И все это время Четверо-в-Одном чувствовали, как сжимается и погибает их Вселенная.
Верни украденное, Агак! — потребовали Четверо-в-Одном.
Плоскости, углы и изгибы, провода и трубы вспыхнули пунцовым жаром, и Агак вздохнул. Вселенная заплакала.
Я сильнее тебя, — ответил Агак. — Сейчас увидишь.
И Агак снова вздохнул.
Четверо-в-Одном знали, что внимание Агака отвлекается на тот короткий момент, когда он поглощает свою пищу. Они знали также, что если они хотели одолеть Агака, им надо было черпать силы из собственной Вселенной. Поэтому они снова подняли меч.
Меч опустился, разрезая клинком десятки тысяч измерений, вытягивая из них силу. Затем он начал раскачиваться. Он качался, и клинок озарился черным сиянием. Он раскачивался, и Агак стал опасаться этого клинка. Его тело начало изменяться. Вниз, на огромный глаз колдуна, на его мыслительный бассейн опустился меч.
Все отростки Агака поднялись, чтобы защититься, но клинок разрезал их так, словно прошел сквозь воздух, и ударил по восьмигранному залу, который был глазом Агака, и погрузился в его мыслительный бассейн, глубоко в жидкость, где заключался рассудок Агака, втягивая энергию колдуна в себя, а оттуда передавая ее своему хозяину — Четверым-в-Одном. И что-то вскрикнуло во Вселенной и сквозь всю Вселенную прошла какая-то дрожь. И Вселенная погибла, как только Агак начал умирать.
Четверка не отважилась проверять, окончательно ли повержен Агак, и выдернула меч, обратно сквозь все измерения, и всюду, где качался меч, энергия восстанавливалась. Меч взлетал во все стороны и во всех направлениях, распределяя энергию. И меч пел песнь триумфа и ликования.
Небольшие капельки черного и золотого света слетали с острия и вновь поглощались им.
Какой-то момент Вселенная была мертва. Сейчас она жила, и в нее была добавлена энергия Агака.
Агак тоже жил, но был заморожен, как раз когда попытался поменять свою форму. Сейчас он частично напоминал то здание, которое Элрик увидел, когда только попал на остров, но частично стал похож на Четверых-в-Одном -здесь была часть лица Корума, здесь — его нога, здесь -фрагмент клинка,— словно Агак вообразил, будто Четверых-в-Одном можно победить, лишь приняв их форму, как сами они до этого превратились в Гагак.
Мы так долго ждали... — выдохнул Агак и умер.
Четверо-в-Одном вложили меч в ножны.
Затем среди руин столь многих городов раздался страшный рев, и сильный ветер ударил в тело Четверки, заставив ее упасть на четыре колена и пригнуть голову с четырьмя лицами, защищаясь от его порыва. Затем Четверо-в-Одном постепенно вновь приняли форму Гагак-колдуньи и, вынырнув из ее застывшего мыслительного бассейна, воспарили над ним на секунду и вытащили меч из резервуара. Четыре человека разлетелись в стороны, и Элрик, Эрекозе, Хоукмун и Корум вновь стояли по углам бассейна, сомкнув мечи над мертвым мозгом.
Четыре воина убрали мечи в ножны. Некоторое время они смотрели друг друге в глаза, видя там ужас и трепет. Элрик отвернулся.
Ему не хватало ни чувств, ни мыслей, чтобы объяснить, что же с ним произошло. Для этого просто не существовало слов. Он стоял и тупо глядел на Ашнара Рысь и думал, почему варвар хихикает и жует свою бороду, при этом карябая себе лицо ногтями, а меч его валяется под ногами. - Теперь у меня снова есть плоть, у меня снова есть плоть,— бесконечно повторял Ашнар.
Затем Элрик удивился, почему Хоум Укротитель Змей валяется на полу, свернувшись клубочком у ног Ашнара, и почему Брут Лашмарский вышел из коридора лишь для того, чтобы рухнуть и растянуться на полу, подергиваясь и постанывая, словно кто-то потревожил его во сне. Отто Блендекер вошел в зал. Его меч был в ножнах. Глаза его были крепко зажмурены, и он не менее крепко обнимал себя руками, а тело его билось в крупной дрожи.
Элрик подумал: «Нужно немедленно забыть об этом, или я навсегда распрощаюсь со своим рассудком».
Он подошел к Бруту и помог светловолосому воину подняться на ноги.
— Что ты видел?
— Больше, чем я заслужил за все мои грехи. Мы были
заперты — заперты в этом черепе...— затем он начал хныкать, как маленький ребенок, и Элрику пришлось обнять высокого воина и погладить его по голове — ни слов, ни хотя бы междометий, чтобы успокоить блондина, у альбиноса не было.
— Нам пора идти,— сказал Элрик. Его глаза горели огнем. При ходьбе его сильно шатало и он постоянно спотыкался.
И так, таща потерявших сознание, ведя за собой сошедших с ума, бросив умерших, вышли они из мертвого тела Гагак, больше не населенного тварями, которых она создала в попытке защититься от тех, кого считала заразной болезнью. Коридоры и залы были холодными и хрупкими, и люди несказанно обрадовались, когда наконец увидели снаружи тело колдуньи, ее тень, руины и неподвижное солнце.
Отто Блендекер, казалось, был единственным воином, кто сохранил трезвый рассудок после этого испытания — испытания, во время которого они были заключены, сами того не зная, в тело Четверых-в-Одном. Он снял трутницу с пояса и поджег трут. Вскоре тот разгорелся. Остальные подошли к Отто и зажгли свои труты от его. Элрик поковылял туда, где лежали останки Агака, и содрогнулся, увидев в ужасном каменном лице свои собственные черты. Ему казалось, что это вещество никогда не загорится, но вскоре поверженный враг полыхал ярким огнем. За спиной Элрика пылало тело Гагак. Два столба пламени поднялись к небу, распространяя белый с малиновым отсветом дым, который на некоторое время заслонил красный диск солнца.
Все молча смотрели на горящие трупы.
- Хотел бы я знать,— нарушил тишину Корум,— было ли известно капитану, зачем он посылает нас сюда.
- И подозревал ли он, что здесь произойдет? - добавил Хоукмун почти возмущенным тоном.
- Только мы — я имею в виду это существо — могли атаковать Агака и Гагак средствами, схожими с их собственными,— сказал Эрекозе.— Другие способы борьбы с ними оказались бы бесполезными. Ни у одного другого создания нет и не может быть тех особенных свойств, той невероятной мощи, которая необходима, чтобы победить столь странных колдунов.
— Похоже, так оно и есть,— сказал Элрик, и больше он уже не говорил на эту тему.
- Будем надеяться,— сказал Корум,— что ты забудешь это приключение, как уже забыл — или как еще забудешь все остальные.
Элрик впился в него немигающим взглядом.
— Будем надеяться, брат,— ответил он. Смех Эрекозе был полон иронии.
— Неужели можно такое вспомнить,— и он тоже не проронил больше ни слова.
Ашнар Рысь, который прекратил хныкать, засмотревшись на огонь, вдруг завизжал и убежал прочь. Он несся прямо к гигантскому костру, но в последний момент повернул в сторону и исчез среди развалин и теней.
Отто Блендекер вопросительно посмотрел на Элрика, но тот покачал головой.
- Зачем гнаться за ним? Чем мы можем ему помочь?
Затем альбинос посмотрел на Хоума Укротителя Змей. Он чувствовал особую привязанность к воину в доспехах цвета морской волны. Но сейчас Элрик только пожал плечами.
Затем они двинулись дальше, оставив свернутое клубком тело Хоума Укротителя Змей лежать на земле, помогая Бруту Лашмарскому миновать завалы битого камня, и вскоре вышли к берегу.
Немного пройдя по побережью, они увидели белый туман впереди, и хотя самого корабля не было видно, все поняли, что вышли к морю.
Подойдя к дымке, Хоукмун и Эрекозе остановились.
— Я не вернусь на борт корабля,— сказал Хоукмун,— Мне кажется, что за проезд я заплатил сполна. Если мне и суждено найти Танелорн, то искать его я должен именно здесь.
— Я думаю точно так же,— кивнул Эрекозе.
Элрик взглянул на Корума. Тот улыбнулся:
— Я уже нашел Танелорн. Теперь я возвращаюсь на корабль в надежде, что вскоре он доставит меня на более привычные берега.
— Меня питает та же надежда,— сказал Элрик, все еще поддерживая Брута Лашмарского.
Брут прошептал:
— Что это было? Что случилось с нами?
Элрик лишь сильнее сжал плечо воина.
— Ничего,— ответил он.
Затем, когда Элрик попытался повести Брута за .собой в туман, светловолосый воин шагнул назад, вырываясь из рук альбиноса.
— Я останусь,— сказал он и попятился от Элрика.— Извини,
— Брут? — изумился Элрик.
— Извини,— повторил Брут.— Я боюсь тебя. Я боюсь этого корабля.
Элрик хотел последовать за воином, но Корум положил серебряную руку на плечо альбиносу.
догорали два костра, а возле них появились две тени — Гагак и Агака, какими они пришли в этот мир.
Элрик глубоко вдохнул морозный воздух:
— Совершенно с тобой согласен,— сказал он Коруму. Отто Блендекер оказался единственным воином, кто решил подняться с ними на корабль.
— Если это и Танелорн,— признался он,— то это совсем не то место, которое я искал.
Вскоре они были по пояс в воде. Впереди показался силуэт черного корабля. Они увидели, как стоит, опершись на фальшборт, капитан, вскинув одну руку, словно приветствуя кого-то или что-то на острове.
— Капитан,— окликнул его Корум,— мы поднимаемся на борт.
— Добро пожаловать,— ответил капитан.— Да, милости просим!
Когда Элрик начал взбираться по веревочной лестнице, капитан повернул к ним слепое лицо.
— Не хотите ли немного побыть в тихих, спокойных водах?
— Пожалуй,— ответил Элрик. Он остановился на полпути и потрогал голову: — У меня много ран.
Он дотянулся до фальшборта, и капитан своими холодными руками помог ему подняться.
— Твои раны заживут, Элрик.
Альбинос подошел к мачте, прислонился к ней и стал смотреть, как безмолвная команда распускает парус. На борт поднялись Корум и Отто Блендекер. Элрик услышал резкий звук — это подняли якорь. Корабль начал слегка покачиваться на волнах.
Отто Блендекер посмотрел на Элрика, затем на капитана, потом развернулся и, не проронив ни слова, ушел к себе в каюту и закрыл за собой дверь.
Парус наполнился ветром, и корабль пришел в движение. Капитан подошел к Элрику и взял его за руку. Затем он схватил за руку Корума и повел двоих воинов в сторону кабины. •
— Вино,— сказал он.— Оно излечит ваши раны.
У двери в каюту капитана Элрик остановился:
— А у вашего вина нет особых свойств? — спросил он. — Оно не туманит рассудок человека? Может, это оно заставило меня принять ваше предложение, капитан?
Капитан пожал плечами:
— Что есть рассудок?
Корабль быстро набирал скорость. Белый туман стал гуще. Одежду и доспехи, надетые на Элрике, продувал холодный ветер. Элрик шумно втянул носом воздух — ему вдруг показалось, что в нем витает запах дыма.
Альбинос обеими руками закрыл свое лицо — оно было холодным. Он опустил руки — те безвольно повисли — и последовал за капитаном в теплую каюту.
Капитан налил вина в серебряные кубки из серебряного кувшина, затем протянул их Коруму и Элрику. Они выпили.
Немного спустя капитан спросил:
— Как вы чувствуете себя?
— Я ничего не чувствую,— ответил Элрик.
Всю ночь ему снились только тени, а наутро он не мог понять смысл этого сна.